Вспомнили Леонида Петровича Мещерского, контр-адмирала, много лет командовавшего подводниками на севере и на Тихом океане, а потом занимавшего крупную должность в главкомате ВМФ в Москве. Измайлов знал, что Мещерский перенес тяжелую операцию и теперь живет безвылазно на подмосковной даче.
Вспомнили и других офицеров, в частности Анатолия Китаева, нашего минера, сделавшего дипломатическую карьеру. Всеведущий Измайлов знал, как он, Китаев, будучи сотрудником советского посольства в Индии, отличился во время визита в эту страну Хрущева и Булганина: помог, подсадил Никиту Сергеевича, когда тот взбирался на слона.
– Ай да Китаев, – засмеялся я. – Какой молодец. Хинди-руси бхай, бхай!
– Вот именно, – усмехнулся Измайлов. – Хотя не исключаю, что эта подсадка придумана.
– Si non ? vero, ? ben trovato, – вспомнилось мне где-то вычитанное итальянское изречение.
– Что это значит? – спросил Измайлов.
– Если это и неправда, то придумано хорошо.
Плавно перешли от закусок к собственно обеду. Котлеты с картофелем-фри были выше любых похвал. Джин тоже способствовал благодушию. Я прямо-таки расслабился. Не стал возражать Измайлову, когда тот пустился излагать пункты, по которым на грядущих президентских выборах нужно голосовать только за Зюганова.
– …положит конец хаосу в экономике… вернет нормальное плановое управление…
– Попроси его, – вставил я, благодушествуя, – чтоб не забыл выдать талоны на водку.
– Прекрати ерничать, – сердился Измайлов. – Мы не против частной собственности в сфере потребления. Но тяжелая промышленность должна остаться…
Чай с легким, нежирным тортом достойно завершил обед. Людмила увела мою жену в другую комнату – сказала, что хочет о чем-то поговорить. Ну ладно. Мы с младшим Александром вышли на балкон покурить. Дождь почти перестал. Из комнаты донесся знакомый голос: «Вы слышите, грохочут сапоги, и птицы ошалелые летят…»
– Отец магнитофон включил, – сказал Александр. – Обожает Окуджаву. А знаете, Вадим Львович, Игорь вычитал в каком-то журнале, что недавно у человека нашли ген речи.
– Ген речи? – переспросил я. – Что-то я не слышал.
– Да, ген, которого нет ни у одного животного. И, значит, человек произошел, хе, не от обезьяны…
– Ваш Игорь, наверное, любитель фантастики.
– Фантастику он, конечно, любит, но это была статья в научном журнале. Игорь ведь по образованию биолог. Интересно получается: не мы от обезьяны, а обезьяна – деградировавший человек. Которому не понадобился разум.
– От кого же мы произошли?
– Хе! В том-то и дело, что остается один вариант – библейский.
Человек получился сразу. С геном речи. По образу Божьему.
– Н-да. Такое время наступило – в моду вошли предсказатели, алхимики, кудесники…
– Кудесники – это кто?
– Волшебники. Любимцы богов. – Я посмотрел на часы. – Ну что ж, нам пора отчалить. Можно заказать такси на Светлогорск?
– Зачем вам такси?
– Саша, ну вы же не сможете…
– Настя вас отвезет. Она лучше, чем я, машину водит.
Мы простились с Измайловыми, поблагодарили за прекрасный обед и сели в машину. Пудель, которого Александр Рустамович вывел погулять, гавкнул, когда машина тронулась.
– Это Джим попрощался с вами, – сказала Настя.
Она, верно, вела машину отлично. Пустилась рассказывать, как ее Саша тяжело пережил прекращение плавания.
– Он же моряк по призванию. Ну не может без моря. Стал выпивать. То есть, они, конечно, и в плаваниях выпивали. Но пить – это не выпивать. Саша пил. Ну, пошли скандалы с отцом. Я пыталась смягчить.
Александр Рустамыч человек с трудным характером. Ну и Саша мой…
Я слушал сочувственно.
– Знаете, Настя, – сказал я, – на днях в очереди на ингаляцию я слышал разговор местных жителей как раз об этом. Говорили, что возобновились выходы в море рыболовных судов.
– Да, выходы были. Но больших экспедиций, как прежде, нет.
– Может, возобновятся.
– Не знаю. Саша уже не пойдет, – сказала Настя после паузы. – Годы уже не те.
Рая всю дорогу молчала.
– О чем вы говорили с Людмилой? – спросил я, когда уже подъезжали к Светлогорску.
– Она предложила сделать анализы. У себя в поликлинике.
– Какие анализы?
– Нужные анализы, – сказала Рая, глядя в окошко.
Почему-то с первого дня пребывания в здешнем санатории вселилось в меня ощущение тревоги. Так и раньше бывало – вдруг возникало предчувствие неясной неприятности… беды какой-то… Но – проходило. А тут, в странном городе Кенигсберге…
Итак, Людмила Геннадьевна, жена Измайлова, всмотрелась в Раю и нашла, что за год, прошедший после сочинской встречи, она похудела. Может, что-то еще заметила – скажем, в выражении глаз, – опытные врачи умеют видеть внешний облик человека (habitus по-латыни) не так, как обычные люди.
Когда видишь человека каждый день, не замечаешь, как он меняется: время работает неспешно, постепенно. Вообще-то я замечал, что Райка немного похудела, но относил это за счет артроза тазобедренных суставов. Да и диеты она придерживалась (считала себя склонной к полноте).
Два дня я возил Раю в Калининград, в поликлинику Людмилы, на анализы. Отклонения от нормы выявились, но можно было счесть их возрастными. Рентгеноскопия не показала грозных признаков. Онколог, пожилая женщина со строгим сухим лицом, в больших очках, долго обследовала Раю. «У нее железные пальцы, – говорила Рая. – Она меня измяла».
Она нащупала у Раи под мышкой левой руки узелок. Позвала Людмилу. Кого-то еще. Потом и меня, томившегося в коридоре.
– Конечно, возможна ошибка… анализы могут быть истолкованы по-разному… но этот узелок… необходимо срочное обследование, нельзя медлить…
Я слушал строгую женщину с ощущением, похожим на давнюю нарастающую тревогу при форсировании минного заграждения.
– Да, да… спасибо… завтра же уедем… – Как бы со стороны я услышал свой голос. – Большое спасибо…
Проливным дождем оплакал август наш досрочный отъезд из Светлогорска.