Нашу память не выжечь!

В ту пору почти всем ребятам из нашей группы было по четырнадцать лет. Старшему из нашей команды, моему хорошему товарищу и соседу по дому Владимиру Колпакову на то время было шестнадцать.

Жил я с родителями и маленькой сестрой в доме № 6 на Верхненольной улице в первом подъезде, а Володя Колпаков с матерью и старшим братом – во втором. Его брат, Святослав, ушел на фронт, а Владимира, как он ни просился уйти воевать, не взяли. В военкомате ему сказали: «Ты нужен будешь в своем городе, будешь помогать армии».

В один из дней в середине октября Владимир пригласил к себе домой меня и еще восемь человек. Все мы вместе учились, проходили занятия в артиллерийской школе, были в одной спортивной команде. Это был честный, прямолинейный, надежный друг, готовый всегда прийти на помощь. Ему доверяли, считались с его мнением. В школе он был активистом во всех проводимых мероприятиях, отличался смелым и даже отчаянным характером, а главное, любил свою Родину. От райкома комсомола он получил задание организовать группу из молодых ребят, своих товарищей, надежных, проверенных дружбой и верностью, которые в случае надобности будут беспрекословно выполнять порученные задания.

Он собрал тех, в кого верил, кому доверял. «Вот что, ребята, – как-то особенно непривычно строго сказал он. – Немец приближается к Ростову, и мы серьезно должны включиться в борьбу с врагом. Нужно действовать согласованно, а не в одиночку. От меня вы будете получать конкретные задания и поручения. При выполнении их вы должны действовать смело, быть бдительными, не болтливыми». Мы не задавали ему лишних вопросов, понимали, что в целях конспирации он не мог нам назвать имена людей, от которых получал задания. Мы готовы были их беспрекословно выполнять.

Фашистская армия, несмотря на многочисленные потери, рвалась к Ростову, стремилась отрезать и захватить Кавказ. Фашисты считали Ростов-на-Дону «воротами Кавказа» и придавали большое значение его взятию.

Все чаще слышались сигналы воздушной тревоги, свист падающих бомб на окраинах города. В небо взлетали ракеты.

Начиная с 17–18 ноября, мы видели, как наши солдаты по двое-трое и большими группами спешили к мосту на 29-й Линии, просили прохожих указать дорогу. И я с ребятами помогал им выйти к переправе. 20 ноября немцы прорвали оборону, и наша армия стала отступать. Как писал краевед М. Вдовин: «В ночь на 21 ноября 230-й полк НКВД переправился по наплавному мосту на 29-й Линии на Зеленый остров и занял там оборону. Мост взорван не был, и его захватили немцы. Днем 21 ноября через Дон по нему переправились на Зеленый остров двенадцать немецких танков и пехота. Завязался бой. К концу дня немцы остров покинули, но мост оставался в их руках. Отступая из Ростова, оккупанты взорвали правобережную секцию моста на двух понтонах».

Глава 6. Первая оккупация – мы не сдаемся!

В ночь с 20 на 21 ноября небо было в зареве пожара. Всю ночь я не мог заснуть: на душе было очень тревожно. Рано утром мы с товарищами поспешили к 1-й Советской улице. Мы понимали, что наша помощь понадобится отступающим бойцам. И не ошиблись. Со стороны улиц Энгельса и Театральной быстрым шагом, а кое-кто и бегом, спешили выйти к Дону наши красноармейцы. Мы, поднимая руки, махали им, предлагали идти за нами. По дороге к нашим рядам присоединилась большая группа отступающих воинов со стороны Сельмаша. С Дона непрерывно раздавались выстрелы. Слышна была артиллерийская канонада.

Мы благополучно дошли до 29-й Линии. Мы вместе с Жорой Поталовым возвращались домой, но едва подошли к 25-й Линии, как попали под обстрел. Со стороны Сельмаша по 19-й Линии вниз спускались немецкие танки. Увидев на площади Свободы людей, они открыли огонь. Все стали разбегаться кто куда. Мы завернули за угол и быстро вбежали во двор двухэтажного дома. В этом доме, на первом этаже, жила моя тетя Феодора. Ее сыновья, Георгий, Петр и Виктор Трудненко, воевали на фронте.

Когда закончилась стрельба, я выглянул из-за угла и увидел посреди площади «газик», в нем был убитый наш солдат, молоденький паренек. Возможно, он спешил к переправе, но, не зная местности, свернул не на ту улицу. На площади лежали убитые жители. В полдень мы все-таки решили пробиваться к нашим домам на Верхненольной. Уже собрались уходить, я приоткрыл деревянную калитку, выглянул и, ужаснувшись, быстро закрыл ее. По улице под конвоем эсэсовцев с автоматами шли наши пленные красноармейцы. Колонна растянулась на всю ширину улицы, вплотную подходя к домам. Ненависть к гитлеровцам настолько овладела моими чувствами, что я не побоялся снова выглянуть на улицу. Рядом со мной находился Георгий Поталов. Я приоткрыл калитку и встретился взглядом с подходившим к ней нашим военным. Увидев меня, он от неожиданности округлил глаза, а мы с Жорой, не сговариваясь, схватили его за руку и затянули во двор. Быстро захлопнули калитку и стали ждать, боялись пошевельнуться, молчали.

Сколько прошло времени, не могу сказать, мы только молча смотрели друг на друга, не понимая, как все это произошло. Когда на улице затихли шаги, мы направились в квартиру тети. Наш новый знакомый (звали его Леня, родом из Днепропетровска) переоделся в гражданскую одежду моего брата, а его военную форму мы спрятали в конце подвала. На первом этаже жила семья Черновых. Это были хорошие, порядочные люди. Они видели все, что произошло, но пообещали никому не рассказывать. И свое обещание выполнили. Спасибо им за это.

Когда стемнело, мы пошли к нашим домам на Верхненольной. Мама нас накормила, и Леня ушел: оставаться было небезопасно, вокруг много соседей, жили мы в коммунальной квартире. Но Леня почти каждую ночь осторожно приходил к нам, мы его кормили. Прятался он в парке Революции, в бомбоубежищах, которые мы подготовили перед оккупацией. Они были рядом с нашим домом.

Когда Ростов освободили от немецких оккупантов, Леня, сидя верхом на лошади, приехал к нам попрощаться и поблагодарить всех за свое спасение. Одет он был в свою военную форму, спрятанную нами в подвале. Больше мы его не видели, и как сложилась Ленина судьба, не знаем.

В нашу молодежную группу антифашистского сопротивления вошли девять человек: Владимир Колпаков, Георгий Поталов, я, Евгений Моисеев, Владимир Зубков, Валентин Зубков, Ольга Кашеренинова, Леонид Ниретин, Петр Фурсов, Георгий Сизов.

Все мы были непризывного возраста и на фронт не попали, но в нас кипела ненависть к врагу, нам не терпелось на деле хоть чем-то помочь бойцам Красной армии. Ребята из нашей группы, все как один, готовы были выполнять любые поручения военкомата и, не задумываясь, бороться с врагом не на жизнь, а на смерть.

От Владимира Колпакова, возглавлявшего нашу группу, мы получали указания, которые он получал от комсомольских и партийных руководителей из райкома комсомола и военкомата. Мы все прекрасно ориентировались в районе Нахичевани, не только знали каждую улицу в Пролетарском районе, но и хорошо ориентировались в соседнем Кировском.

В обстановке боев за Ростов при отступлении наших войск, несмотря на постоянные обстрелы, мы с товарищами вывели значительное количество бойцов из окружения в сторону Зеленого острова. Собирали тела убитых воинов, их оружие, которое прятали в щели парка Революции. Во время артиллерийского обстрела я был контужен. До сегодняшнего дня у меня сохранилась глухота на правое ухо.

Незадолго до вступления немцев в Ростов мы помогали эвакуировать раненых из госпиталя, который находился в мединституте. В сложных и опасных условиях мы выполняли задания, разведывали нахождение немецких штабов, немецкой техники. Так мы сообщили о нахождении немецких штабов на 1-й Советской улице, в доме № 44 на 27-й Линии, на 3-й улице поселка Ясная поляна, дом № 108. Там расположилась большая группа немцев.

При выполнении одного из заданий погибла одна из участниц нашей подпольной группы, Ольга Кашеренинова. Она переправилась по льду через Дон в город Батайск, чтобы передать важное сообщение, а на обратном пути была схвачена немцами и убита.

Повсюду немцы расклеивали листовки с угрозами расстрела: за укрывательство красноармейцев, за неповиновение новым властям, всеми способами запугивали население города. Соблюдая большую осторожность, нам удавалось кое-где срывать немецкие листовки, а свои, написанные от руки, расклеивать. В них мы призывали население не падать духом и верить в победу Красной армии.

28 ноября мы спешили в сторону Дона. На 1-й Советской улице увидели двух убитых немецких мотоциклистов. Кругом была суета. Неожиданно появилась фигура фашиста в русской шапке-капелюхе. Немец успел схватить Жору Сизова из нашей группы, а остальным удалось убежать. Мы поняли: идет облава. Забежали за типографию имени Калинина. Стреляли в нас, но повезло – мимо. Из подворотни дома Водников увидели, как сгоняли и ставили людей к стене, а затем расстреливали. В настоящее время на этом месте висит мемориальная доска: «На этом месте в ноябре 1941 года немецко-фашистскими оккупантами были зверски расстреляны 90 жителей».

Мемориальная доска на углу улиц Советской и Верхненольной в наше время

Под тяжелым впечатлением мы бежали между дворами. В парке Революции вытащили пулемет, который спрятали раньше перед отступлением нашей армии, и потащили его по Радиаторной улице (ныне улица Каяни). Вдруг видим: к зданию Волго-Донского пароходства подошел фашистский танк. Мы с пулеметом спрятались в парке. Танк развернул башню и выстрелил несколько раз в дом, напротив которого были расстреляны люди. Затем он развернулся и ушел в сторону Театральной площади. Мы вышли из парка и притянули пулемет к Волго-Донскому пароходству. Через большие деревянные ворота затянули во двор трехэтажного дома, затем через средний подъезд на чердак, оттуда на крышу. Там установили и зарядили ленту. Тишина. Спустились вниз, посмотрели в сторону расстрелянных людей. Некоторые еще были живы, стонали, слышно было, как просили о помощи, но подходить еще было опасно.

Наш старший, Владимир Колпаков, гневно выругался и скомандовал: «Лезем на крышу». Ждем. Шум. И вдруг появилась машина с закрытым верхом кузова. Она ехала в сторону Театральной площади. Дали очередь одну, следом другую. Машина заглохла и остановилась. Из нее выскочили двое. Один подался влево пристрелили его, другой побежал к парку Революции, его пристрелили прямо на ограде парка. Дали очередь по машине. Никто больше не выбежал. Мы быстро отправились домой. Немцы уже отступали, танки направлялись в сторону Театральной площади.

На следующий день к месту расстрела подошли наши военные и взятые в плен немцы. Красноармейцы с гневом им показывали на содеянное и с ненавистью говорили: «Что же вы наделали?..» Перепуганные немцы стояли с опущенными головами. Немцы продержались в Ростове недолго, с 21 по 29 ноября 1941 года.

Ростов-на-Дону был первым крупным городом, освобожденным в Великой Отечественной войне. Под Ростовом вермахт потерпел свое первое сокрушительное поражение с начала Второй мировой войны. За восемь суток оккупации немецкими захватчиками была произведена чудовищная акция расправы над мирными жителями: в Нахичевани, на 36-й, 39-й, 40-й Линиях, в парке им. Фрунзе, на армянском кладбище, на площади Свободы. Очень много людей пострадало во время бомбежки.

За несколько дней было уничтожено много жилых домов, разрушены здания главного и пригородного железнодорожных вокзалов, разграблены объекты культуры, разрушено энергетическое хозяйство, сгорели здания РИНХа, РИИЖТа, гостиница «Дон», дом Водников на Нижненольной улице, кинотеатр «Буревестник», разрушены мосты через Дон. Многие жители Ростова остались без крова.

Глава 7. Разбираем баррикады

После первого освобождения Ростова мы принимали участие в создании военных сооружений, таскали мешки с песком. Из парка Революции, где расположилась наша артиллерия, и стояли телеги, мы с ребятами ездили на Дон поить лошадей. Однажды, возвращаясь после водопоя, лошадь неожиданно пошла рысью, я не удержался и упал, но она остановилась и, не двигаясь, ожидала, пока я не сел верхом на нее. Мы продолжали наш путь уже спокойным шагом.

С большим энтузиазмом горожане принялись разбирать баррикады, ремонтировать трамвайные линии, латать пробитые снарядами стены домов, на заводах и фабриках приводить в порядок территории и рабочие места в цехах. Мы с ребятами сразу же включились в работу по восстановлению разрушенных объектов.

В течение нескольких дней в Ростове были восстановлены водопровод, энергетическое хозяйство, заработал хлебозавод, некоторые промышленные предприятия, такие как «Ростсельмаш», «Красный Аксай», «Красный Дон» и другие. Заработали магазины, открылись школы, некоторые техникумы и институты. Жизнь постепенно налаживалась.

Я и мои товарищи продолжили учебу в школе. Занятия проходили в здании «Зернотреста» на 1-й Советской улице, а в нашей школе с декабря 1941 года формировался 100-й отдельный полк связи 56-й армии, участвовавший в освобождении Кубани, Кавказа, Керченского полуострова. В начале декабря все трудоспособное население было отправлено на строительство оборонительных сооружений. Создавались комсомольско-молодежные бригады по сбору оружия, боеприпасов, военного имущества. Все оружие, которое мы собирали перед первой оккупацией и во время нее, было передано нашей армии. Теперь уже вместе с другими молодежными бригадами мы снова включились в работу по сбору оружия и военного имущества.

Невозможно забыть первые дни декабря 1941 года, когда в Ростове проходили массовые захоронения погибших воинов Красной армии, ополченцев и мирных жителей. Братские могилы были вырыты в сквере мединститута, в Покровском сквере, на Братском кладбище, в парке имени Фрунзе (на площади Карла Маркса).

Я был на похоронах в парке имени Фрунзе, видел, как в огромный вырытый котлован опускали десятки гробов. Вокруг собралось очень много народа. Люди плакали и рыдали. Состоялся митинг. Выступили военные – три-четыре человека, и представитель от гражданского населения. Прозвучал гимн Советского Союза в исполнении военного оркестра. Был дан артиллерийский салют.

Перед второй оккупацией был мобилизован в армию мой друг и товарищ, руководитель нашей хорошо сплотившейся молодежной группы антифашистского сопротивления Владимир Колпаков. Перед уходом на фронт мы собрались у него дома и так же, как и тогда, перед первой оккупацией города, когда он предложил нам объединиться в единую группу для борьбы против ненавистного врага, так и теперь получили от него наказ не отступать от наших правил совместной борьбы с врагом. И еще Владимир пожелал нам быть осторожными, бдительными и всем нам встретиться после войны.

Расставаться с нашим товарищем было тяжело, но мы верили, что и на фронте он проявит себя смелым и надежным бойцом. Вскоре после ухода на войну Владимир написал своей матери письмо, в котором сообщал: «Ухожу на очень сложное и ответственное задание. Я или мой товарищ можем погибнуть». Позже мы получили известие о его гибели.

С января Ростов основательно начал готовиться к обороне и уличным боям. Строились оборонительные сооружения не только вокруг него, но и в самом городе. Сооружались баррикады на улицах. Работы продолжались день и ночь. И мы, конечно, не остались в стороне. С весны начались разведывательные полеты немецких самолетов, которые с каждым днем все чаще появлялись в небе над Ростовом. А с июня немецкие варвары стали сбрасывать бомбы, было очень много жертв среди населения. Люди пытались покинуть город, но не всем это удалось: многие в пути погибли от бомбежек и немецкой артиллерии.

Перед второй оккупацией город в течение двух недель подвергался жестоким, варварским бомбардировкам. Шли кровопролитные бои на подступах к Ростову. Наши солдаты и офицеры стояли до последнего, не отступали ни на шаг.

Но силы были неравные. И 22 июля немецкие войска вошли в город. Начались уличные бои, которые продолжались 23 и 24 июля. Город горел, высоко вверх поднимались столбы дыма. К вечеру 24 июля стрельба постепенно стала утихать.

Глава 8. Вторая оккупация и немецкое рабство

Вторая оккупация Ростова-на-Дону длилась 205 суток, с 24 июля 1942 г. по 14 февраля 1943 г.

Наша группа и во вторую оккупацию продолжала выполнять порученные задания. Немцы вели себя как хозяева: устанавливали свои порядки, запугивали население, жестоко расправлялись с жителями, расстреливали, отправляли на принудительные работы в Германию. Через Дон целыми днями шла армия врага. На улицах появились полицейские, на проспекте Соколова – гестапо. На домах расклеивались объявления и угрожающие приказы фельдкомендатуры: «За неповиновение расстрел», «За неподчинение смертная казнь!».

Весь Ростов был наполнен немцами, румынами, словаками, были и итальянцы, и венгры. Они устраивали беспредельные акции против мирного населения, грабили дома. Известны случаи изнасилования женщин и несовершеннолетних девушек.

9 августа 1942 года комендант города генерал-майор Киттель издал приказ, в котором говорилось, что 11 августа все еврейское население должно явиться на сбор, якобы для переселения в западные области Украины, для безопасного их проживания. Евреям велено было с собой взять самое необходимое из вещей, ценности, деньги (последние иметь в отдельных свертках).

Всех несчастных, конечно же, обманули. Их вывели в Змиевскую балку и всех расстреляли. После войны в память жертв нацистского геноцида в Змиевской балке был открыт мемориальный комплекс.

Все чаще случались облавы и аресты. Начался угон молодежи на принудительные работы в Германию. Уполномоченных по домам заставляли составлять списки молодых девчат и ребят, заставляли являться для регистрации в помещение Государственного банка на углу улицы Садовой и проспекта Соколова.

У нас было задание узнавать, где и в каких помещениях находятся штабы. Появляться на улицах было небезопасно, поэтому мы действовали с большой осторожностью. Тем не менее нам удавалось срывать листовки и на словах успокаивать людей, вселять надежду в близкую победу. Владимиру Зубкову через надежных товарищей удавалось узнавать сводки Совинформбюро.

В городе свирепствовал террор, повсюду велась антисоветская пропаганда. По Ростову разъезжали агитмашины, из которых доносились бравурные немецкие марши. Останавливаясь, гитлеровцы в рупор объявляли о своих победах на фронтах, о взятии крупных населенных пунктов и городов. На столбах расклеивались листовки с угрозами и приказами. Появились агитационные плакаты с призывом ехать в Германию на работу, помогать по хозяйству, сулили прекрасные условия и счастливую жизнь. В начале августа немцы выпустили первый номер газеты «Голос Ростова». В ней восхвалялась немецкая армия, рассказывалось о победах на всех фронтах, призывали мужчин к службе у немцев, а горожан – к новой жизни. Для населения были изданы приказы, которые должны были выполняться беспрекословно. За невыполнение, неповиновение – смерть!

В городе формировалась местная власть. Бургомистром был назначен бывший главбух пивзавода «Заря» Н. П. Тиккерпу, по происхождению прибалтийский немец. После освобождения Ростова его судил военный трибунал и приговорил к смертной казни через повешение.