Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 1

Он еще не очень хорошо говорил – по-негритянски и вообще.

– Не дадим! – отозвался мальчик без мяча, – Мы щас играть будем. Понял?

– Чего ж не понять? – пожал плечами Фредди, – Вот только на чем? Играют, по крайнему моему разумению, в основном, на благородных музыкальных инструментах типа тромбон. А у вас в руках – какой-то, не побоюсь этого слова, бобик.

– Бобик, говоришь, – сказал парень в очках. – Ну-коси, Албаша, подержи стеклышки…

– Забыл предупредить, – быстро сказал Фредди. – Меня зовут Фредди!

И он гордо понаблюдал за ритуальным танцем, тут же исполненным негритятами. Вы уже в курсе, что Фредди в Африке – явление редкое, так что для приветствий Фредди был создан специальный ритуал. Для исполнения его необходимо было пропустить левую руку под правой коленкой, взяться ею за правое же ухо и в таком виде проскакать тридцать три раза на левой ноге. Дьявольски неудобно, но ничего не попишешь – ритуал есть ритуал.

– А меня зовут Доктор Албан, – отпрыгавшись и отдышавшись, сообщил негритенок без очков.

– Почему же – Доктор? – удивился Фредди.

– Охотно объясню! – и Албан, вытащив из кармана скальпель, радостно погнался за Фредди, у которого мигом пропала охота что-либо выяснять. Но у Албана-то она не пропала! Поэтому, когда они с Фредди уже в восемнадцатый раз пробегали мимо очкастого, тот крикнул им:

– Ну чего вы? Чего вы? Домой скоро! Поиграть не успеем!

Фредди и Албан послушались и рухнули на песок, тяжело дыша и высунув языки, как маленькие бульдоги.

– Я что-то забыл, – сказал Фредди очкарику, – Как тя звать-то?

– ЭмСи Хаммер, – ответил тот.

– Не хочу знать, почему ЭмСи, – быстро сказал Фредди.

– Я и сам не знаю, – утешил его Хаммер, – Прозвали так.

– Тогда хорошо, – кивнул Фредди, – Тогда играем.

– Играем в футбол, – сообщил Албан, – Только у нас ворот нету.

– Будут!

Фредди с рождения был смышленым мальчиком, и вот уже футболки его новых друзей валяются на сыром приокеанском песке, знаменуя собой искомые ворота. Албану это не понравилось, он опять кинулся на Фредди со скальпелем, но тот был начеку, подставил приятелю ножку, и пока тот поднимался, а другой негритенок ему помогал, мигом залепил им в ворота пять голов и занес ногу для шестого. Хаммер перехватил у него мяч и тоже забил три гола. Но, так как ворота у них были всего одни, судья в лице Фредди все равно засчитал голы в пользу Фредди. К тому же в перерывах между баталиями он успел спереть у Албана скальпель и наступить Хаммеру на очки. После чего наступило затишье.

– С вами скушно, – заявил Фредди, зевая.

После чего тщательно вытер ноги об футболки безутешных негритят и ушел домой.

А дома его уже ждал гигантский нагоняй.

– Тебя только за смертью посылать! – кричал папа, гоняясь за ним и замахиваясь тяжелой деревянной маской злого бога-крокодила, – Собирайся немедленно, негодяй! Мы уезжаем!

Фредди бросался вещами, кричал, что он не маленький, что его ни за чем не посылали, и что куда уезжаем, но строгий во всех отношениях папа прекратил словоизвержения отпрыска, просто сложив его пополам и сунув в чемодан. Затем он взял под мышку свою жену, под другую – сестру Фредди Кашмиру, и отчалил в Индию, куда его вот совсем только что, вот буквально же прямо сейчас перевели по службе.

На этом мы заканчиваем повествование об африканском периоде жизни Фредди и начинаем рассказ о втором – бомбейском – периоде. Именно в этот город и мчится сейчас на всех парах доблестный английский служака Боми Бульсара. Воспоследуем же за ним и мы. Что? Какой еще чай? В Бомбей, вам сказано! И поскорее!

/ – картинка №2 – / ДЕТСТВО ФРЕДДИ, или В БОМБЕЕ /

Однажды в Бомбее было не протолкнуться. Всюду ходили какие-то люди, закрученные в немыслимое тряпье, а у всех женщин были прострелены головы аккурат между глаз. Таково было первое впечатление Фредди об Индии.

Покачав головой, длиннозубый юнец все же соизволил выйти из вагона (из окна коего он производил обозрение), потопал по платформе, плюнул на нее и громогласно заявил, что ему здесь дурно.

– Шевелись, дурново! – рявкнул на него невоздержанный на язык папа. – Тебе же немедленно нужно приучаться!

– Не приучаться, а учиться, – наставительно сказал Фредди. – Мне еще рано. Я молод душой и телом.

– Вот именно, что приучаться! – и отец больно щелкнул сына по голове перстнем с печаткой.

– Ну и к чему же? – развязно спросил Фредди.

– К зороастризму, естессьно! – гордо ответил папа. – Помнишь ли ты, чему тебя учили в Африке?

– Нет, – честно глядя в суровые отцовские очи, сказал Фредди. – А я должен помнить?

– Ну как же! – всплеснул руками папа. – К тебе приходили парси! И поведали они тебе основы нашего учения – поклонения великому и могучему, но, к сожалению, ныне почти забытому богу Ахурамазде.

– Папанькин, не ругайтесь, – несколько дерзко отозвался Фредди. – Конечно, я помню про парсов. Парси – это такие люди. И Бог с ними, Ахрухаздума который…

– Придется наказывать, – вздохнул папа, схватил сына поперек живота и оттащил в ближайший храм, откуда Фред вышел через три года полноправным парси. Папа уже ждал его с бутылочкой сухенького.

– Сыночка! – спросил папа, растроганно смаргивая. – Что же ты узнал за все это время?

– Парси, – замогильным голосом изрек Фредди. – должны носить кусти.

И, задрав белую шелковую рубаху, он продемонстрировал счастливому отцу свой бледный живот и трижды опоясывающую его нить – кусти, отличительный признак парси.

– И что еще? – сгорал от нетерпения папа.

– А еще я узнал, – все тем же монотонным голосом продолжил Фредди, – что Ахурамазда – это не новая модель японского автомобиля, а такое божество.

– Да я же тебе об этом уже говорил! – схватился за голову отец.

– Повторение – мать учения, – был ответ. – Там умеют объяснять.

И Фредди повернулся спиной, дабы папе были видны отчетливые следы палок, которые явно не единожды гуляли по сыновней спине.

– Вот видишь! – обрадовался папа. – А говорил – не могу учиться. Теперь мы можем возрадоваться и хорошенечко отметить твое парсийство!

Он помахал бутылкой и исчез. Фредди же, с печалью проводив взглядом медленно тающий в воздухе призрак стеклотары, отправился гулять. Он шел и шел и шел и шел, пока не подошел к какому-то старику. Им оказался йог, сидевший в позе лотоса и медленно пережевывавший электрическую лампочку.

– Нет, ну это же надо! – восхитился Фредди. – Резиновый дедушка! Слышь, ветеран! Научи меня тоже сидеть в позе лотоса! Только стекляшки я жрать не буду.

Старый йог никогда не встречал столь бойких молодых людей восьми лет от роду. Поэтому он просто взял – и посадил Фредди в позу лотоса. А сам ушел от греха. А Фредди сидел в позе лотоса. Сидел и сидел. Насиделся он и пополз домой в позе лотоса, так как встать из нее самостоятельно не смог. Папе, который уже успел надрызгаться, эта затея так понравилась, что он тоже, но совершенно самостоятельно сел в позу лотоса (Фредди только головой покачал), и принялся распевать мантры. На восьмой мантре его застукала мама, и папе не поздоровилось. А Фредди так и лег спать в позе лотоса.

Наутро он встал, размял слежавшиеся коленки и все в той же позе лотоса пополз искать йога. Нашел он его у пивной «Харе Вишну». Йог лежал своим старческим лицом в тазу с вишнями. Иногда он время от времени приподымал голову, бубнил: «Харя в вишне, харя в раме», после чего ронял ее обратно с неприятным чавкающим звуком. Фредди пощелкал пальцами. Йог не просыпался. Фредди позвал: «Эй ты, конь в чалме!». Йог упорно не просыпался. Тогда Фредди позвенел мелочью в кармане. Йог тут же проснулся, ополовинил Фредовы денежные запасы и мгновенно вытащил юного парса из осточертевшей ему уже позы лотоса. Фредди с хрустом поприседал, а затем приблизил свой нос к носу йога, считающего монетки, и злобно спросил у него: