Прекрасный жасмин и Неукротимый ветер

– Посмотри на себя… ты не привлекательная… – выдала та же смелая девушка по имени Джая, с кем общалась Чуи.

– А ты уже потрепанная и потасканная, посмотри под свою юбку! – грубила в ответ хамоватая Ритика, будто сестра Пола.

За нее вступилась та, с кем она общалась. Женщина лет двадцати трех поддержала грубостью:

– Увидишь под своей юбкой ободранное место, точно крона дерева после урагана…

Ритика закатилась в смехе. Джае стало обидно.

– Будешь возникать, я и тебе что-нибудь отрежу ножницами! – пригрозила Ритика, скорчив лицо.

– Лошадь… иго-го фыррр, – передразнила отчаянная Джая.

– А ты попугай, у тебя такой же клюв, – выдала Ритика.

У Джаи нос был небольшой, но напоминал клювик птицы, хотя ее это совершенно не портило. Чуи забилась в углу за своим открытым сундуком и боялась исхода ссоры. Досталось и ей… Ритика увидела, как та прячется, и сказанула на весь зал:

– Ну а ты… сиротка при живом отце… ты уже в своем юном возрасте неинтересна радже, ибо он не пользуется уже использованным, тем более после какого-то престарелого мужичка!

Намек был на то, что Чуи совращал ее отец. Поняв речь на местном языке, Мирэя пришла в ужас. После такого она встала и храбро вышла в зал.

– О… белоручка явилась, точно нежданная слоновья куча посреди дворца… – сразу сказала ей Ритика и захохотала со своей подружкой.

– Про кучу было остроумнее, нежели выпускать из своего поганого, точно протухшее яйцо, рта слова о Чуи! – смело ответила Мирэя на их языке, подняв в важности и бесстрашии голову.

Право, Ритика опешила и замолчала, смех сошел. Ее задели слова сравнения с яйцом и еще больше поразило знание языка.

– Своей рабыне ведь больше ничего не велела сделать Аниша джи, так что иди отдыхай, – добавила ей с отправкой подальше Мирэя.

Чуи выглянула из-за сундука и улыбнулась. Подруга Ритики позвала ее выйти в сад и остыть. Обе пошли, Ритика бросила злой взгляд на Мирэю. К ней подошла познакомиться Джая, последовала Чуи. Обе похвалили новоприбывшую за смелость и поинтересовались, откуда чужеземка знает язык. Мирэя не стала долго объяснять и лишь сказала, что в ее доме жила индианка и учила ее.

Чуть позже девушка вспомнила, что Аниша позволяла ходить по дворцу, а значит выйти все-таки можно… Она сделала спокойный вид и вновь направилась по коридору до стражников. Они перегородили ей дорогу, Мирэя сообщила слова Аниши, мужчины ответили, что в курсе, однако именно ей Аниша джи запретила куда-либо выходить.

– Вот дрянь! – выругалась на португальском Мирэя.

Пришлось вернуться.

На срезанной пряди завистливая Аниша не остановилась. Позже она пришла с помощницами, у одной была палка.

– За провинности и плохое поведение у нас принято наказывать, – сказала женщина. – Ты провинилась и к тому же оскорбила других наложниц раджи, чего делать нельзя, поэтому нам придется тебя наказать…

Анише уже донесли о знании белокожей их языка, поэтому она перестала общаться на английском. Старшая велела ей лечь и выставить ступни, по которым собиралась нанести удары палкой. Вновь начался переполох, Мирэя в протест кинула к ногам Аниши стеклянную лампу, которая разбилась. Старшая даже отскочила, совершенно не ожидая подобного поступка.

– Двадцать ударов! – воскликнула она.

Помощницы направились к Мирэе, как вдруг в двери вошла зрелая дама. Она была упитанной, с небольшими щеками, длинный нос, чуть расширенный к низу, вид в целом безулыбчивый и важный. Однако во взгляде все равно пробивалось нечто приятное и доброе, почему-то так сразу показалось заметившей ее Мирэе. Сначала девушка подумала, что это начальница Аниши, уж больно вольно она вошла и выказала барственность. Тело ее было полностью покрыто полотном через плечо и спадало вниз за спиной. Был виден один рукав от кофточки почти до локтя. На шее сверкало ожерелье, в ушах жемчужные серьги, на лбу красная точка, в носу сережка. Волосы ее черные без видимой седины разделены на ряд, сзади коса. Увидев ее, все бывалые пленницы уважительно поклонились, оставаясь с чуть опущенной головой.

– Что происходит, Аниша? – обратилась она на своем языке. – Я слышала битье стекла и крики…

Аниша тут же отвлеклась от Мирэи, как и остальные помощницы, и поклонилась.

– Ничего страшного, госпожа Шобха, – ответила милым и смиренным голоском Аниша, словно ангелок.

Лишь Мирэя осталась стоять, как стояла, и лишь молча наблюдала. Присутствовали недоверчивость и сомнение. Госпожа Шобха также выказала сомнение, прищурив обведенные черной краской глаза, и подошла ближе.

– Разбилась лампа, госпожа, – слукавила Аниша.

Госпожа навела взгляд на Мирэю, в нем девушка увидела интерес и не увидела злобы или показавшейся ранее важности. Взор был весьма прост, как и состояние женщины.

– Это ты та самая танцовщица из шатра… я тебя уже видела… – сказала Мирэе госпожа.

Тогда в зале она присутствовала и видела португальский танец девушки. Именно она обращалась к ней.

– Меня зовут Шобха, я тетя раджи, – представилась скромно, без дополнений госпожа на английском.

Мирэя тоже назвалась и добавила:

– Я жена капитана Лестера, англичанина…

Девушка решила немного устрашить окружающих и напомнить, что она не какая-то сирота или одиночка, хоть и внутри себя понимала слова ложью. Шобха приподняла брови и покивала. Затем обратилась к Анише:

– Уберите стекло и помогите Мирэе собраться.

Аниша замедленно кивнула. Когда госпожа ушла, она сказала девушке идти помыться, а помощнице принести ей новый наряд яркого цвета, можно розовый или желтый. Мирэя не любила данные цвета, особенно желтый… Она послушалась и направилась в зал для мытья, это всё лучше, чем битье палкой… После ей помогли надеть короткую кофточку розового окраса с весьма глубоким вырезом, на ноги как положено завязали юбку, сверху накинули полупрозрачное покрывало. У зеркала она села на подушку, ей Аниша принялась чесать волосы. Она нарочно дергала и тягала, на расческе даже остался пучок.

– Я сама! – вдруг выхватила у нее расческу возмущенная Мирэя. – Можешь отойти… – деловито добавила.

Сейчас Анишу будто подменили, она спокойно отошла. Мирэя сама поправила кудри и собрала часть, приколов украшением, которое дали. Помощница подала ей ароматное цветочное масло помазать руки, шею и грудь. Другая зажгла вкусно пахнущие палочки, поставила на пол чашу и попросила Мирэю приподнять подол юбки и встать над чашей, чтобы аромат вошел ей под одежду до интимного места.

– А что, собственно, происходит… – спросила Мирэя. – Зачем это и куда я пойду?

– Ты пойдешь на встречу с раджей, – ответила Аниша.

Девушка округлила глаза… судя по всем сборам, пойдет она не для общения или танца… Сердце забилось в груди, желания совершенно отсутствовало, возник страх.

– Я не пойду к нему… – принялась отнекиваться Мирэя.

– Пойдешь… слово раджи – закон, – заявила Аниша.

– Он не мой раджа… мне все равно на его слова, – парировала отчаянная и уже отчаявшаяся девушка

– Не смей так говорить! – резко одернула Аниша.

Ритика же завистливо наблюдала и хотела оказаться на месте Мирэи, чтобы самой пойти к молодому радже. Некоторые впрямь не понимали отрицания Мирэи, ведь ее сюда для того и привезли…

– Хватит спорить, вставай над дымом и пойдем! Не заставляй повелителя ждать, иначе окажешься в темнице! – пригрозила Аниша.

Девушке пришлось повиноваться. Она с огромным стыдом подняла подол и встала под дымок, расставив слегка ноги. За этим наблюдала Эмма, вспоминая себя на месте Мирэи, и всплакнула. После Аниша повела наложницу через стражников в один из открытых под небом залов, где располагался бассейн; на лежанке, расположенной на круглом возвышении, свободно сидел раджа. Возвышение окружала вода, примерно по щиколотку глубиной. Рядом находилось второе мягкое место… для прибывающей… Смеркалось, солнце уходило за горизонт и бросало на небо разноцветные краски. Аниша велела поклониться радже и присесть рядом с ним, сама же отошла дальше. Раджа увидел пришедшую, на лице его не было улыбки, казалось, он вообще не расположен и не дружелюбен. Мирэя опустила голову и присела для уважительного приветствия, оставшись стоять на месте, за пределами возвышения. Раджа поначалу будто не понимал, почему она не проходит, затем поманил ладонью, что воспринялось жестом для собачки. Возникать Мирэя не могла и в напряжении, особо осторожно перешагнула воду и взошла на возвышение. Девушка сама поняла и заняла свободное место, присев на подогнутые ноги; глаза ее были в пол. Внезапно Мирэя узрела на его запястье очень похожий браслет на тот, что оставил в разрушенном храме раненый мужчина когда-то. Это подтолкнуло ее поднять взор к его лицу. Его черные волосы были распущены и убраны за уши, опускаясь чуть ниже плеч; в ушах золотые узорные серьги вроде фигурок, на шее бусы с таким же кулоном, на второй руке кольцевидный золотой браслет с камнями. Одет он был в тунику, небольшой вырез горловины, вещь спадала на шаровары, вышитые узорами, как и сама туника синего окраса с цветными орнаментами, ступни босые. У раненого была щетина, этот же чисто выбрит, но лицо слегка напоминало того мужчину. Сильно разнился взгляд и состояние, у раджи подача себя важная, голова приподнята, брови часто опускались или кривились, глаза прищуривались. Он поймал взгляд Мирэи своими карими глазами, что напоминали темный шоколад, кожа его была смуглой, не такой темной, как у многих индийцев, нос длинный, в целом достаточно крупный и выпуклый, но для мужчины – подходящий. Губы узорные, среднего размера, даже ближе к пухлым; глаза с интересным разрезом: из-за опускающихся кончиков бровей они тоже смотрелись, словно сужающиеся к внешнему уголку, это было очевидно его особенностью и выделяло среди других мужчин. Такого Мирэя не успела разглядеть в раненом, поэтому сомневалась, к тому же раджа вряд ли оказался бы один в лесу и принимал помощь от Амрита. Когда он кривил брови в одной манере, то веки опускались на глаза, когда в другой, то глаза могли сами слегка опускаться ниже, благодаря нижним векам, это подметила проницательная девушка, данность немного заинтересовала.