Приговор без обжалования

– Ну да, бывает. Тут еще Васек кантуется частенько, корешок мой. Только сейчас опасно стало, гоняют нас.

– Не был ли ты здесь в тот вечер, когда балкон рухнул и прохожего раздавил?

Федор поглядел на собутыльника с подозрением:

– Так ты чего, это самое, из органов, что ли?

– Да нет, не дрейфь, из страховой компании. Решается вопрос о выплате семье погибшего, нужно выяснить, следили ли представители РЭУ за состоянием здания, – туманно объяснил свой интерес Сошников.

Бомжа эти заверения вполне устроили, он заявил с возмущением:

– Как же, следят они! Как пригрозить полицией бедным людям, так пожалуйста, а как ремонт организовать, так нет никого. А вечером, когда мужика приплющило, я внизу кемарил после пьянки, Васек как раз спирт где-то надыбал.

– Он с тобой был?

– Нет, он после того на реку пошел, захотел окунуться.

– Ты слышал грохот с улицы?

– Само собой, тут же проснулся. Громыхнуло капитально, я уж подумал было, что землетрясение началось. Хотя их, слава богу, в наших краях никогда не случалось.

– А может, это вы с Васьком по пьяни балкон завалили?

– Да нет, ты что, мы даже наверх не ходим по лестнице, она вот-вот на части разлетится, на честном слове только и держится. Такие дела, брат.

– Полиция тебя допрашивала?

– Я сразу рванул отсюда, мне лишние заботы не нужны, только вчера вернулся. Днем спал в подвале дома на Сенной, по ночам мусорные баки инспектировал, жрать-то хочется. Ну и фуры на набережной разгружал под утро, там платят неплохо.

– Заметил в тот вечер что-то необычное в доме, кто-нибудь спускался с третьего этажа?

Федор задумался, потом сказал не слишком уверенно:

– Вроде спускался. Так, тип один.

– Какой из себя?

– Вроде длинный, в плаще. Но, может, мне спросонья и с похмелья померещилось.

– А перед этим ты никого незнакомого возле дома или внутри не встречал?

– Художник какой-то рисовал дом цельный день, стоял на улице с деревянной доской на ножках.

– С мольбертом?

– Ну да, наверное, я таких и слов-то не знаю, доска и доска. Худой, костлявый, волосы и борода седые.

– А больше ты его не видел здесь с тех пор?

– Не, не видал.

Сошников поставил на стол стаканчик, который лишь чуть пригубил, достал из кармана куртки бумажник и вручил бомжу пятисотенную купюру со словами:

– Спасибо за информацию, Федор, но ты только водку не покупай, уж постарайся, а лучше поешь досыта чего-нибудь свеженького. И вот еще что, сходи на железнодорожный вокзал, там рядом волонтеры открыли для таких, как ты, помывочный пункт, может быть, и одеждой теплой снабдят, зима не за горами. А вообще – лечиться тебе надо от алкоголизма и возвращаться к нормальной жизни, волонтеры и с этим помогут, я надеюсь.

– Схожу, отчего же не сходить, – ответил с довольным видом бывший электрик, пряча полученный бонус.

Усевшись в автомобиль, Сергей Леонидович оценил результат своей поездки как весьма успешный. Удивительно, но недоверие Инны Гореловой к официальной версии гибели ее брата получило подтверждение, хотя основывалось оно на показаниях сомнительного для правосудия очевидца. Да и описание бомжом предполагаемого преступника выглядело весьма скудным, по нему никакой словесный портрет не составишь. Но вот упомянутый Федором художник мог заметить и запомнить человека, возможно осматривающего здание перед убийством для планирования преступных действий. Только вот где этого художника, подлинного или мнимого, искать, разве что в городском саду, на одной из аллей которого по выходным выставляли свои картины местные живописцы. Если незнакомец действительно был художником, а не тем самым убийцей или его помощником…

Отложив этот вопрос на будущее, Сошников набрал на мобильном номер офиса ООО «Гортроника» и попросил соединить его с Валерией Листницкой. Услышав о поводе для встречи, вдова пригласила его к себе домой, назвав адрес и код электронного замка в подъезде.

5

В ожидании визита частного детектива Лера уселась в гостиной в мягкое кресло, накинула плед, включила проигрыватель. Ностальгическая мелодия, грустные звуки саксофона и своеобразный, непохожий на другие голос Жанны Агузаровой, поющей о полупустом ночном вагоне метро и старом отеле, в окна которого смотрит полная луна, навеяли воспоминания, приятные и горькие одновременно.

…Знакомые по школе и универу посчитали их брак мезальянсом для Павла Горелова. Сын профессора и внук академика, уважаемых и известных в Южнограде ученых, выбрал в жены дочь водителя троллейбуса и кондуктора, старшую в большой многодетной семье. С детства Лера слышала от родителей, что она должна помогать им в воспитании двух братьев-близнецов и сестры. Должна, должна, должна… Нужно было перед школой завести детишек в детский сад, после занятий забрать их, привести домой, накормить, уложить спать, если отец и мать задерживались. Как она все успевала, и при этом хорошо училась в физико-математической школе? Наверное, давало силы осознание того неоспоримого факта, что только образование могло открыть ей доступ к социальному лифту в иную, не похожую на родительскую, жизнь. И еще – непонятно откуда взявшиеся способности к точным наукам.

В восьмом классе началась их дружба с Пашей, постепенно переросшая в любовь. Стройный юноша, с мужественным лицом и со спортивной фигурой, Горелов постоянно побеждал на олимпиадах по физике и математике, успешно участвовал в шахматных турнирах, неплохо играл в теннис, превосходно плавал, посещая бассейн три раза в неделю.

Родители Леры умерли вскоре после ее свадьбы, братья поступили в военную академию и теперь служили на Дальнем Востоке, младшая сестра после окончания колледжа тоже вышла замуж и переехала в Санкт-Петербург, общались все они между собой в основном в соцсетях, поэтому настоящей ее семьей стал муж. Его вышедший на пенсию дед скончался от инфаркта пять лет назад, родители еще раньше переехали на ПМЖ в Канаду, где смогли устроиться на преподавательскую работу в университет и вдобавок занялись написанием пособий для студентов и аспирантов. Инна Валентиновна, старшая сестра мужа, успешно продвигалась в своей банковской карьере, на недвижимое имущество деда не претендовала. Павел и Валерия заняли пятикомнатную профессорскую квартиру в дореволюционной постройки многоэтажном доме на Лермонтовской, обставленную ставшей уже винтажной, хорошо сохранившейся мебелью середины двадцатого века. В книжном шкафу в гостиной на полках стояли собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков, учебники и монографии по математическому анализу и теории вероятности, старинные напольные часы громко отбивали каждый новый час, паркетный пол каждую неделю натирала мастикой приходящая прислуга, именуемая теперь клининг-менеджером.

Поначалу семейная жизнь Павла и Валерии складывалась счастливо. Одержимость наукой, создание стартапа, поездки на заграничные курорты, дайвинг и виндсерфинг, прогулки по реке на собственной яхте… Но постепенно возникло с его стороны некое отчуждение, не сразу ставшее ей заметным. Так оно часто и бывает, сначала веет прохладный ветерок вроде бы случайного невнимания, постепенно переходящий в ледяную стужу равнодушия. Нет одиночества тоскливее, чем одиночество вдвоем, под одной крышей, формально самых близких друг другу людей.

Лера вдруг ощутила, как обожание и страсть переходят в уважение и доброжелательность, они больше обсуждают на работе доход и прибыль, чем дома – общие бытовые мелочи, планы совместного летнего отдыха, нашумевшие фильмы или книги. Она даже тайком от мужа сходила на консультацию к психологу, вежливый и внимательный специалист посоветовал поговорить откровенно о возникших проблемах с Павлом, попытаться совместно найти их решение. Но причины охлаждения Валерии были и так понятны, и вряд ли задушевные беседы могли бы что-то изменить к лучшему. У них никогда не будет собственного ребенка, и не Паша был тому виной, а он мечтал стать отцом. Как-то раз по телевизору шло шоу о приемных детях и суррогатном материнстве, муж резко отрицательно отнесся к такому выходу из положения, приемлемому для многих молодых семей. Так что это окно возможностей оказалось для них наглухо закрытым. Что говорила о ней Павлу его старшая сестра Инна, с первых же дней после свадьбы демонстративно игнорировавшая Леру, последняя только догадывалась.

Паша неожиданно увлекся далеким от математики и программирования направлением – историей и культурой древних кельтов. Он начал посещать соответствующие сайты и общаться в чатах с такими же энтузиастами из разных стран, завел свой собственный, в котором поместил подробную информацию о себе и своем хобби, побывал в Москве на праздновании Дня святого Патрика и на пресловутом Хеллоуине, регулярно приглашал заказчиков для проведения неформальных переговоров в шотландский паб на северной окраине Южнограда. Лера искренне удивлялась столь странному выбору, муж же объяснял, что хочет немного отвлечься от разработки сложных алгоритмов и ведения бизнеса, занять голову чем-то совершенно другим.

Они все реже встречались на работе, да и домой Павел стал приходить и приезжать поздно вечером, ссылаясь на огромный объем новых проектов, встречи с потенциальными партнерами на природе, вдали от городского шума. А рядом тосковал влюбленный в Леру со школы Юра Павленко. А когда она увидела те фотографии, случилось то, что случилось…

Воспоминания прервал звонок в дверь. Детектив оказался ничем не примечательным пожилым мужчиной с короткой армейской стрижкой, он стал расспрашивать ее о погибшем муже, его друзьях и коллегах, отношениях в коллективе. Лера отвечала охотно, делая вид, что скрывать ей совершенно нечего. Конечно, можно было и выставить гостя за дверь за эти бесцеремонные и назойливые вопросы, но тогда у нанявшей его Инны укрепятся нелепые подозрения, что гибель ее младшего брата стала результатом чьих-то злонамеренных действий. А в материальном плане больше всех выиграла от смерти Павла именно она, Лера. Так что спрашивайте, доморощенный Шерлок Холмс, интересуйтесь всякой ерундой, безутешная вдова сообщит вам все, что знает. Или почти все…

Сошников слушал внимательно, изредка просил кое-что уточнить, рассказать поподробнее. Валерия тепло отозвалась о Кротове и Павленко, уволенного Белугина охарактеризовала тщеславным и самовлюбленным нарциссом, явно переоценивающим свои довольно скромные возможности.

– А не мог ли он отомстить вашему мужу? – прямо спросил Сергей Леонидович.

Лера расхохоталась:

– Кто, Андрей Петрович? Да нет, ерунда, у Белугина для такого поступка кишка тонка, как говорится. Он скандалист, но при этом трусоват.

Сошников вспомнил пословицу о тихом омуте. Но он не стал говорить о своих сомнениях, а вместо этого задал еще один вопрос:

– А чем занимался ваш покойный муж незадолго до своей смерти?

Листницкая пожала плечами:

– Да чем и обычно. Руководил проектами по созданию нового ПО, готовил сделки с заказчиками, в августе слетал на неделю в турпоездку в Эдинбург, он увлекался шотландскими и ирландскими мифами, историей Шотландии, кельтской музыкой…

– Без вас?