Кататония

Погода стояла изумительная: чистое небо без единого облачка, солнечные лучи, застревающие в ярко-зеленой листве, пение птиц, доносившееся едва ли не с каждой ветки.

Идеальное утро для завтрака на природе.

В голове безостановочно прокручивались сцены прошлого вечера. Не сцены бала, нет, их затмило другое: приятное волнение в полутьме кареты, ощущения переплетенных пальцев, и, наконец, прикосновение теплых губ к коже.

Амайя села в плетеное кресло, собираясь до обеда предаваться мечтам.

Но планам не суждено было сбыться. Едва Амайя доела булочку, как на террасу вышла де-Фраулли. На ней было фиолетовое платье, которое Мэй надевала ради обычных выходов в город. На туфлях лежал слой пыли – видимо, компаньонке пришлось прогуляться пешком.

– Доброе утро, наконец-то ты проснулась! Я уж собиралась тебя будить! Миледи Элинор, видимо, не сказала тебе вчера: вас ждут на обеде у де-Муасси. Я только что от модистки, забрала последнее платье. Оно как раз идеально подойдет.

– Де-Муасси? – удивилась Амайя. – Я помню, нас познакомили вчера, но про обед не помню…

– Приглашение поступило уже, когда ты уехала, – ответила Мэй, упрекая Амайю не словами, но тоном. – Ты очень понравилась миледи де-Муасси, а с ее племянником даже танцевала.

– Я не помню, –призналась Амайя. – Если честно, я толком не запомнила никого, кроме де-Виарри, да и его только потому, что он первый записался в бальную карточку.

– Это ожидаемо, – отмахнулась компаньонка, – это был твой дебют, ты была взбудоражена. Не переживай, ты еще не раз увидишь этих господ, успеешь запомнить их имена. Ну а теперь давай-ка в спальню, иначе рискуешь опоздать. Миледи Элинор заедет за тобой, она утром уехала к де-Виарри – ну, понимаешь, чтобы объяснить твой вчерашний уход и выпить чаю. У нас всего около часа на сборы.

Амайя послушно поднялась. Сейчас ей вспоминалось, как мама приговаривала бывало: «У дебютанток нет времени бездельничать». Тогда Амайя не верила этим словам, но сейчас поняла их глубокий смысл. У дебютантки только одна обязанность: развлекаться, но развлекаться надо красиво, ярко, а главное – неустанно.

Привезенное Мэй новое платье разлеглось на кровати. Ничего особенного: бледно-голубой цвет, много легкого нежного кружева, жемчужные пуговички вместо украшений. Идеальный наряд для скромного обеда в кругу друзей.

Мэй сама расчесала Амайю и уложила ее волосы в простой, но изящный узел, сверху накинула сеточку с жемчугом, гармонирующую с пуговицами на платье.

– Мило, – заключила компаньонка, оценивая свои труды. – А вот и миледи Элинор.

И правда, по подъездной дорожке уже стучали подковы. Амайя выглянула в окно и увидела карету матери.

– Мама, я готова, я спускаюсь! – крикнула Амайя и побежала вниз.

Дорога до особняка де-Муасси заняла совсем немного времени. Знать в Брасте селилась по соседству друг от друга, что было весьма удобно.

Бланш де-Муасси – дородная дама средних лет в ярко-изумрудном платье – встретила мать и дочь де-Марсо на пороге дома.

– Мои дорогие, как я рада! Идемте, у нас сегодня очень узкий семейный круг.

Так оно и оказалось. За столом собралось не более десятка человек: сама де-Муасси, ее муж, сестра, племянник де-Муасси, которого Амайя вспомнила, когда увидела, сын миледи де-Виарри, тепло улыбнувшийся Амайе и сделавший несколько комплиментов о ее умении танцевать, две молодые девушки – чьи-то то ли сестры, то ли кузины, и, наконец, сами Амайя и Элинор де-Марсо.

Подали обед. Потек неспешный разговор ни о чем.

Де-Муасси говорила, в основном, с Элинор. Разговор зашел о детях, миледи де-Марсо рассказала об успехах сына в учебе, посетовав, что мальчик редко бывает дома, из-за чего между ним и Амайей толком нет родственных чувств, де-Муасси покивала, сказав, что сама редко видит сына, поскольку учеба в Магическом Оплоте занимает все его силы…

Амайя, услышав о магической академии, заинтересовалась.

– Миледи де-Муасси, ваш сын маг?

– Да, дорогая, маг. Разве ты не знала? Мы мало говорим об нем, потому что какой смысл? Эмиль все равно что потерян для нашего общества… Но он предмет нашей особой гордости. Не каждая благородная семья имеет в роду мага.

– Да, – пробормотала Амайя, не зная, что на это сказать.

– О, да, – продолжала де-Муасси. – Я очень горжусь своим мальчиком. Его дар открылся, когда ему было девять лет, и его сразу же забрали в академию. Мы были так удивлены…

– Немного неприятно удивлены, – вмешался милорд де-Марсо. – Ну, вы понимаете…

Все присутствующие закивали, а Амайя недоумевающе переводила взгляд с одного лица на другое. Что-то ускользнуло от нее, но Амайя пока не понимала, что именно. Она уяснила только одно: с магами все не так просто. Для них, похоже, существуют какие-то особые правила, и она этих правил не знает.

По дороге домой она спросила у матери:

– Мама, я немного не поняла: почему то, что сын де-Муасси оказался магом, их расстроило?

Элинор немного помялась, подбирая ответ, наконец, проговорила:

– Ну, дорогая, у сыновей благородных людей есть определенные обязанности перед семьей, которые маг выполнять не может. Поэтому семейство де-Муасси и было расстроено: Эмиль единственный сын.

– Но я все равно не понимаю: какая разница, маг человек или нет?

– Амайя, неприлично обсуждать людей за их спиной, ты же воспитанная девушка и прекрасно это знаешь… О, Создатель, дорогая, задерни штору!

Амайя, послушная матери, схватилась за шнур, придерживавший штору, но замерла, привлеченная странным зрелищем. Вровень их каретой ехал открытый экипаж. Внутри восседал бородатый мужчина, а подле него молодая черноволосая женщина в чрезмерно открытом, больше подходящем для вечернего туалета, нежели дневной прогулки, малиновом платье. Она смеялась, ничуть не обращая внимания, что на них смотрят.

– Закрой штору, Амайя!

Амайя дернула шнур, тяжелый бархат упал, скрывая от глаз Амайи экипаж с его седоками.

– Отвратительно! – негодовала Элинор де-Марсо, кровь прилила к ее шекам, делая их алыми от гнева. – Позволять себе такие вольности днем на улице, по которой ездят приличные люди! Амайя, дорогая, оставь штору опущенной, – мало ли что еще по дороге встретится. Я уже ничему не удивлюсь…

Амайя удивилась:

– Мама… Но чего такого особенного делал этот господин?

Элинор нахмурилась:

– Ты, дорогая, просто многого не понимаешь. Эта пара – неприличные люди. Его принимают в обществе, потому что он богат.

– А его спутницу?

– Не принимают совсем! Она не принадлежит свету. И не спрашивай о них больше. И отцу не говори, я сама расскажу.

Амайя замолчала, обдумывая произошедшее.

«Выходит, так бывает, что люди, имеющие в обществе разное положение, могут быть вместе? Ведь они были вместе, эти мужчина и женщина, я уверена. Значит, вот, что смутило маму. Что разные люди открыто показывают свои отношения на публике?»

Амайя снова чувствовала, что упускает нечто важное, но не понимала, что. И, сама не понимая, почему, она была взволнована увиденным. Она ощущала себя и взбудораженной, и усталой, этот вроде бы ничем не примечательный день дал голове больше работы, чем насыщенный вечер дебюта. До самого дома она не проронила больше ни слова.

Мать тоже молчала, сердито поджав губы.

Дома Амайя сразу ушла к себе и не раздеваясь села у окна. Взяла книгу, раскрыла, принялась читать с первой попавшейся страницы, не понимая ни слова. Перед глазами вставал Рене. Интересно, знаком ли он с сыном де-Муасси? Не тот ли это самый Эмиль, с которым Рене дружит? Нужно будет спросить при встрече… А встреча? Когда она будет, их следующая встреча? Ох, как же это ужасно, что она никогда не знает заранее!