Женькины сказки

Бабушке Наде решительно никто не нравился. Хотя она подолгу всматривалась в каждого кобеля и проверяла его карточку, расспрашивала о деталях жизни, ища сходства с Любиной судьбой.

Как она определяла, что никто не нравился Любе, – оставалось секретом. Ведь бедная собака, поначалу думающая, что ее пришли возвращать в собачий ад, пряталась, артачилась, категорически отказываясь входить в узкий проход между клетками, где выли и лаяли несчастные ее сотоварищи.

Но это было только начало приключений. По ходу посещения кунаки, они же подруги бабушки Нади, сами того не подозревая, осознали, что являются большими любителями животных, в частности брошенных собак, и каждая из них уводила домой маленькую или большую шавку, немытую и испуганную, чтобы сделать своей питомицей и любимицей. Так, в поисках любви, истинной и единственной для Любы, три песика обрели добрых покровительниц и теплые дома, где их приняли как родных.

Но Люба и бабушка Надя все еще не находили того самого, ради которого…

Родные к этой идее отнеслись… ну как бы выразиться помягче, словами: «Хорошо, что папа этого не видит», – говорила мама. «Возраст», – философски комментировал папа. «Клево!!!» – радостно кричали дети, еще больше восхищаясь своей необычной, потрясающей, ни на кого не похожей бабулей.

Однако, несмотря на таимые упреки и непонимание, в глубине души все были счастливы, видя бабушку в добром настроении, похорошевшую и посвежевшую с появлением в ее жизни Любы и этой странной затеи.

Наконец, приюты и псарни поблизости закончились, и дружной команде спасателей и приверженцев истинной любви пришлось выехать в другой округ большой и необъятной столицы нашей родины.

На эти поиски уходил целый день, но хорошо заготовившись бутербродами и термосами, неутомимая бригада дружной веселой компанией бабушек, которые совсем не походили на бабушек, и собак, которые были скорее друзьями, чем просто животными, весело преодолевала пробки и дороги.

Однажды они случайно набрели на очень дальний, заброшенный вольер с собаками, судя по всему приготовленными на забой, так как мест в питомниках не хватало. Сюда даже не заглядывали волонтеры, с которыми перезнакомились бабулечки за время поиска любви для Любы. И неожиданно сердце бабушки Нади ёкнуло около одной клетки, где сидели две собаки: одна радостно подбежала, подпрыгивая, увидев посетителей, а другая равнодушно осталась лежать в дальнем углу. Было видно, что вторая собака ранена или тяжело больна, но виду не подавала, не скулила и не пряталась. Просто смотрела.

– Смиренный как солдат, – произнесла бабушка Надя, не обращая внимания на прыгающую рядом собаку, вообще ни на кого не обращая внимания.

Подошел охранник, сам похожий на брошенного пса, и рассказал, что Льюиса привели хозяева, переезжающие за границу, куда они его забрать не могли. Сам по себе пес породистый и даже с характером, поначалу он кочевал из клетки в клетку, где бился насмерть со всеми; единственный, с кем уживается, это Ветерок. Да и то, пока не заживут раны, наверное.

– Никак не привыкнет к новой судьбе. Так и помрет непривыкшим, – тяжело констатировал охранник Федор.

– Мы его забираем! – холодно сказала бабушка Надя, доставая приличную сумму на выкуп и телефон. Она звонила папе, чтобы тот срочно выехал за Льюисом.

– О Господи! Только Льюиса нам не хватало, – незлобно ответила трубка голосом папы, пообещавшим быть в течение часа.

А потом начались звонки по дружным контактам волонтеров, которые тоже прибыли в течение часа, и все прибывали и прибывали, прознав про заброшенный вольер с никому не нужными собачьими жизнями и душами.

– Не боитесь? Покусает вашу сучку. Глаз вырвет. Он доберману вырвал, – переживал Федор от похвального подношения к его труду.

– Это ж его любовь. Может, сразу и не признает, но потом обязательно все будет хорошо. Как в сказке, – обнимала за плечи бабушка Надя чуть обалдевшего от таких слов Федора. И на радостях всем бабушкиным хором они пригласили его отобедать у них в деревне за славную работу и самоотверженность, что, несмотря на отсутствие финансирования, не бросал исполнения ни служебного, ни человеческого долга, хотя уже полгода задерживали зарплату. Федор расчувствовался от такой теплоты и пустил слезу. У него была собачья жизнь. И он был виноват в этом. Но доброе отношение делает чудеса даже с самыми черствыми и сухими сердцами на свете. Хмурое лицо охранника просветлело. Этим днем собаки, проживающие в вольере, не получили холодного душа с напором из неумолимого шланга.

Люба, к слову сказать, не обратила внимания на раненого кобеля, собственно, как и на радостного, которого уже через час радостно куда-то уводили волонтеры.

– Еще бы, лабрадоры такие дорогущие! Ведь они настоящие друзья человека! Ребенка воспитать могут! Его б в другом питомнике в первый же час с руками, то есть с лапами, оторвали, – удивлялась бабушка Вера.

– Льюис! Льюис! – позвала бабушка Надя, но собака не двинулась с места, продолжала лежать и безучастно взирать на людей. – Солдат! Иди сюда! – позвала она еще раз, на ходу придумав прозвище, и заметила, как заблестел глаз у собаки, будто она попала в точку. – Солдат, ты можешь идти?

Собака немного затряслась, пытаясь встать на ноги, и медленно, все же не меняя выражения морды, двинулась к новой хозяйке.

– Молодец, мальчик! Сейчас мы тебя заберем домой и подлечим. А потом уж ты влюбишься в нашу Любу.

– А он красивый! – восхищались подруги, подбадривая ничего не понимающую Любу, теребя ее за холку. – Смотри, какой благородный и сильный духом, даже не пискнул. А ранен-то сильно.

Льюис, или теперь Солдат, относился к породе собак молчаливых, но пытливых. Сразу сообразил, что судьба его меняется, причем самым невероятным образом, и что нужно ей поддаться, даже если этап отчаяния и мук давно прошел, и надежды выгорели дотла. Но только настоящий солдат живет и надеется до конца. Не разрешая перегореть сердцу, оставляя последнюю каплю надежды на спасение.

– Потому что, пока ты жив, есть надежда, да, мой хороший? – погладила бабушка Надя смиренную собаку и разрешила зятю уложить раненого на заранее разложенный плед и подушки.

– Так Луис или Солдат? – не понял папа.

– Какой к черту Луис?! – смешно возмутилась бабушка Надя. – Много ты видел в Подмосковье Луисов, а кровью солдатской вон почти до Москвы залито.

– Ой, ну и выдумщица вы, мама! – смеялся папа, инстинктивно понимая, что начинается новый этап в жизни семьи. И будучи абсолютно спокойным за душевное счастье тещи, а значит, и жены, и детей, и свое (!) повез всю бригаду лечиться на дачу.

Группа бабушек, их питомцев, волонтеров еще долго не расходилась, составляя план спасения оставшихся живых душ.

***

Папа был мудрым человеком. У него в компании трудилось почти пятьсот человек, большая половина которых числилась женской. И человеку, терпевшему такое безобразие, нужно было ставить памятник при жизни. И это делали не раз, восхваляя работодателя в дни, посвященные тому, а также во внеурочные выходные и даже в святой день Восьмого марта. Поэтому папа правильно почувствовал, что, несмотря на континентальные конфликты, мировые кризисы, разруху и просто разнообразные житейские трудности, в его семье, большой и дружной, жили мир и порядок. И это странным, нелогичным образом являлось следствием того, что его семья в лице питомцев ширилась и ширилась.

– Наверное, Люба с Солдатом нам карму чистят… – говаривал папа модерновым языком, понабравшись от детей, разбирающихся теперь и в карме, и в политике, и во всем на свете, сидя у камина и наблюдая за жизнью собак – вечно радостной Любой и смиренным, но довольным Солдатом, который, конечно же, расцвел после лазарета и кормежки по специальной диете бабушки Нади.

– Красивый пес, спокойный и умный, – констатировал папа. – Интересно, какие щенки получатся? И главное, как мы их будем раздавать. Они ж не будут у нас все…

– Боюсь, Витя, – обнимала мама папу, обхватывая за широкие плечи, – что миссия Любы на этой планете, – цитировала мама, то ли услышав мысли Любы, с появлением Солдата вообще не задумывавшейся о смысле жизни (кстати, первый признак абсолютного вселенского счастья!), то ли подслушав философские чаепития маминых подружек, – не только выгуливать бабушку Надю и делать счастливым Солдата, но и снабжать нашу семья новыми чистильщиками кармы…

Бабушка Надя абсолютно не прислушивалась к разговорам домочадцев (кстати, второй признак вселенского счастья!), а летала по дому на своей волне, напевая под нос. И это был третий признак очень счастливого человека. Ведь сегодня у старшей внучки был день рождения. Восемнадцать лет! И Варечка выбрала денек в своем загруженном календаре, распланированном на молодые года вперед, провести его в семье на даче. Первый признак взрослого человека. А может, ей просто нравилось справлять свой день рождения только с самыми близкими.

– Варя, – внимательно посмотрела на внучку бабушка Надя. – Когда мне было восемнадцать лет, я вышла замуж за дедушку Валеру. Он был тот еще фрукт! Ну ты знаешь… Но любила я его крепко. Потому что знала: никого другого не хочу видеть рядышком с собой. Я ведь тоже тот еще фрукт! Он был и есть моя вторая половинка. Поэтому от души желаю тебе когда-нибудь найти твою вторую фруктовую половинку, осчастливить его сначала своей красотой, добротой, ну и богатством. Ты у нас девушка с приданым! А потом осчастливить себя, его и нас красивыми, здоровыми, добрыми детишками. Пусть у тебя родится целых три дочки, и одну из них назови Любава… Я уверена, она обязательно станет писательницей, даже если будет работать бухгалтером. И пусть напишет сказки про меня, про Любу, про Солдата, про дедушку Валеру, про войну, где погибли мои мама и папа. Про то, какие мы все хорошие и счастливые, что сейчас нет войны. Нам всем будет очень приятно читать эти сказки.

Конец

«Магазинчик мадам ФуФу»

Никогда не верьте тем, кто утверждает, что гениальное просто и похоже на бутерброд с маслом. Все настолько сложно и запутанно, ставки постоянно повышаются, черное становится белым, и наоборот, – но именно по этому становится так интересно жить. Ведь если ты дойдешь до конца…

Все заходили в магазин мадам ФуФу, даже те, которым он откровенно не нравился и которые, уходя, неприятно стукали дверью, всегда с одними и теми же словами:

– Зачем эти штуки?..

Некоторые, более словоохотливые, добавляли:

– Зачем нужны куклы? Куда ставить это барахло и пылесборники?!

– Да и что за удовольствие на них смотреть?!

– С чем их вообще едят? Небось, на хлеб-то она их и не намазывает?! – махали кулаками в витрину балаболки и болтуны, не смея и пальцем тронуть намытое до прозрачности стекло, ибо в том месте, где они жили, законы принимались суровыми, но справедливыми. За причинение ущерба дебоширам полагалось на целых три месяца наниматься к пострадавшему лицу и бесплатно чинить и намывать поврежденный предмет.

Три месяца каждый день (кроме суббот и воскресений, конечно же) проводить среди кукол! Немыслимое сумасшествие!!! Поэтому стекло не только не ломалось, но даже не успевало заляпаться от прикосновений зевак и прохожих.

Но появлялись и другие, пусть и редкие, посетители. Они специально ехали издалека, проводя ночь в поезде, и совсем не для того, чтобы посмотреть на прекрасный городской рынок, куда неизменно по субботам и воскресеньям местные селяне свозили всякую всячину.

Давайте немножко отвлечемся от повествования, ибо такая деталь как городской базар, стоит внимания, поверьте.

***

Рынок являлся знаменитым событием, и о нем слыхивали даже в других регионах. На деле он представлял собой настоящее светское мероприятие, к которому горожане и приезжие готовились заранее, выглаживая празднично-выходную одежду, чтобы показать себя и, как водиться, посмотреть на других. И за разговорами (конечно же, тоже светскими!) перепробовать тут же вкуснющую всячину, запивая душистым кофе или чаем. О боги! Какие же деликатесы привозились! Например, аппетитные куски вяленого мяса, мастерски – и даже артистично – подвешенного под потолки разноцветных шатров. Многие художники, прогуливаясь с семьями по рынку и не устояв перед искушением выразить свои высокие порывы, бросали дела и домочадцев, чтобы тут же неподалеку усесться с мольбертом и запечатлеть во всей красе натюру морте.