Письмо паршивой овцы

– Осенью, незадолго до увольнения, когда они вернулись с похорон дальнего родственника и Рома зашёл за ней… вот именно, не ко мне, а за ней! Присел у моего стола, пока она по телефону говорила в своём кабинете. Что-то начал рассказывать, и тут она вылетела как фурия и начала на него орать! И на меня! Мол, не пустые разговоры вести надо, а работать! Пожалуй, с тех пор у неё ко мне неприязнь появилась.

– Значит, всё-таки ревность?

– Нет, совсем нет. Мне кажется, что-то он сказал, что ей скрыть хотелось. И злость её из-за того, что я теперь знаю это… а я её-богу, ничего не знаю!

– Семейная постыдная тайна?

– Нет, это Ромин родственник. Ей-то что?

– Инна Леонидовна, постарайтесь вспомнить.

– Да зачем?

– Ох, как бы это вам сказать… его ведь убили, Рому вашего.

– Ваня, – вступила в разговор Ираида Семёновна. – Как же убили? Он же в траншею свалился. Столкнули, что ли?

– Об этом мы поговорим позже. Вы на поминки пойдёте?

– О чём вы?

– Инна, наши в кафе не идут, но в театре сейчас соберёмся, помянуть надо, – сказала Ираида Семёновна.

– Нет, извините, я домой…

– Не возражаете, я завезу вас в полицию для короткой беседы под протокол?

– Ну, если надо…

У машины Инну Леонидовну окликнула инспектор отдела культуры, уговаривая поехать с ними в кафе. На её голос обернулся брат покойного. Сев в машину, она сказала Ираиде Семёновне:

– Ну и взгляд у этого кузена! У меня от него аж подошвы задымились!

– Да, странный тип. Вы знакомы?

– Только со слов Ромы.

– А такое впечатление, что вы у него машину угнали. Или боится, что на всех закуски и выпивки не хватит?

В полиции на этот раз она оказалась в кабинете зама. Он даже чая предложил. Инна Леонидовна испуганно отказалась, но Иван Иванович сказал:

– Ну, не хотите чая, Ксения Васильевна вам кофе нальёт. У нас он неплохой, из кофемашины. И бутерброды берите, время обеденное. Пока не поедим, разговаривать не будем. У нас знаете, как? Вмиг аппетит испортим.

И как-то незаметно для себя она три бутерброда смолотила. Иван Иванович съел вдвое больше, ел жадно и некрасиво, а залпом запив чаем, промычал, что сегодня не завтракал и на обед сходить некогда.

– А теперь к делу. Вот, у меня тут результаты экспертизы. Хотите, сами прочитаете, а могу я вкратце изложить.

– Давайте почитаю, – ответила она, почувствовав подвох. А уловив на его лице быстро подавленную ухмылку, ещё сильнее укрепилась в желании разобраться самой. Сначала испугалась, что дело безнадёжное, но потом, вчитавшись, поняла, что это не так уж сложно. Достала свой телефон, пролистнула звонки. – Ну, что ж, понимаю. Водоканал вёл ремонтные работы до восьми вечера, тогда и дощатый мостик через траншею перебросили к моей калитке. Судя по справке об осадках, подпил сделан не раньше половины девятого и не позже десяти. Рома звонил мне восемь раз, последний в девять двадцать. Тогда, судя по всему, он и вышел из клуба…

– Нет, раньше, – сказал появившийся в дверях мужчина. – В девять пятнадцать он зафиксирован видеокамерами в универсаме «Пятёрочка» на кассе, сигареты покупал.

– Проходи, Витя, – кивнул ему Иван Иванович.

– Значит, позвонил с дороги. И получается, я косвенно виновата в его гибели. Если бы я захватила с собой телефон, он бы передал, что хотел, и ко мне бы не пошёл. Или если бы я хотя бы выключила свет на террасе, он бы увидел, что дома никого нет, и не стал бы переходить через мостик.

– Не факт, – возразил Иван Иванович и протянул ей упаковку бумажных платков. – И не он, так кто-нибудь другой бы разбился.

– Ко мне редко люди ходят. Соседи иногда, а родственники ещё реже…

– Ну, так давайте уже, додумывайте!

– Что?

– Что Корзун к вам идёт, злоумышленник знать не мог. Когда ваш Рома спросил адрес у Иры, при этом никто не присутствовал. Его появления не ожидали. Мостик для вас подпиливали.

Инна Леонидовна это и сама поняла. Это было бессмысленно, но были люди, которые желали ей зла: сначала Лёшу чуть не убили, потом Мильчикова хотела в тюрьму посадить, потом её саму чуть не задавили, потом подпилили мостик.

– Я ничего не понимаю, – растерянно сказала она. – Из всех моих недоброжелателей только одна известна – Мильчикова. Её надо спрашивать, – она осеклась, потому что зазвонил телефон. – Я отвечу? Валь, что? Не реви, дурачина! До выходных поживёшь у меня, потом к Ире съездишь. Она у вас глава семьи, она всё решать будет. Нам с тобой Аллу не побороть. Особенно если она с мамашей… и не пей, ради бога! Я скоро приду, дождись… замёрз? Да, ветер… там щель внизу у порога, ключ нашаришь. Посиди в кресле, в шкафу старые одёжки. Я скоро!.. Можно, я пойду уже?

– Сосед? Вы ко всем алкашам с сочувствием бросаетесь? К Корзуну, к Копылову? Что за хобби у русских баб слабаков жалеть? Вот скажите, а если вы ему позвоните, он тоже вас кинется спасать?

Инна Леонидовна вдруг сердито и решительно сказала: «Нет!»

– Нет? А что же вы к нему понеслись?

– Нет – потому что не позвоню! Потому что он действительно слабак!

– Ладно, идите, – дождавшись, когда дверь за ней захлопнулась, сказал. – Вот, ведь соображает. И гордость есть. А убьют дуру! Значит, так, друг мой Витя. Убивают у нас за что? За деньги, за любовь, спьяну… да и всё, пожалуй. Пить тут не с кем, любить некого. Так что прокачай мне её родословную и всю движимость и недвижимость её и родственников. Может, у неё в предках кто-нибудь из аристократов? Может, владеет она алмазом Санси?

Витя вдруг спросил:

– Иван Иванович, она ведь добрая. У меня бабушка такая была, за всех молилась, всем помогала. За что вы с ней так?

– Так – это как?

– Жестоко как-то…

– Это она сама с собой жестока. Ты знаешь сколько ей лет? Она тебя старше лет на десять всего. А ведёт себя… вот, как ты сказал… бабушка! У неё высшее образование, а она сиделкой у старухи парализованной, дерьмо из-под неё выгребает. А получает в месяц, сколько ты за неделю. Ты видел, как она одета? Это ещё ботинки новые на ней, а то раньше в войлочных ботах ходила.

– А вам-то какое дело?

– Вот видно, что ты не опер. Она просто находка для преступника. Терпила она, вот кто! Я оперским своим нюхом чую, что мне протокол о её вскрытии читать!

Глава девятая

Два дня Валет ночевал у неё в зале. Но Инна Леонидовна привыкла жить одна. Она уж и не припомнит, когда кто-то к ней в дом заходил, а уж с ночёвкой… вот только Юра тогда, но он – дело другое, он родной. Так что она с облегчением вздохнула, проводив Валета утром пятницы на смену. С работы он собирался сразу на автостанцию – и в областной центр. Вот и пусть Ира решает семейные проблемы: навещает племянницу в больнице, водворяет брата в собственный дом, из которого его выгнали вернувшаяся из больницы Алла и примкнувшая к ней тёща. Она поговорила с Ирой по телефону. Подруга детства даже заикаться начала от возмущения: как это можно позволить выгнать себя из собственного домовладения:

– Ещё спасибо, что у меня там половина в собственности!