Огни св. Доминика

Король делает знак рукою. Толпа затихает. Король невнятно бормочет что-то.

ТОЛПА. Что – что он сказал? – Что такое, усердие к вере… – Невеста-то! Ах, бедненькая! – Ну, я хотела бы… – Он сказал, что каждому из присутствующих будет выдано из королевской казны… – Что за вздор!

В это время король подошел к перилам балкона и увидел Балтасара. Милостиво кивает ему и, полуобернувшись назад, отдает пажу какое-то приказание. ПАЖ вбегает в ложу, где Балтасар и Инеса, – и говорит с Балтасаром, показывая рукой наверх. БАЛТАСАР и ИНЕСА проходят в дом, появляются на балконе и вскоре вместе с королем и частью свиты скрываются внутрь. Возле башенных ворот раскладывает свой столик торговец прохладительными напитками. Сюда подходят ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ ГРАНДЫ.

ПЕРВЫЙ ГРАНД (торговцу). Шербет для меня и для этого сеньора. (Второму гранду, продолжая разговор.) И вот, сеньор, его величество ответил так: «Если бы мой сын оказался еретиком – я бы первый поджег для него костер». Не правда ли, – слова, достойные христианина? Естественно, что, узнавши о благородном подвиге дон-Балтасара, король… Смотрите, смотрите: кладет ему руку на плечо…

ВТОРОЙ ГРАНД (недоуменно). Не понимаю вас, сеньор: серьезно вы это или только в шутку?

ПЕРВЫЙ ГРАНД. А это: почтить прибытие невесты таким благочестивым и блестящим зрелищем, как аутодафе. По крайней мере, эта француженка сразу поймет, что Испания единственная страна в Европе, где пекутся не о телах, но о душах…

Проходят. Шествие аутодафе, остановившееся, пока говорил король, снова двинулось. Группа ДУХОВЕНСТВА в траурных ризах. Герцог Медина Сэли, со знаменем инквизиции. СЛУЖИТЕЛИ инквизиции с украшенными серебром черными палицами. За ними – ОСУЖДЕННЫЕ на сожжение живьем еретики; они в желтых «сан-бенито», в колпаках, расписанных изображениями бесов и языков адского пламени, обращенных остриями вверх. В руках у них зеленые зажженные свечи, каждого сопровождают солдат и два монаха. Монахи, горячо жестикулируя, негромко увещают еретиков. Впереди всех еретиков – гордо идет, улыбаясь, очень красивая молодая женщина.

ТОРГОВКА (на табурете, размахивая руками). Эй, вы! Бросьте увещать эту ведьму! Ослепли, что ли? Она вам в глаза смеется. Пусть ее сожгут живьем!

ТОЛПА. Улыбается, а? Глядите! – Ткни ее палкой! – Женщину? Связанную? Ткни сам! – Какая женщина? Это еретичка! – Живьем! (Напирают на алгуасилов, размахивая руками, палками.)

АЛГУАСИЛЫ. Назад! С ума сошли? – Назад!

ТОЛПА. Бей! Живье-е-ем!

Рев. Рвутся сквозь цепь алгуасилов.

АЛГУАСИЛЫ. Назад! – Здесь же король, бараны! – Назад!

АЛГУАСИЛЫ действуют рукоятками алебард. Толпа перестает наседать и постепенно затихает. Из толкотни выбрались РУМЯНЫЙ и ЖЕЛТЫЙ со своими Дамами.

РУМЯНЫЙ (утираясь). Ф-фу! Не правда ли, сеньор: отрадно видеть такое христианское усердие в народе?

ЖЕЛТЫЙ. Вполне согласен, дорогой сосед.

ВТОРОЙ ГРАНД (возле столика с прохладительными напитками. Взволнованно). Не может быть!

ПЕРВЫЙ ГРАНД. Да вон же: сзади всех, высокий. Узнаете?

ВТОРОЙ ГРАНД. Святая дева! Вы правы: он, дон-Родриго… Но как же так… И даже в числе нераскаявшихся…

ПЕРВЫЙ ГРАНД. Ну что же: сперва раскаялся, потом раскаялся, что раскаялся… Вот когда дон-Балтасар опять появится в своей ложе, я хотел бы увидеть, как он… Пожалуй, я предпочел бы быть на месте дон-Родриго!

ВТОРОЙ МАЛЬЧИК (толкает девочку на костер из травы и сучьев). Ну, лезь же! (Первому мальчику.) А ты поджигай! Так! Эх, вот весело!

ДЕВОЧКА (босая, огонек костра обжигает ей ноги. Она вскрикивает). Ой, больно! (В недоумении.) Неужели и тем так же?

ВТОРОЙ МАЛЬЧИК. Глупая: видно, что девчонка! Они же мужчины!

ДЕВОЧКА. Ну, если мужчины – так и становись сам. А я не хочу.

РУМЯНЫЙ (умиленно). Милые дети! Как жаль, что мы не взяли своих! (Исчезают в толпе.)

Осужденных на сожжение живьем вводят на квемадеро и ставят на колени перед кострами, спиною к толпе. КОРОЛЬ выходит на балкон. Внизу в ложе появляются БАЛТАСАР и ИНЕСА; Балтасар беспокойно озирается. Увидел Рюи, выпрямился как шпага, встал перед Инесой, чтобы заслонить от нее квемадеро.

ПЕРВЫЙ ГРАНД (Второму). Смотрите, смотрите: дон-Балтасар уже увидел. Ручаюсь вам – сейчас произойдет что-нибудь такое…

ВТОРОЙ ГРАНД. Сеньор, не лучше ли нам уйти?

ПЕРВЫЙ ГРАНД. Нет, нет: я всякий роман дочитываю до конца, а здесь не книги – живые люди…

Шествие продолжается. Группа Раскаявшихся: в руках у них зеленые потушенные свечи, на колпаках языки пламени острием вниз. Возле них монахи, читающие молитвы: непрерывное, монотонное жужжание. Дальше на длинных зеленых шестах доминиканцы несут чучела еретиков, умерших в тюрьме; у соломенных, прикрытых рваной материей, чучел – огромные выпученные глаза из смолы, накрашенные суриком губы. Ноги – легкие, и чучела все время пляшут в воздухе судорожный танец. За ними гробы с прахом умерших еретиков; гробы прикрыты желтыми покрывалами; на покрывалах красные языки пламени. Шествие замыкается инквизиторами в фиолетовых одеяниях, под охраной. Инквизиторы подымаются на эстраду.

ОФИЦЕР АЛГУАСИЛОВ (объясняет девушке). Это? Это – изображения умерших еретиков и вынутые из могил гробы с их прахом.

ДЕВУШКА. А впереди?

ОФИЦЕР АЛГУАСИЛОВ. Те, что с потушенными свечами? Это – раскаявшиеся.

ДЕВУШКА (разочарованно). Как? Значит, их уж не сожгут?

ОФИЦЕР АЛГУАСИЛОВ. О, не беспокойтесь, сеньора, сожгут. Но церковь милосердна к раскаявшимся: их сперва повесят, потом сожгут. Так что, красавица, если и вы согрешите, а потом покаетесь… Нет, правда, знаете что: как только это кончится… (Обнимает девушку за талию и шепчет ей на ухо.)

ТОРГОВКА (на табурете). Чучела, чучела-то, глядите! Расплясались, как висельники! А, а! Ногами-то! Прямо – сарабанда!

ТОЛПА. Что, не терпится самой поплясать с ними? – На, вот у меня кастаньеты… – Поднимай ее на шест, поднимай!

Торговку поднимают вверх, она кричит и отбивается. В это время на эстраде инквизиторов МУНЕБРАГА встает со своего кресла; в руках у него лист бумаги.

АЛГУАСИЛЫ. Тише! – Эй, вы, заткните глотки! – Тише!

МУНЕБРАГА (читает торжественно среди внезапно наступившей тишины.) Властью апостольскою и нашей, согласно постановлению святого трибунала, мы объявляем: все доставленные сюда под стражей – передаются в руки светской власти, чтобы с ними поступлено было согласно закону. Именем Бога всемогущего и Господа Иисуса Христа, мы молим и заклинаем отнестись к осужденным великодушно, кротко и милосердно…

ГОЛОС В ТОЛПЕ. Слыхали! Знаем мы ваше христианское милосердие!

ИДАЛЬГО, похожий на Дон-Кихота, как коршун кидается в толпу и вытаскивает оттуда крестьянского парня в широкополой шляпе.

ИДАЛЬГО, ПОХОЖИЙ НА ДОН-КИХОТА. Алгуасилы, сюда! Вот этот!

Несколько алгуасилов бросаются ему на помощь. Толпа с криком раздается в стороны и трусливо жмется. Арестованному скручивают руки и уводят его.

МУНЕБРАГА (торжественно). Ваше Величество. Клянетесь ли вы крестом шпаги, на которую опирается ваша рука, – клянетесь ли вы поддерживать Святую Инквизицию в ее борьбе с еретиками и доносить нам о всех действиях и словах их, которые дойдут до сведения Вашего Величества?

КОРОЛЬ (встав и целуя крест на рукояти шпаги). Клянусь!

МУНЕБРАГА (оборачиваясь к толпе). Вы слышали? И всякий истинный сын церкви и подданный нашего доброго короля должен немедленно явиться к нам и донести обо всех еретиках, которых знает. Клянетесь ли вы все?

ТОЛПА (нестройно и жидко). Клянемся!

ЖЕЛТЫЙ (тихо – жене, оглядываясь на Идальго, похожего на Дон-Кихота). Я, кажется, недостаточно громко… Боюсь, он не слышал. (Очень громко, вытянувшись и привстав на носках.) Клянусь!

В толпе смешки, показывают на него пальцами; он смущенно оглядывается. Монахи на квемадеро возле осужденных торопливо уговаривают их: есть еще несколько минут; воинственно машут распятиями. Слышен злой крик: «Да кайся же, говорят тебе!» Часть осужденных палачи ведут куда-то в овраг, за квемадеро.