Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 3

Дело в том, что Ангус пару дней тому назад пробрался в ванную к Боуи, да не один, а с братом Малькольмом и Брайаном Джонсоном (куда ж его девать?), и всласть накутился, устроив там сауну с парной и пивом. Убрать за собой, конечно, никто не озаботился, и вернувшийся ввечеру Боуи был мило и просто поставлен перед фактом – грязными следами, пивной пеной, скелетами тараньки на стенах и висящими на бельевых веревочках носками купальщиков.

Как было не мстить? Вот Боуи и мстил. Кроваво и беспощадно. Но пока бесплодно – к Ангусу на выручку примчался доктор Габриэл, и они вдвоем уже одолевали визжащего и плюющегося Буя.

Роджер посмотрел на дерущихся, фыркнул и пошел мыться в кухню. Тем более, что там его уже ждал Джон с излишками водки, не вместившейся в чайник. Излишки были вкусные, и после употребления последних просто необходимо было добавить. Добавили пивом, потом зажевали сгущенкой и пучком зелени. И в карты? Понятное дело, в карты. По маленькой, Джон? По маленькой. Ну поехали. Хода нет, ходи с бубей. Знал бы прикуп, жил бы в Глазго. Полковник был такая… ну и так далее.

– Здравствуйте, Фред! – тем временем разговаривал Фредди со своим отражением в зеркале. – Да какие вы молодцы! Да как вы хорошо выглядите! Экие усы!

– Да какие мы омерзительные, – подхватил Брайан. – Да какие мы отвратительные!

– Ты, сволочь! – ощетинил усы Фредди. – Че ругаешься, катценхаус!

– Хочу – и ругаюсь! – откликнулся Мэй.

– Да я ж тебя кормил! И поил! И усы подстригал вот этими самыми ручками!

– Какие усы? – осовел Мэй.

– Да вот эти, вот эти! – и Фредди затыкал в зеркало пальцем. – И ваще, ты в меня своими ногтями грязными не тычь! Сукин сын!

Тут только Брайан понял, что Фредди поссорился со своим отражением, а комментарии его, Брайана, принимал за зеркальные.

– Хи-хи-хи! – засмеялся он. – Сам себя обозвал! И я смогу – сукин сын!

– Кто? – повернулся Фредди. – Кто сукин сын?

– Да ты, – пожал плечами Мэй. – Сам себя обозвал.

– Тогда ты, – и Фредди отошел подальше для разбега. – Выря! Ослица! Жареный!

– Ты сам жареный, – обиделся Мэй. – Курдюк! Бурдюк! Мерзюк! Хуже даже – мерз!

– Я – мерз? – Фредди встал на карачки и медленно пополз к Брайану. – Я, да?

– Очень мерзкий мерз, – застенчиво сказал Брайан. – Если вы позволите.

– Да как ты смеешь, толстая морда, называть меня мерзом?

– Смею! Еще как! А как ты смеешь ползти ко мне на карачках?

– А вот как ты смеешь писаться у меня в студии?!! – заорал Фредди, и усы его затряслись от злости.

– А ты как смеешь петь в мой микрофон?

– А ты как смеешь играть на моей гитаре?

– ЧТО?

– Чего?

– Чья гитара?

– Ну уж не твоя!

– А чья же еще, слепой музыкант?

– А ты – дите подземелья!

– Ну ты негодя-ай! – замяукал Мэй. – Да вообще как ты смеешь ругать меня в моем присутствии? Сожрал?

Фредди открыл рот, сказал: «Хиджр» и медленно его закрыл. Он не находил слов для ответа. Разбежавшись, Фредди быстро-быстро, крепко-крепко постучался головой об каминную доску, и вдруг! Нашел! Нашел он Элтона Джона, который стоял, завернувшись в штору, и его не было видно. До настоящего момента, конечно.

– На вот тебе! – рявкнул Фредди, суя Элтона головой вперед под нос Брайану.

– Да на кой мне сдался этот лещ? – сморщил нос Мэй. – Снулый наверняка.

– Нашел я его, – пояснил Фредди, – забирай скорей, пока не попало!

Мэй аккуратно взял в охапку Элтона, а Фредди с легким сердцем ушел на кухню – подсматривать в карты Джона.

– Не лезь, советчик, к игрокам, не то… – начал было Роджер.

– Сам, – и Фредди вернулся в комнату, где застал Брайана плачущим.

Фредди, не долго думая, схватил Элтона, сидящего по-турецки и курящего кальян, за грудки, бешено затряс и проревел:

– Кто посмел обидеть моего наилучшайшего из наилучшайших?

– Да вот, – прохныкал Мэй. – Кто-то сел на мой парик и помял его!

– Ты зачем сидишь на его париках? – и Фредди треснул Элтона по уху. – Тебе чего, сидеть негде?

– Да это не он! – простонал Мэй.

– А кто? – Элтон был безжалостно отброшен.

– Не знаю-у-у! – и Брайан, вынув свой невыразимый фиолетовый платок, затрубил в него.

– Неженка, – показал на него Фредди. – Видали?

– Я очень смелый, – шмыгая носом, сообщил Мэй.

– Печенье «Нежность», – прохаживался Фредди. – Чувства и чувствительность!

– Отважный я! – плакал Мэй. – Не говорите грубостей!

– Жалостливый! – смеялся бездушный Фред.

– А ты! А ты-ы! Ы-ы-и-ихх! Хруммффф! Йаайййссььь… – Мэй попросту сдулся.