Война глазами ребенка

Война глазами ребенка
Евгений Фаддеевич Яськов

В книге от лица мальчика рассказано о событиях, участником которых он был в годы Великой Отечественной войны, оказавшись на оккупированной фашистами территории в Белоруссии, а также после ее освобождения. Книга может представлять интерес как для детей, так и взрослых.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Евгений Яськов

Война глазами ребенка

© Яськов Е. Ф., 2021

От автора

Уважаемый читатель! Истории, о которых в этой книге рассказано, – не о войне, но о событиях с нею связанных. Их я наблюдал или участвовал в них, когда был еще ребенком. Хотя с тех пор прошло более 70 лет, но они не выветрились из моей памяти. Может быть, поэтому я и решил рассказать об этих событиях, чтобы освободить свою память от них.

Еще одна существенная причина – почему я решил рассказать об этом, вспомнить детство – это то, что сейчас молодые люди имеют весьма смутное представление о том времени, когда их деды и прадеды в труднейших условиях 1941-1945-го годов обеспечили своим потомкам возможность жить.

Истории изложены в хронологическом порядке – от 22-го июня 1941 г. до 9-го мая 1945 г. Мне в начале этого отрезка времени было 5 лет. В рассказанных историях ничего не выдумано. Названия городов, деревень, поселков, а также фамилии и имена действующих лиц, за редким исключением, являются подлинными.

Читателю может показаться чрезмерным количество деталей, на которых я останавливаюсь, заостряю внимание, но надо иметь, в виду, во-первых, масштабы происходящих событий – это деревня, поселок, семья. А, во-вторых, что могло, прежде всего, бросаться в глаза маленькому мальчику, как не эти детали, зачастую необычные? Но, как представляется, эта конкретика помогает воссоздать исторический колорит жизни людей в период фашистской оккупации и после нее.

Истории излагаются от лица мальчика, который был их участником, с использованием слов и выражений, бывших в обиходе людей, его окружавших.

Пояснения, а также некоторое осмысление тех далеких событий сделаны мной уже с позиций сегодняшнего дня, но, по большому счету, и я, в том детском возрасте, и члены моей семьи, и жители деревни правильно схватывали суть происходившего тогда и выразительно, красноречиво сами его объясняли.

В преддверии нового счастья

Приближался Новый год – 1941-й. Мы в это время жили в Черновицах. Сюда мы с мамой переехали, как только отец получил здесь квартиру. Он служил помощником начальника штаба 364-го полка 60-й стрелковой дивизии, которая расквартировалась в окрестностях Черновиц после соглашения в июне 1940 г. с Румынией о передаче нам Северной Буковины.

Квартира находилась на последнем этаже 4-х этажного дома. В этом же доме жили и многие другие командиры. Нашими соседями по площадке были еще две семьи: еврейская, состоящая из старика и старухи, и семья сослуживца отца Александра Селиверстовича Довбенко. У него была жена Вера и маленькая дочь Алла.

Наша квартира состояла из двух комнат: большой проходной и маленькой запроходной, где мы спали. В квартире были кухня, ванная, туалет и чулан. Надо сказать, что мы впервые оказались в столь благоприятных для жизни условиях. До этого приходилось жить в казарме, снимать комнату.

В дивизии к встрече Нового года готовились основательно. В подразделениях вовсю кипела работа: красноармейцы украшали еловыми лапками казармы, прикрепляли к стенам плакаты, нарисованные полковыми художниками, обновляли боевые листки, писали поздравительные письма домой. Всеми владело ощущение приближения праздника, полюбившегося с детства. И хотя все уже были давно не детьми, прошли Финскую, но потаенное чувство ожидания этой встречи жило почти в каждом.

Общее ощущение радости было вызвано не только приближением Нового года, но и тем, что позади осталась тяжелая Финская, что остались живы и что военно-политическая ситуация в перспективе была благоприятной для СССР.

К встрече Нового года готовились и жены командиров. Мама и тетя Вера подолгу что-то обсуждали, спорили, просили меня посидеть с дочкой тети Веры, пока они сбегают в магазин.

Хотя мне к тому времени было уже пять лет, но я еще ни разу не встречал Новый год. В 1937-ом мне было лишь 8 месяцев и о том времени у меня в памяти ничего не сохранилось. 1938-й и 1939-й годы – это жизнь в казарме, может быть, родители и встречали Новый год, но елки дома не было. А в 1940-м году отец был на фронте, мы с мамой жили в Гродно в каком-то полуподвальном помещении, так что было не до праздника.

Я много слышал о разукрашенных елках, о Деде Морозе и Снегурочке, о подарках, которые они дарят детям, но воочию их никогда не видел. И вот теперь я с нетерпением ожидал наступления Нового года, предвкушая радость от встречи с ними.

До Нового года оставалось три дня, два, а потом – один, но елка у нас не появилась, да и у дяди Саши тоже. Отец, видя мое неудовлетворенное лицо, успокоил меня:

– Потерпи. Елка будет общая – в городском клубе, где для комсостава и их жен и детей будет организована встреча Нового года. Там и подарки будут вручать и будет еще много интересного.

31-го декабря первой меня поздравила тетя Вера. Она, как всегда, ворвалась к нам в квартиру, схватила меня в охапку, расцеловала и сказала:

– Ну, Женёчек, с наступающим Новым годом, с Новым счастьем! И вот тебе подарочек, – и протянула мне кулек с подушечками. Мама тоже подарила мне конфеты, это были мои любимые «раковые шейки». Днем со службы пришли отец и дядя Саша. Отец подарил маме красивую кофту, а мне – жестяную коробочку с монпансье. Это были мелкие, вкусно пахнущие, разноцветные леденцы. Все знали мои слабости в отношении сладкого и теперь их удовлетворяли.

Последним с подарками пришел дядя Саша. Он прямо с порога продекламировал:

– Вперевалочку идет косолапый мишка, он в подарок петушка принес и большую шишку, – и протянул мне красного петушка на палочке и еловую шишку. Обняв меня, сказал:

– Ну, молодой боец, с наступающим Новым годом, с Новым счастьем! А этот петушок тебе, чтобы разбудил тебя утром 1-го января – прокукарекал!

Вечером мы отправились в городской клуб. Посреди вестибюля стояла высокая разукрашенная елка со звездой на макушке. Вдоль стен сидели жены командиров. Дети бегали вокруг елки, но Деда Мороза и Снегурочки не было. Это меня огорчило, хотелось посмотреть на них вблизи.

Когда зал заполнился, ведущий объявил, что сейчас будем играть в «третьего лишнего» и попросил всех встать парами друг за другом вокруг елки. Суть игры заключалась в том, что один из игроков с ремнем в руках становился около елки, а другой – за пределами круга. Его должен был осалить тот, что был с ремнем. Убегающий мог встать впереди любой пары и тогда сзади стоящий игрок становился «третьим лишним» и мог получить довольно сильный удар офицерским ремнем по заднице. Потом они менялись ролями: ударивший, бросив ремень, убегал, а осаленный догонял.

В зале стоял смех и женский визг, потому что развеселившиеся командиры иногда довольно сильно салили ремнем женщин, которые были все в нарядных, тонких шелковых платьях. Отец и мама участия в игре не принимали, хотя мне хотелось, чтобы и они побегали с ремнем и посалили зазевавшихся.

Когда пришедшие вдоволь набегались, насмеялись, ведущий пригласил всех пройти в зал, где будет показан фильм «Чкалов» Мне еще не приходилось бывать в кино и предстоящее событие меня заинтересовало. Места наши были в середине зала. Экран отсюда был виден хорошо, но звук – еле слышен, поэтому многое из того, что происходило на экране, мне было непонятно. Из всего увиденного мне запомнились только две сцены – когда Чкалов пролетал под мостом и финальная – обломки его самолета после крушения. Чкалов мне понравился – открытое, мужественное лицо и я переживал, что он погиб.

После просмотра фильма все вышли в вестибюль, где каждый мог взять себе на память любую игрушку с елки. Когда подошла наша очередь, то игрушки оставались только на верхних ветках. Их без лестницы было не достать, поэтому мы остались без подарка. У выхода из клуба ведущий еще раз поздравлял всех с наступающим Новым годом и желал в Новом году здоровья и Нового счастья.

На улице я спросил маму:

– Вот все желают нам Нового счастья. А что это такое?

Мама, немного подумав, ответила:

– Ну, это такое счастье, какого раньше не было.

А чего раньше у нас не было?

– Ну, например, квартиры. Разве это не счастье – получить квартиру со всеми удобствами?

– Ну а теперь, когда у нас уже есть квартира, какое может быть для нас Новое счастье?

Мама сказала, чтоб я спросил отца. Тот шел сзади и слышал наш разговор, поэтому сразу ответил:

– У нас есть квартира, у тебя – велосипед, войны нет, казалось бы, что еще нам надо? Но в жизни бывает так, что вдруг нежданно-негаданно на человека сваливается такое счастье, о каком он и во сне не мечтал. Вот ты сейчас с папой и мамой с елки домой идешь, правда, без подарка, но все равно довольный: елку увидел, кино посмотрел, понаблюдал, как взрослые дурачатся – ремнем стегают друг друга. И даже не представляешь, что в Новом году у тебя появится сестренка или братик. Разве это не Новое счастье?

Я мигом оживился: «Правда? Самые настоящие? Вот будет здорово! А то все один да один».

Домой мы пришли поздно, поэтому меня сразу отправили спать, а отец и мама пошли к Довбенкам встречать Новый год. Тетя Вера вкусно готовила, и там уже накрыт был стол.

Я долго не мог уснуть, ворочался, всё пытался представить себе – каким оно еще может быть Новое счастье?

Начавшийся 1941-й год ничем не отличался от старого. Как всегда ели, гуляли, иногда с отцом ходил или ездил на велосипеде в его штаб и – никакого Нового счастья! Я даже перестал его ждать, но, наконец, 12 мая оно к нам пришло – родилась сестренка Света. Правда, для меня оно не стало нежданным-негаданным, потому что отец меня заранее об этом предупредил.

Но вот 22-го июня 1941 г. это самое нежданное-негаданное счастье к нам пришло. Притом в таком виде, в каком и во сне его вряд ли можно было представить: немцы нас расстреливали из пулеметов, бомбили, топили на Днепре, а мы остались живы! Правда, тогда мы не думали, что это счастье, считали, что нам просто повезло.

Но много позже, уже после войны, когда старшие вспоминали этот страшный 41-й год, возник вопрос: а как же назвать то, что случилось с нашей большой семьей, когда мы с мамой убежали из-под самого носа фашистов и живыми добрались до дедушки и бабушки; а отцу в это время удалось избежать плена, хотя вся его армия оказалась в окружении, а потом – увидеться с нами и уйти в партизаны; а деду – вырваться из рук фельд-жандармерии, когда его хотели расстрелять за угон колхозного стада в Брянскую область? Вроде получалось, если все это обобщить, что 1941-й год стал для всей нашей семьи счастливым, как того и желали нам знакомые.

Но, когда это наше счастье соприкасалось с несчастьем сотен тысяч, миллионов наших соотечественников, которым, как и нам, тоже наверняка желали счастья в наступающем году, то такое счастье как-то переставало радовать, не согревало душу. Так, счастье ли это было на самом деле или что-то другое?