Сталину никто не пишет. Новогодняя история

– За добро добром платят, что б люди ни говорили, – продолжала свекровь, – но дарить нам в ответ тебе нечего. Бедны, как крысы, родимый ты наш. Лучшее, что есть – это Иришка наша, красавица и умница, дети-внуки дорогие, умненькие – на них вся надежда. Да и вот икона наша семейная, необыкновенная, в серебряном окладе с золотым напылением, которую из поколения в поколение Дедялковых мы храним и бережём. Ни под каким предлогом не продаём! Ибо благость она дарит всем и каждому. Надежду вселяет на любовь истинную. С тобой мы её окончательно обрели, Андрей Андреич, с тобой Пресвятая и останется.

И поднявшись на стул, чтоб достать, приложила икону к челу будущего зятя, пусть и неофициального, дабы узаконить дарование.

В голове у Андрея Андреевича зазвенело знакомым колокольным перезвоном. Он ошалело уставился на хмурую Мадонну в серебряном одеянии, которая вдруг, как ему показалось, улыбнулась и прищурила взгляд, почувствовал влажные поцелуи благодарных за приют мнимых родных и упал в беспамятство.

– Андрей! Андрей! – звал его знакомый любимый голос. – Дорогой мой! Да что ж это такое! – молилась и плакала Ирина, сидя рядом с большим телом любимого, потерявшего сознание.

– Это от счастья. Бывает. Ещё бы! Каков подарок! Такие иконы знаешь, сколько на чёрном рынке стоят? Как три ихних дома! – успокаивали свекры, пытаясь привести в чувство неофициального зятя.

Андрей не хотел открывать глаз. Ему были так приятны эти волнения за его здоровье. Эти поцелуи, прикосновения. Никогда до этого никто так о нём не заботился и не волновался. Бывшая жена лучшее, что могла сделать в качестве подарка на Новый год, так это меньше тратить их общие им заработанные деньги. Из близнецов ни один не удосужился даже открыточку послать отцу, хотя перечисленные деньги на подарки не возвращались. Никто ему не писал и не звонил. А эти милые, симпатичные, добрые чужие люди, полюбили его как родного.

– Это не любовь. Это Божий дар, – вспомнил Брежнев слова покойного отца.

Андрей на радость родне открыл глаза и широко улыбнулся, не веря, как он жил без этого всеобъемлющего, всепронизывающего счастья любить и быть любимым!

– Чудо! – воскликнул он с пола и тут же был облизан тёплым мокрым липким языком возникшей из ниоткуда гигантской псины.

– Чудо! Фу! Фу! Отстань! – вскричала Ира, отгоняя собаку и набрасываясь на ожившего любимого. – Андрей! – только и смогла вымолвить Ирина. – Любимый мой!

– Фу! Фу! Фу! – кричала родня, пытаясь отогнать влюблённое животное, не желающее делить выбранного хозяина с другими членами большой семьи.

– Поставим икону на самое почётное в доме место, – сказала свекровь и понесла реликвию на камин, стоящий в центре большой праздничной залы, откуда Мадонне было видно всех и вся невооружённым взглядом. – Пусть каждый день освещает своим сиянием этот дом!