Письмо паршивой овцы

– Это не подельники. Это родственники. Им нужно наследство Игоря Лопухина.

– Но у нас нет других родственников!

– Это у вас нет. А у него были. По отцу. Такие же троюродные, то есть наследники по представлению третьей степени родства. Корзуны.

– Рома пытался меня убить?!

– Нет. Боюсь, что он даже не знал о наследстве. Дядя Романа и Мильчикова от имени мужа подали заявление о вступлении в наследство, но я предполагаю, что они не только скрыли наличие родственников со стороны матери, но и Роману о размере наследстве не сказали.

– А что, большое наследство? – оживилась Танечка.

– Очень значительное. Даже если поделить по закону на четверых. Но их жаба душила, и они решили поделить на двоих. Помните, как Роман после похорон вам начал что-то рассказывать, а Раиса Михайловна кинулась на вас фурией? Она побоялась, что вы узнаете о смерти Игоря. Должен вас предупредить, что картина нам ясна, а вот доказательств, что Корзуны – преступники, мы пока не имеем. Единственное, что можно доказать – наезд. И то, отмажется, что неумышленный.

Иван Иванович изложил картину цепочки преступлений, как он её увидел. Предположительно все они совершены двоюродным братом Романа, но самое первое по времени, покушение на убийство Алексея Пинегина, не могло быть совершено в одиночку. Кто был подельником, отец или кто-то другой, теперь, после того, как он дал Новогорским полицейским наводку на конкретного подозреваемого, можно будет попытаться установить. Мильчикову ударил наверняка тоже он. Наверное, его жаба призывала вообще не делиться. А жаба этой бабы даже под страхом смерти не дала ей выдать полиции своего убийцу, и она указала на ту, которую ненавидела сильнее – на Инну Леонидовну.

– Инна, я же вообще ни о чём не знал, – воскликнул Алексей Иванович. – Тебя в убийстве обвиняли, машиной сбивали, мостик к дому подпилили, а ты ничего не рассказала мне! Юрка, тихушник, из-под машины тебя вытащил – и не сказал!

– Мы решили, что не стоит вас волновать, – ответил Юра. – А про остальное я тоже не знал. Если бы знал, я бы вообще тётю Инну куда-нибудь далеко увёз и спрятал!

– А что с Мильчиковой сейчас?

– Нервный срыв. К ней пока не пускают. Там вообще всё очень серьёзно. Похоже, травма головы привела к серьёзным последствиям. Уже тогда, когда она Инну Леонидовну обвинила, надо было понять, что она ненормальная. Понимаете, богатство поманило и страх возник его лишиться, плюс травма, плюс климактерический период, плюс от природы некая маниакальность.

– Обидно будет, если наследство достанется убийце, – сказала Танечка. – А вам, наверное, надо обращаться к нотариусу с заявлением о наследстве?

– Да, и срочно, – кивнул Иван Иванович. – Полгода через неделю истекают. Жаль, что ваш родственник не оставил завещания.

– Мне он оставил какую-то бумагу, – вдруг вспомнил Алексей Иванович. – Тогда, десять лет назад, он оставил конверт, на котором написал: «Вскрыть в случае моей смерти». Сказал, Инне всё оставит. И мне немножко. Надо поискать конверт.

– Давайте, ищите, – подскочил Беляков. – Вот класс будет, если Корзуны обломятся!

Через пять минут хозяин дома вернулся расстроенный:

– Нет! Он у меня лежал в коробочке, где все документы. Варя, ты не видела?

– Я никогда туда не заглядываю.

– Поищите ещё, – стал уговаривать Беляков. – Такая тема! Это же миллионы!

– Понимаете, я педант. Если что куда кладу, никогда не перекладываю. У меня всякой вещи своё место. Если нет, значит, пропало.

– Это точно, Лёшка у меня аккуратист, – подтвердила Варя.

А Инна Леонидовна сказала:

– Юрочка, пойдём, ты мне на кухне поможешь.

Он начал вставать, но потом махнул рукой и сел:

– Ладно, тётя Инна, ты поняла, да? Чего уж скрывать, мы его выкинули!

– Как выкинули? Зачем?

– И ничего подобного, – сказала Танечка.

– Да ладно, Тань, зачем мучиться, надо сознаваться. Не знаю, зачем, но Танька в ту коробочку влезла и конверт этот увидела. И решила, что Алексей Иванович… ну… к смерти готовится.

– К самоубийству, что ли? – удивился Алексей Иванович.

– Ну да, или болезнь у вас какая… мы ж дурачки были… Танька тогда в одиннадцатом классе, а я в восьмом…

– Преданья старины глубокой, – засмеялся Алексей Иванович.

– Вы своими руками порвали завещание, дававшее богатство вашей семье? – ахнула Танина свекровь.

– Никакое это было не завещание. Короткая записка. Дурацкая.

– Что там было написано?

– Не помню. Дурацкие какие-то слова. Дразнилка какая-то.

– Блин, а я так надеялся, что этот упырь пролетит мимо денег, – ударил кулаком по ладони левой руки Беляков.

– Ладно, давайте за стол. Наливайте от стресса, – скомандовала Варя.

Выпили, загомонили. Царёв пересел на диван и заговорил с Юрой. Полицейские вышли на крыльцо покурить. Вслед за ними подались Царёв с Юрой. «Этот-то куда? Неужели курить начал?», – подумала Инна Леонидовна, но сдержалась и не полетела вслед проконтролировать. Зато вышел за ними некурящий Алексей Иванович. Потом приоткрыл дверь и кивнул соседу: «Санёк, выйди». Танина свекровь недовольно сказала:

– Выпивают, что ли?

– Ой, будто здесь не наливают, – отмахнулась соседка.

В дверь снова Алексей Иванович заглянул:

– Варя, мы отъедем минут на сорок, не волнуйся.

– Куда выпивши за руль!

– Мы с Сергеичем, у него водила трезвый!

Женщины выбрались к окну и наблюдали, как мужики залезают в царёвский джип. Потом Варина сватья всё так же недовольно сказала:

– Ну конечно, пить отправились, зачем же ещё.

– Да нет, наверное, сюрприз готовят. Давайте споём, – предложила Варя.

– А мы тебе колыбельную, молодая мамаша! Инна, подпевай! «Ходит дрёма тихо-тихо, выходи из хаты, лихо! Хватит ходикам стучать! Хватит филину кричать…»

– «Домовой, не ходи и хозяев не буди», – подхватила Инна Леонидовна.