Вкус свободы. Часть 1

Вкус свободы. Часть 1
Евгения Филиппова

Интересно, какая свобода на вкус? Сладкая? Наверное, слаще грез. А что для Вас свобода? Как понять, что ты по-настоящему свободен?

Вкус свободы

Часть 1

Евгения Филиппова

© Евгения Филиппова, 2019

ISBN 978-5-0050-5561-3 (т. 1)

ISBN 978-5-0050-5562-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

– Ночь. Скоро утро. Когда рассветет, все отправятся на строительство. Сначала прозвенит глухой звук, а после ворвутся в твои теплые грезы и ударами и криками погонят в суровую ужасную реальность. В мир страха. Развеют сладкие, счастливые грезы. Погонят всех, как рабов, как стадо. Не дадут даже проснуться, умыться. Сразу за работу. Нужно встать раньше, чтобы успеть умыться. Как же я, неумытая опять буду целый день? Нет, так нельзя. Так могут и вши завестись. Да и вообще… нет, нельзя опускаться до такого уровня. Это неправильно. Нужно быть бодрым и здоровым. Тогда КПД будет больше, и тогда мы быстрее закончим строительство башни, и тогда нас отпустят на свободу… Да. На свободу, настоящую свободу, а не эту жалкую пародию. Это незнакомое слово «свобода». Все, кто сюда попал, все время говорят о свободе. Интересно, какая она – свобода эта? Сладкая? Наверное, слаще грез. Да, слаще грез. На свободе, говорят, можно делать все, что душе угодно. Хочешь – днем спишь. Хочешь – днем с людьми разговариваешь. Хочешь – не приходишь на строительство. И тебя никто не будет бить, на тебя никто не будет кричать и наказывать тебя тоже никто не будет. А если и будут, то ты сможешь ответить, не боясь последствий. На свободе, говорят, много интересного, не виданного здесь. Анатолий Павлович говорил, что свобода лучше, чем птица, что на свободе у него семья – жена и сын. Здесь нет семьи. Ни у кого. Значит, свобода – это делай что хочешь, когда хочешь и где хочешь… – так думала девушка, лежавшая в своей камере на матраце и разглядывавшая самолично разрисованный потолок. Потолок был низкий – около полутора метров – поэтому девушка спокойно на нем рисовала. Ведь она делала это ночью, а ночью это делать разрешалось. Сама девушка была немного больше полутора метров, поэтому, когда она вставала с матраца или заходила в камеру, ей приходилось нагибаться, чтобы не удариться. В камере было одно маленькое окошко прямо под потолком, но оно было затемнено и не было понятно: рассвело или еще нет. Но это легко можно было определить благодаря дырке в потолке. Она была небольшая, но рассвет можно было определить.

– Что-то я замечталась. Уже пора вставать, чтобы успеть умыться до рассвета, – сказала девушка и, аккуратно встав, вышла из камеры. Когда она шла, цепи на ее руках, свисавшие до колен, создавали шум и выдавали ее местоположение. Она собрала их и понесла в руках, чтобы не разбудить людей из соседних камер.

Девушка вошла в подобие умывальной комнаты. Под одним сломанным умывальником, еле держась за раковину, лежал мужичок. Его цепи, такие же как и у девушки, висели, качаясь.

– Доброе утро, Никитич, – весело поздоровалась девушка и принялась умываться. После этого она заплела свои длинные черные слегка кудрявые волосы в две косички.

– Да какое же оно доброе, Асия? – спросил Никитич, опуская голову вниз. Асия повернулась к нему и, наклонившись, пристально посмотрела.

– Ты пьяный? Тебя накажут.

– Не сыпь мне соль на рану.

– И что же ты будешь делать?

– Не знаю…

– Уже рассвело. Сейчас будут всех собирать. Знаешь, что я могу тебе предложить, возьми эту конфету, – Асия достала из своего кошелечка, который всегда носила с собой на поясе, конфетку и протянула Никитичу.

– Что это?

– Это конфетка, таблетка от горла, – прозвенел глухой звон трубы.

– Спасибо, – он потянулся за конфетой, но неожиданно ворвались надзиратели, чтобы всех собрать на строительство.

– Пора работать! – крикнул один из них, заходя.

Все надзиратели ходили в чистой, глаженой, словно новой форме. Еще они носили фуражки и всегда имели при себе оружие, в основном они пользовались только одним – жезлом. Жезл больно бьет, от него такие синяки остаются, что еще долго заживают.

Работающие на стройке же ходили, в чем могли. Раз в месяц командиры привозили на стройку одежду, которую все строители вмиг разбирали. Каждый старался больше себе присвоить. Дело обязательно доходило до драки. Было неважно чье это: мужское, женское, детское. Главное, чтобы прикрывало, а зимой – чтобы грело. Асия в последний привоз достала себе белую майку с ажурным вырезом на спине и штаны с лямками, которые она подтяжками собрала до бридж.

– Это что вы здесь делаете? – громко спросил один из командиров. – Это что такое? – крикнул он, указывая на конфету.

– Это? – спросила Асия, улыбнувшись, – это конфета для горла. Я всегда с собой их ношу, вы же знаете, господин командир. Хотите и вам дам? – она протянула к нему руку.

– Не хочу! – сказал он, ударив протянутую руку жезлом. Конфета выпала на пол. Асия нагнулась искать ее, но не нашла. Пока она искала конфету, другой командир подошел к Никитичу и наклонился.

– Ты что, пьяный? – спросил он грозно. Никитич виновато понурил голову. – Все ясно. Ты прекрасно знаешь, что тебя ждет наказание. Асия! Хватит глупостями заниматься! Выметайся на стройку! – крикнул он.

– Уже бегу, – весело ответила Асия и побежала на стройку, шумя своими болтающимися цепями. Командиры увели Никитича.

Асия прибежала на строительную линейку и встала на свое место. В этот момент происходила перекличка.

– Асия, ты где опять была? – шепотом спросил ее мальчик, стоящий рядом.

– Я с Никитичем разговорилась. Он пьяный, и его застали. Теперь его накажут.

– Асия, ты всегда в какую-нибудь историю попадешь, – тихо посетовала девушка, которая стояла с другой стороны.

– Кто разговаривает? – спросил грозно надсмотрщик, посмотрев в сторону ребят. Те замолкли. Он продолжил свое дело. Дойдя до Асии, он сказал:

– Асия! Ты сегодня делаешь тоже, что и вчера, – он соединил ее цепи – знак того, что она работает. Асия отошла и стала работать. Ее сегодняшняя работа заключалась в том, что она перевозила камни на тачке с одной точки на другую. Работа была не самая простая, но и не самая сложная. Она загрузила огромные булыжники в тачку и поехала к основанию башни. У основания башни она встретилась с Никитичем.

– Привет, – улыбнулась она. – Тебя наказали? – с интересом спросила Асия.

– Лишили недельного обеда и ужина, – ответил он, разгружая булыжники, – еще и побили.

– Ужас. Могло быть и хуже, – улыбнулась она, помогая разгружать булыжники.

– Вы что тут разговариваете? А ну-ка тс! – подошел к ним командир.

– Мы молчим, – с улыбкой ответила Асия. Она пошла назад. Ее путь проходил от подножия башни, в которую привозят булыжники, до каменоломни, в которых добывали эти булыжники.

– Непонятные люди – главные люди, как их называют – задумали построить башню. Никто не знает, что это такое будет и для чего ее строят. Когда строительство доходит до определенного момента, башня ломается, взрывается, части отваливаются, рассыпаются как пыль. Все приходит в изначальное положение: первый этаж башни. Никто не понимает, почему так происходит. Поэтому строители прозвали эту башню – «вечно недостроенная».

Новичкам, попадающим на стройку, говорят, что они будут свободны, как только построят эту башню. И новички верят. Они с энтузиазмом и надеждами строят эту башню. Им приносит это удовольствие. Скоро они будут дома, построить только башенку. Всего-то дел? Раз-два и башня построена. Они не понимают, почему так плохо говорят про это место. Но когда они видят, как ломается башня – их мечта, цель, смысл жизни – их энтузиазм исчезает, а страх сменяется отчаяньем. Они пытаются построить башню. На второй, третий… даже на пятый раз они еще верят, что смогут ее построить. Но на десятый раз они уже окончательно отчаиваются, понимают, почему никто отсюда никогда не уедет. Они понимают, что выполняют сизифов труд. Однако иначе они не могут. Бедные. Мне их так жалко. Они впадают в отчаянье. А ведь что может быть хуже отчаянья? Не знаю, – размышляла Асия во время работы.

Она дошла до каменоломни и пошла «в поле». «Полем» строители называли площадку каменоломни. А все потому, что там люди трудились, как в поле. Каждый на своем участке отламывал камни от скалы. Асия тоже работала в поле, но только тогда, когда в чем-то провинится. Это было ее наказанием. Оно и понятно, маленькой девушке сложнее камни откалывать, нежели большому мужчине. Она дошла до утреннего знакомого и стала загружать камни.

– Ты чего здесь забыла? – тихо спросил юноша, ударяя киркой о скалу. После этого он вытер пот лежавшей на земле рубашкой и вновь продолжил работать. Его цепи, к которым была еще присоединена кирка, громко звучали.

– Я пришла на тебя посмотреть, – улыбаясь и закладывая камни в тачку, ответила Асия, – Кузьма, я тебя с линейки не видела. Давай вместе пообедаем.

– Что за разговоры? – подошел надсмотрщик. Это был немолодой мужчина около пятидесяти лет, два года назад прибывший на стройку. Его назначили по распределению, после того, как последнюю работу закрыли. Из-за ненадобности той тюрьмы, всех надзирателей распределили по разным местам. В первый свой день, они с Асией очень сдружились. На самом деле, этот надсмотрщик был добрый, и на первый взгляд непонятно, почему он выбрал именно эту работу. – Асия, ты что тут забыла? Хочешь больше работы?

– Нет, Анатолий Павлович. Я просто прошла мимо своего пункта, и, чтобы не идти порожняком, решила взять у Кузьмы камни, – весело ответила Асия.

– Асия, ты как обычно, – рассмеялся Анатолий Павлович. – Работать надо, а не думать! Днем работать, а ночью можно и подумать. Еще раз тебя здесь увижу, будешь у меня в два раза больше работать. Поняла?