Касаясь Пуст0ты

– Избавиться от себя,– выдал Гибсон абсолютно серьезно.– Я не хочу становиться обузой для своей семьи. Не хочу, чтобы они боялись меня, боялись, что я могу стать многоликим. Они тот месяц едва пережили. Когда я сказал, что мой левый глаз перестал видеть, они начали запирать двери своих комнат. Для них мое увечье стало неким сигналом, предупреждением, что завтра я не просто лишусь руки или ноги, а потеряю рассудок. Я не хочу, чтобы они страдали, только потому, что я не способен выполнять требования компании.

– Вы не думали сменить работу?

– Я работал красильщиком двадцать лет. Мое тело не выдержит без наномашин, которые полагались на фабрике. А работа с такой же процентной компенсацией требует обучения, денег, которых у меня – нет. Я все отдавал в семью.

Доран покачал головой и все тем же ровным голосом продолжил спрашивать:

– Вы сами пытались извлечь чип, или вам кто-то помог?

– Сам.

– Что ж, с основным мы определились, а теперь перейдем к ряду обязательных вопросов. Ответы на них либо подтвердят вашу вину, либо повесят ее на кого-то другого. Отвечайте кратко. С вами пытались связаться люди «АрКейна»?

– Нет.

– Люди «АрКейна» предложили вам извлечь чип?

– Нет.

– Вы пытались выйти на людей «АрКейна», чтобы они помогли вам извлечь чип?

– Нет.

– Вы член «АрКейна»?

– Нет.

– Процедура закончена.

Доран разжал руку, и нечто, подобное облегчению, отпечаталось на лице Гибсона. Будто пояса, удерживающие его тело на стуле, в один миг исчезли.

– Вы поступили правильно, мистер Гибсон. Те, кто не может жить по правилам системы, должны избавить других от опасности, которую представляет.

– Он ваш, мистер Юнг. – Доран махнул рукой и направился к выходу.

Говорил он сдавленно, будто с каждым словом упрашивал себя сказать хоть что-то. Лицо его побледнело, и я мог поклясться, что увидел на щеках следы от слез. Точно такие же, проступали на лице Гибсона пару минут назад.

– Юкн…– я хотел окликнуть его, хотя не понимал зачем. Он даже не поймет, что это я.

Доран достал из кармана небольшой мяч и начал перекидывать из одной руки в другую, будто этим движением расчитывал унять дрожь.

– Что ж, хорошо поработали, мальчики. Самое время заканчивать.

Мистер Юнг водрузил ладонь мне на плечо и воодушевленно протянул:

– Сделаешь это, Кай?

Меня должен был почтить его выбор, но я лишь сильнее захотел оказаться снаружи. Как и все остальные, выйти за дверь, осесть в дежурке за чашкой кофе или чая и понадеяться, что это был единственный вызов за ночь. Но мистер Юнг никогда не меняет свой выбор. Он подтолкнул меня вперед и одобрительно потянул большой палец кверху.

– За попытку извлечения чипа вам грозит высшая мера наказания – смерть. Вы сознаете степень вашей вины?

Сколько бы раз я ни произносил эти слова, я будто заново погружаюсь в свой первый день в министерстве. Тогда я думал и мыслил иначе, но ощущения загнанности и неизбежности отсались. Я распрямил руку и приложил ладонь ко лбу Гибсона.

Уорен слегка качнул головой и поддался вперед, будто давал одобрение на собственное убийство. Причин оттягивать момент больше нет. Их нет у Гибсона. Нет у мистера Юнга, выжидающего за спиной «последних слов». А, значит, не должно быть у меня. Но я все же запнулся на полуслове, и едва не оттянул ладонь назад.

– Именем магистра…

Это похоже на минутное притяжение. Смену гравитации. Внезапное падение. Тебя будто со всех сторон обдувает холодным-холодным ветром. Он жжет кожу, из-за него немеют пальцы. Ты чувствуешь движение наномашин в теле, в своем, в чужом. Как они напрягаются изо всех сил. Напрягаются сами, напрягают тебя, напрягают Гибсона. Срабатывает обратная реакция.

Волна проходит от кончиков пальцев и устремляется дальше. Импульсом она пробивается через кожу Гибсона, достигает его наномашин и настраивает их против него. Запускается последовательное уничтожение. Разрушается структура органов, лопаются вены, перестает свертываться кровь, и в конечном итоге останавливается сердце. Гибсон не издал ни звука. Он обвис на стуле, будто из него выкачали весь воздух. Кое-где под кожей еще прослеживалось мерцание наномашин, но скоро и оно исчезнет. Потухнет, будто перегоревшая лампа.

– Отлично, молодец, – мистер Юнг стукнул меня по плечу и одобрительно улыбнулся. Маски на нем уже не было и он настойчиво тянул руки к моей – Давай, парень. Дай себе немного воздуха

Я остановил его прежде, чем он коснулся маски и плотнее прижал к лицу. Может, я и не умер, как Гибсон, но чувствую себя немногим лучше.

– Не хочешь, так не хочешь,– произнес он снисходительно— Сходи в душ, освежись. Мы все промокли до нитки. Нечего морозиться в сырой одежде. До конца смены еще 5 часов.

– Как скажите.

Наномашины, чтобы на первый план ни ставили, прежде всего средство подчинения, ослабления и уничтожения. Они исцеляют до тех пор, пока человеку хватает выработки. Пока он оправдывает траты государства на его оснащение. У безликих нет проблем с заменой наномашин, но всегда есть проблемы из-за их использования. Каждая процедура убивает от тридцати до сотни наномашин. Смешные цифры при единичном использовании, но не при постоянном обращении. Тело просто не успевает восстановиться. Кожа начинает шелушиться, отслаиваться, и в какой-то момент, вместо пальцев ты видишь обугленные палки с почерневшими ногтями и исходящим от них дымком. Я не знаю, ни одного безликого, которому бы посчастливилось за месяц вынести меньше 10 приговоров.

В душевой не было никого, кроме пары человек, да и те в скором времени ушли. Я повернул кран с горячей водой, в который раз надеясь, что кипяток перебьет последствия процедуры. Но озноб никуда не ушел, а голова «легче» не стала. Продолжает пульсировать, как проклятая….

– Он снова попросил тебя?– Я не слышал, как Тернер вошла и придвинулась ближе к стене, чтобы не забрызгать туфли.

– Вы в курсе, что это мужская душевая?

Она лишь усмехнулась и продолжила говорить с привычной ей враждебностью.

– Я помню тебя, когда ты еще в подгузники гадил. Так что прояви уважение к человеку, который подтирал тебе задницу.

– Будто вы делали это за просто так. – Я по-прежнему стоял к ней спиной и не видел лица. Но, уверен, в это момент, оно скривилось, как если бы я отвесил Тернер хлесткую пощечину. – Надеюсь, отец по достоинству оценил ваши старания?

Вопрос повис в воздухе, вместе с горячим паром. От дальнешего разговора это не избаивло, но дышать, определенно, стало тяжелее.

– Количество проведенных тобой процедур больше, чем у других членов отряда. Тебе стоит напоминать Юнгу об этом почаще.

– Он мой командир. Когда он приказывает, я должен подчиняться.

– Ты же понимаешь, что он не станет относиться к тебе лучше, если ты будешь во всем ему потакать?

– Да. Но так я просто сын предателя, а начну препираться, и он подпортит мне жизнь куда больше.

– Я поговорю с ним.

Я снял полотенце с вешалки, обмотал вокруг пояса и вышел к ней.

– Вы уже говорили и не раз. Мы с вами в одинаковом положении. Юнг исполняет ваши приказы ровно так, как считает нужным. Вы для него напарница предателя, даже если в настоящем занимаете должность главы министерства.