Следи за знаками судьбы

– Валера, не дури! Беги за ключом!

Он некоторое время глядел на неё с недоумением, потом кивнул, натянул футболку и побежал обратно.

– Что? – спросила Наталья Алексеевна.

Крупная Татьяна Ивановна обняла её и сказала:

– Ждём. Сейчас Валера принесёт весла и ключ от лодки. Там в камышах кто-то есть. Может, ему плохо стало. Всё-таки после отравления.

Сосед вернулся неожиданно быстро. Оказывается, встретил охранника ближайшего особняка, и он побежал за ключом от хозяйской моторки.

Женщин не взяли. Когда лодка скрылась в гуще камыша, и мотор затих, были видны только головы мужиков, которые то появлялись, то исчезали среди метёлок рогоза. Татьяна Ивановна не выдержала напряжения и заорала:

– Валера!

Он ответил спокойным голосом:

– Не ори. Живой Лёня!

Закружилась голова, потемнело в глазах. Наталья Алексеевна, наверное, упала бы, если бы Кожевникова не продолжала держать её за плечи. Дальнейшее воспринималось смутно. Приехала полиция и медики, ругался с кем-то сосед. Её вместе с внуком запихали в скорую, следом втиснулась Татьяна Ивановна.

Из больницы они выходили парами: монументальная Татьяна Ивановна вела хрупкую бабушку, подъехавший позже сосед почти нёс Лёню. Пока обрабатывали его раны, внук рассказал, что от удара камня в голову отрубился, но, к счастью, наткнулся на какую-то корягу и под воду не ушёл. Потом пришёл в себя и заполз обессиленный в камыши, где лежал то отключаясь, то выходя из забытья, и где нашли его спустя два часа в обнимку с той самой корягой. Крови он потерял много, поэтому медики после того, как ему наложили швы на рану на голове, настаивали, чтобы он несколько дней провёл в стационаре, но Лёня отказался. Валерий Андреевич его поддержал:

– Давайте подпишем отказ. На малого второй раз покушаются. Оно вам надо, такой объект нападения в палате?

А уже выгружая Трашкиных из машины, с недовольством оглядел дворик и сказал:

– Собаку вам, что ли, завести?

И на вопрос жены о том, чем закончился его спор с полицией, с возмущением рассказал, что полицейские сочли инцидент обычным хулиганством, хотя это же явное покушение на убийство. Только после его жалобы Сашке Огородникову обследовали берег, нашли место в ивняке, откуда камни кидали. Похоже, нападавших было трое. Размер обуви не определяется, следы на траве – это, знаете ли, не на влажном чернозёме. Но Валерий Андреевич уверен, что среди них был сорок второй.

– А я думаю, что это были всё же подростки, – возразил Лёня.

– Ты видел кого?

– Нет. Было какое-то шевеление в кустах, что-то мелькало. Не в этом дело. Всё это не может быть организованным нападением. Кто знал, что я в шестом часу утра на реку пойду? Я до этого три дня за ворота не выходил. Так что поджидать меня там не стали бы, тем более втроём. А если бы поджидали, то запаслись бы чем-то понадёжнее камней. И ещё, знаете… трое взрослых людей не стали бы так жестоко убивать незнакомого человека, который им ничего не сделал. Взрослые уроды делают такое в одиночку, им хватает ума не совершать преступление при свидетелях. Эти стадные бессмысленные злоба и жестокость характерна для подростков… или взрослых с психологией подростков… каких-нибудь неадекватов…

– Наркоманов, например, – кивнула Татьяна Ивановна.

– Борьку Акименко сразу проверили, – помотал головой Валерий Андреевич. – Его родители ещё вчера в областную клинику неврозов закрыли. Да я и без проверки бы сказал. Шесть утра для Борьки – железное алиби. Он до полудня спит.

Назавтра в гости пришла Анна Ивановна. В дом не зашла, сказала, что у себя в квартире в духоте насиделась. Устроились во дворе за столом. За забором Таисия Андреевна гремела посудой и визгливо пела:

– А Дездемона потеряла

Платок, что сам Отелло шил,

Отелло был ревнивый малый,

Он Дездемону придушил…

– Чего это она? – спросила Анна Ивановна.

– В их народном театре Шекспира ставят, – улыбнулась Наталья Алексеевна. – Наверное, роль обдумывает.

– Да нет, со злом поёт и противным голосом. Я Таську с малолетства знаю, это она не в духе…

Анна Ивановна вела себя непривычно нерешительно. Вздыхала, поглядывая на Сашеньку, играющую машинками на песке. Затянувшееся молчание прервала соседка, со стуком распахнувшая калитку. Она обвела взглядом дворик и сказала:

– Так, Саша! Надо бабушке Паше помочь, – увидев, что девочка не спешит вылезать из песочницы, добавила. – Она там ягодки чистит.

Девочку как ветром из песочницы вынесло.

– Я сейчас! Я только ручки помою!

– Пойдём, пойдём. Тебе там баба Паша ручки помоет.

– А ягодки немножко есть можно?

– От пуза!

Вернувшись, присела за стол и засмеялась:

– Вот ведь проныра, чует, что взрослые разговоры намечаются, фиг уйдёт! Только на ягодки клюнула.

– Уж она наслушалась, – тихо ответила Наталья Алексеевна. – Из садика такие рассказы принесла! А ночью ко мне на кровать полезла, проснувшись. Тётя Галя ей приснилась с высунутым языком.

– А Лёня где, дома? Лёнь! Ну-ка выйди, – дождалась, пока Лёня устроился за столом, и обратилась к Анне Ивановне. – Ты ведь за этим пришла? Что скажешь?

Анна Ивановна вздохнула:

– Очень много говорят… ведь не так просто… кто-то поджигает…

– Да не мямли ты! Я за эти несколько дней после Галиной смерти чего только не наслушалась! По телевизору тайны следствия и врачебные тайны, а в Утятине все эти тайны сквозняком разносятся и чуть ли не на заборе пишутся!

– Таисия Андреевна, может, мне уехать? – спросил Лёня.

– А то ты не под подпиской!

– Нет, ничего не подписывал, но просили не уезжать.

– Да ладно, поговорят и перестанут, – так же тихо ответила Наталья Алексеевна.

– Так нельзя! А если на третий раз Лёню убьют? А если убийцу Гали не найдут? Так и будете под подозрением ходить? Я не исключаю, что менты сами эти слухи распространяют. Может, они таким образом надеются на преступника выйти. А то, что при этом Трашкины страдают, их не волнует. Короче, предлагаю найти убийцу своими силами.

Наталья Алексеевна вздохнула, Лёня нервно хихикнул, Анна Ивановна пожала плечами. Но, когда Таисия Андреевна изложила свой план, первым его оценил Лёня:

– Есть программа распознавания лиц…