Девочка и пёс

Это был голос Кита.

Пес улыбнулся и заговорил точной копией голоса Талгаро:

– У тебя большие способности. Но, прости, я думаю будет гораздо быстрее если я просто схожу и попрошу. – Кит вернулся к своем нормальному голосу: – Вы просто выдвигайтесь по дороге на восток, а я скоро догоню вас.

Талгаро вздохнул и сказал:

– Хорошо, ты прав, ты сможешь быстрее добраться до центральной площади и думаю у тебя не займет много времени чтобы убедить Касаша расстаться с одним из коней. Но тебе все же лучше взять меня с собой. Мало ли что, Касаша ли нет, или всех лошадей разобрали, я если что может быть подскажу дельную мысль. В конце концов, это Минлу не стоит появляться в городе, ибо она сбежавшая преступница и ее ищут. А меня и тебя никто не ищет и мы можем гулять по Туилу сколько нам заблагорассудится.

– Талгаро прав, – сказала Минлу. – Может возникнуть какая-нибудь непредвиденная ситуация и тогда лучше иметь кого-то кто в курсе местных дел. Я пойду потихоньку на восток, а вы догоните меня.

Кит посмотрел на маленького лоя и тому показалось что пес все еще сомневается.

– Я могу ездить верхом на большой взрослой лошади, – быстро сказал Талгаро. – А в город я могу поехать на тебе.

– Поверь, это будет не очень удобно для тебя, вернее даже очень неудобно. Элен иногда пытается покататься на мне, но ее хватает метров на сто, максимум двести. Я твердый, скользкий и тебе будет не за что держаться.

– Мы ездим верхом на ящерицах ахунду, – с гордостью произнес лоя, – и удержаться на них, поверь мне, тоже весьма непросто.

– А ты возьми в зубы ремень и пусть Талгаро держится за него, – предложила девушка. Потом чуть смутившись, добавила: – Если это конечно никак не оскорбит тебя.

Кит улыбнулся.

– Нет, не оскорбит, – сказал он. – Разве форма определяет содержание? – Кит на секунду задумался. – Впрочем, по-всякому бывает, но это уже философия.

45

Касаш сидел в приемной перед кабинетом главного королевского судьи города и покачивая пальцами тяжелую стеклянную чернильницу, лениво наблюдал как внутри перетекает темная вязкая жидкость. Ему было скучно и тоскливо. Двадцать два года, столичная Судебная академия ничуть не ближе чем три года назад, девушка которую он считал своей любовью на всю жизнь бросила его, заявив что он бесперспективный и он все чаще и чаще прикладывался к спасительной семийской настойке. В общем ясно что жизнь не удалась. Бес-пер-спек-тив-ный, она так и сказала по слогам. Мысли молодого человека, ничем особо не занятые, перескакивали с одной темы на другую. «Может быть все-таки попробовать стать поэтом?», неторопливо раздумывал Касаш. В жуткой тайне от всех, под покровом глухой непроглядной ночи, он иногда занимался тем, что записывал в блокнот рифмованные строки собственного сочинения. Делал он это исключительно для души и стихи у него рождались, как он заметил, почти всегда в те моменты, когда его одолевало плохое настроение. Он слышал что столичные поэты, добившиеся популярности, живут просто припеваючи. Их приглашают на званные вечера, за свои выступления они получают солидные гонорары, они любимцы женщин и аристократии, а книгоиздатели платят им такие деньжищи, что это просто неприлично. «Или все-таки купить эти черно-коричневые ботинки со шнуровкой?», в очередной раз скакнула непоседливая мысль. Ботинки ему очень понравились, но только не ценой. Хозяин магазина запросил такую сумму, что Касаш в начале подумал что ослышался. Однако он не ослышался, а продавец не оговорился. Придётся ходить в старых, жизнь несправедлива.

Молодой человек подумал о предстоящем обеде. Совершать трапезу здесь, в столовой Судебного дома, не хотелось. Во-первых, сама пища не вызывала особого восторга, во-вторых гвардейцы не относились к нему с должным почтением. В строгой иерархии Судебной палаты имелось две основных касты: законники, к коим относились непосредственно судьи всех рангов, а также их помощники, секретари, дознаватели, палачи, курьеры и прочее, и гвардейцы, офицеры и рядовые. Иерархия выстраивалась в четком соответствии с кво-перечнем, но в Палате статусы распределялись так, что рядовой гвардеец, «красноголовый» в простонародье, имел статус ниже чем любой представитель, даже самый незначительный, из касты законников. Так что Касаш, не имеющий никакого аристократического титула, но тем не менее занимающего должность Судебного секретаря городского судьи, в кво-перечне был на несколько ступенек выше чем рядовой гвардеец. Более того, на данный момент капитан Свадо и молодой человек обладали одинаковым статусом – дэли, несмотря на то что гвардейский офицер был лет на двадцать старше секретаря. Но несмотря на это, подчиненные Свадо относились к Касашу довольно небрежно, не особенно утруждая себя выказыванием какого-то уважения, считая его молодым, неопытным, слабохарактерным и вообще чернильной душой и бумажной крысой. Хотя, наверное, главным образом дело здесь было не в личных качествах Касаша, а в тех стереотипах, что были распространены среди гвардейцев. Те кто носили мечи всегда относились прохладно к людям, работающим с бумагами. Но так или иначе, Касашу не очень хотелось сидеть в общей зале с гвардейцами и слушать их соленые шуточки, напрягаясь всякий раз, когда ему казалось что очередное остроумное замечание направлено в его адрес. Но с другой стороны, он всегда сидел за столом с капитаном Свадо, который ему очень нравился и которого гвардейцы очень уважали и боялись. Офицер как бы распространял вокруг себя ауру силы, под защитой которой Касаш чувствовал себя вполне уверенно. Но иногда капитан предпочитал обедать дома, в кругу семьи, хотя это и противоречило уставу, согласно которому, во время приема пищи он должен был находиться с личным составом и нельзя было знать заранее как поступит капитан.

Можно было пообедать в столовой мэрии, среди мелких чиновников и таких же секретарей как и он. Но там было столько негативной энергетики по отношению к любому представителю Палаты, что просто кусок в горло не лез. Законников не любили. Причины этой застарелой нелюбви брали свои истоки в таком нехорошем чувстве как зависть. Всякий, кто прошел соответствующие экзамены и проверки и вступил в доблестные ряды Судебной Палаты, сразу перепрыгивал через несколько ступенек в кво-перечне по сравнению с обычными чиновниками, вельможами, армейскими офицерами и прочими. Также любой в Агроне прекрасно знал что законники получают просто немыслимое жалование. Естественно все это делало их объектами зависти, а иногда и просто ненависти, абсолютно незаслуженной, по крайней мере так считали сами люди Палаты.

Можно было пойти домой. Мэри Бэтрин прекрасно готовила, настолько хорошо, что Касаш просто не мог остановить себя пока не съедал все что было. А потом с раздутым животом он просто не мог встать из-за стола. Однако у этих трапез имелся один существенный минус, в отличии от столовых. Они стоили денег, тогда как в Судебном доме или в мэрии Касаш мог получить, пусть и весьма непритязательную, но тем не менее абсолютно бесплатную еду. А добропорядочная и богобоязненная сэви Бэтрин в конце месяца выставляла такой счет за каждую съеденную порцию, тщательно учтенную дотошной женщиной, что Касаш всякий раз клялся себе что он больше никогда не сядет за стол хозяйки дома.

Конечно можно было просто пойти в какую-нибудь таверну. В «Черную Румму» например. На этом моменте Касаш задержался подробнее. Ему пришло в голову что он мог бы между делом заказать себе на вечер Тиру. Эта мысль вызвала у него массу приятных эмоций. Эта милая девушка ему очень нравилась. Ему вполне хватало средств чтобы покупать ее у Виво на целую ночь и это были необыкновенные ночи. Когда он просыпался утром и смотрел на спящую Тиру, в его голове даже проскальзывали некие шальные мысли. Но нет, нет, он конечно не обезумел на столько чтобы жениться на проститутке. Это просто смешно. В Судебной Палате не потерпят таких вольностей, по крайне мере от законника столь мелкого и ничтожного уровня. Да и отец, который хвала Небесам, остался в своем родном городишке, откуда до Туила было почти полмесяца пути, узнай об этом, орал бы пока не потерял голос и рвал бы на голове волосы пока те не закончились. Да мы с матерью всю жизнь горбатились, чтобы вас с Сарой в люди вывести, света белого не видели, с утра до ночи, не разгибаясь, как проклятые, не доедали, не досыпали и так далее. На самом деле заслуга отца состояла лишь в том, что он приложил некоторые усилия, в основном при помощи ремня и подзатыльников, чтобы научить сына и дочь читать и писать. После чего сразу же отдал их в подмастерья книжникам из городской библиотеки и всю плату за их совсем недетский труд забирал себе. И уж Касаш сам, в свободное время, которого кстати оставалось не так уж и много после уборки пыли с книг, мытья полов, работы на кухне, склеивании манускриптов, приготовления чернил, и еще кучи хозяйственных задач, в основном по ночам корпел над томами по законоведению и праву, готовясь к ужасным экзаменам в Судебную Палату.

Ну или можно просто пойти на рынок и купить пару сладких гречневых лепешек, подумал Касаш, с тоской вспомнив о своем синячище на пол-лица. Вне всяких сомнений это бы не имело значения для Тиры, но тем не менее ему не хотелось представать перед ней в подобном виде. Мысль о синяке напомнила ему о ночной визитерше и об утренней встречи с металлическим псом. «Пожалуй, – решил Касаш, – я еще легко отделался. Любой из них мог меня запросто отправить на тот свет». И вообще, сказал себе молодой человек, все не так уж и плохо. Он получает весьма приличное жалование для его лет, правда размер оного приходилось катастрофически преуменьшать в письмах отцу и матери, иначе в ответ посыпались бы послания с тонкими намеками на то, что вот мы, ради вас с Сарой, не разгибались, не доедали, не досыпали и так далее. Сестра конечно не смогла устроится также хорошо как он, ибо путь для женщин в Судебную Палату был заказан, но отец с матерью крепко надеялись на прибыльное замужество для дочери, уповая на ее грамотность и считая что это должно привлечь приличных женихов. Так вот, все не так уж и плохо. Судья отбыл в Акануран, и Касаш по сути дела остался предоставленный самому себе. Пресечение преступлений и водворение преступных элементов в городскую тюрьму возлагалось на армейские патрули, которые подчинялись только своим армейским офицерам и мэру. Сейчас, во время отсутствия главного королевского судьи города, в обязанности Касаша входил лишь надзор за должным содержанием под стражей доставленных солдатами преступников, коих на данный момент не было ни одного. Только законник, обладающий статусом судьи, мог проводить суд или назначать дознание по тому или иному обвинению, которое могло быть выдвинуто любым гражданином Агрона против любого другого гражданина или не гражданина, как например в случае с этой кирмианкой. Таким образом, получалось, что пока в Туил не пришлют нового судью, Касаш мог с чистой совестью предаваться безделью, своему любимому занятию. Молодой человек не сомневался что Мастон Лург, выгорит ли у него дело с девочкой или нет, в город уже не вернется и сюда пришлют нового законника.

Касаш оставил чернильницу в покое. «Нет причин для тоски и уныния, – бодро сказал он себе, – все идет отлично. Я молод, обеспечен, прекрасный любовник, гм, по словам Тиры. Я умен, образован, у меня блестящее будущее, я живу в роскошных апартаментах и скоро у меня будут самые красивые ботинки в городе».

Раздался стук в дверь и молодой человек вздрогнул. От неожиданности стук показался ему громким и грозным, словно сам Фатум явился за ним. Жизнерадостное выражение на лице Касаша увяло, холодная тень мрачного предчувствия накрыло его душу.

Дверь приоткрылась и в щель просунулась голова, на которой немного наискось сидела красная шапка с черными полосками. Увидев, что секретарь на месте, гвардеец без особых церемоний вошел в приемную.

Касаш несколько растерянно взирал на подчиненного Свадо. Плохо выбритая физиономия, черные круги под глазами, какие-то крошки, застрявшие на щетине подбородка, общая помятость формы и торчавшая портянка из левого сапога почему-то вызвали у молодого человека сомнения в судьбоносности этого субъекта.

– К вам пришли, – пробурчал гвардеец.

Растерянность Касаша медленно трансформировалась в раздражение.

– Кто? – Спросил он холодно.

– Какой-то лоя и эта, – гвардеец посмотрел куда-то в сторону и закончил, – собака.

– Какая собака? – Не понял молодой человек.

– Ну эта, с которой вы разговаривали по утру, – сказал гвардеец и вдруг закашлялся.

Касаш понял что он пытается скрыть смех. Видимо среди доблестных подчиненных капитана Свадо утренняя сцена стала причиной для шуток, судя по всему они были далеки от понимания того что из себя представляет на самом деле металлический пес и им казалось диким что взрослый человек мог беседовать с ним.

Однако глупый гвардеец сразу же отбыл на второй план, как только молодой человек понял о какой собаке идет речь. Сердце бешено забилось и страх заворочался в животе. Первой мыслью было бежать.

– Ты сказал им что я здесь?

– Я сказал что пойду спрошу вас, – немного невпопад ответил гвардеец.

– Спросишь что?

Воин пожал плечами.

– Просто спрошу. Лоя сказал можно ли повидать судебного секретаря и я ответил что сейчас пойду спрошу его.

Касаш лихорадочно соображал. Все просто, сейчас он спустится на первый этаж и через заднюю дверь выйдет во двор. Потом в конюшню Судебного дома. Там конечно же будет конюх Замбу, который по сути дела жил при конюшне, оккупировав маленькую комнатушку и примыкающую к ней кухоньку с кирпичной печью. Касаш прикажет Замбу оседлать лошадь, это дело пяти минут. Куда дальше? Прочь из города? На восток, на запад?

Молодой человек наконец взял себя в руки. Какой побег, о чем он думает? Да и вряд ли пес пришел чтобы убить его. Вот так вот, среди бела дня, в компании с маленьким лоя и осведомляясь у дежуривших гвардейцев можно ли повидать судебного секретаря? Нет, это нелепо.

– Они сказали что им нужно? – Требовательно спросил Касаш.

– Сказали, – равнодушно произнес гвардеец. – Вас увидеть.

Молодой человек пристально посмотрел на стоявшего перед ним мужчину. На какой-то момент ему показалось что гвардеец издевается над ним.

– Где капитан Свадо? – Холодно поинтересовался Касаш.

Взор вояки как-то затуманился, а лицо приняло отстраненное выражение, впрочем и до этого оно было не слишком сосредоточенным.

– Он… он отошел на недолго, – нехотя проговорил гвардеец.

– Куда? – Спросил молодой человек, прекрасно понимая что капитан уже ушел домой на обед. Также как и сам Касаш, Свадо, во время отсутствия своего непосредственного начальника, ощущал некоторую эйфорию от бесконтрольности своих действий.

– Я не знаю, – распахнув глаза, молвил гвардеец.

Касаш почувствовал отвращение. Мужик в два раза старше его и стоит лепечет жалкую ложь как ребенок.

В следующий миг он вдруг почувствовал что очень устал. Нервное напряжение последних суток, эмоциональные перепады, от ужаса и отчаяния, до внушения себе что все просто отлично, вымотали его. «Да идите вы все куда подальше, – со злостью подумал Касаш. – Я пойду на обед к себе домой и не просто пойду, а поеду верхом».

– Сейчас ты пойдешь в конюшню, – медленно проговорил Касаш тоном не терпящим возражений, – и скажешь Замбу чтобы он оседлал хорошую лошадь и подвел ее к крыльцу. Ясно?