Кататония. Палач миров

– Месье, я понимаю ваши чувства, но давайте потом поговорим о причинах беды, – Фредерик прервал бургомистра. – Сколько людей было в ратуше на момент обрушения?

Они говорили, потом Фредерик принялся командовать, а Амайя медленно пошла по краю площади, обходя обрушенную ратушу. На ее обломках сидел писарь с окровавленной головой и выл, но у Амайи не хватило духу подойти к нему: несчастный выглядел как сумасшедший.

«Надо врача!» – поняла Амайя и, подозвав слугу, велела бежать в проулок Лекаря – там жили городской врач, аптекарь и две травницы.

По завалам лазали люди. В одном месте женщина, причитая, оттаскивала в сторону кусок черепицы.

«А ведь под этими развалинами лежат чьи-то отцы и мужья», – внезапно поняла Амайя. Она никогда раньше так тесно не соприкасалась с болью и смертью.

Оглушительный громовой раскат ударил по ушам.

– Буря надвигается, надо поторопиться! – услышала Амайя голос мужа.

– Да где тут успеть! – раздался крик в ответ.

Кричавший оказался прав. Завалы не разобрали и на треть, когда хлынул дождь, да не так, как обычно начинается ливень: с тяжелых редких капель, нет, острые косые струи шли стеной. Спасатели, жертвы, обломки… все мгновенно пропало в водопаде.

Какое-то время люди все же старались работать, и, пожалуй, не ушли бы с завалов, но помешала темнота. Свинцовая туча закрыла все небо, подмяла под себя город, казалось, касалась крыш домов, верхушек деревьев. Разряды молний изредка сверкали в ее нутре, не давая света. Люди приносили факелы, но те гасли от воды: ливень не унимался.

Насквозь промокшая Амайя потерянно стояла на крыльце одного из окружавших площадь домов и не могла сдвинуться с места. Человеческое горе, смешанное с сошедшей с ума природой приковало ее к месту. Страх? Да, вероятно, Амайя испытывала страх, но было и нечто, кроме того. Ощущение собственной мелкости, ничтожности.

Вероятно, так ощущает себя муравей, попавший в ручей.

Ни малейшей надежды на спасение.

Из мглы и тьмы выступил Фредерик.

– Амайя! Я же сказал тебе идти домой! Почему ты еще тут?

Амайя лишь смотрела на мужа полными ужаса глазами. Она не помнила, чтобы он что-то ей говорил…

– Ладно. Давай руку, – Фредерик крепко взял ее за ладонь. – Мы уже больше никого не спасем. Это безнадежно.

Амайе хотелось спросить, почему, разве нельзя ничего придумать, разве можно оставлять под завалами людей, которые, может быть, еще живы. Не спросила. В глазах Фредерика она читала то же смятение, что испытывала сама.

Глава 2

Начало сентября, 2021 год.

Влада проснулась в 7:30 – по привычке. Сходила в туалет, заглянула в детскую, хотя и так было понятно: спят. Родительский рефлекс, заставляющий по пять раз вскакивать за время обеда, дремать вполглаза, жить в полжизни, работал без нареканий.

Влада вернулась в кровать, поворочалась минут двадцать. Нет, со сном все, в голове уже кипит бульон мыслей, всплывают недоваренными фрикадельками недоделанные дела.

Влада подтянула со стола ноутбук, подложила под спину подушку и, как была неумытая, принялась строчить жалобу в страховую.

Влада в мыслях обзывала страховщиков козлами. Сидела и думала: «Все можно понять: и большое количество обращений, и предполагаемую стоимость ремонта, но совесть иметь надо! Это же моя родная страховая. Я пятый год подряд оформляю КАСКО тут, ни разу до этого не обратилась по поводу наступления страхового случая! Этот – первый! А они решили меня кинуть, уж пардон за маргинальный слэнг!»

Основания злиться у Влады были: после полутора месяцев молчания (вместо пятнадцати рабочих дней) сотрудники страховой все же разродились извещением о направлении на ремонт… чтобы через неделю сообщить, что по факту обращения принято отрицательное решение.

Влада сидела и размышляла, что, наверное, у каждого человека бывало такое: будто остановился перед тобою самосвал и сгрузил прямо сверху тонны три песка. Песок навалился тебе на грудь, на живот, сдавил ребра, и каждый вдох требует физического усилия. И не отгрести этот песок, потому что налиты тяжестью руки, ты пробуешь их поднять, но тянет к земле, тянет кисти, тянет пальцы. Зато голова в такие моменты становится легкая-легкая, и появляются мысли: а может, ну его все. К черту эту страховку, к черту машину, все к черту. Оторваться бы от земли и…

И все. На этом моменте в подобных размышлениях к Владе обычно приходило небольшое успокоение. Она говорила: «Ну, хорошо, сейчас мне крайне погано, но так будет не всегда. Сейчас я потерплю, а через час-другой это ощущение пройдет. Я проветрю голову, и тогда подумаю, как с этим быть».

Так она поступила и в этот раз, решив, что, в конце концов, большинство современных человеческих проблем можно решить деньгами.

Деньги у Влады были. Прямо сейчас Константин был в командировке, а командировки всегда хорошо оплачивались. Влада ждала премии на работе. Так что дело вовсе не в том, что грозит ремонт машины за свой счет. Просто… это несправедливо.

«Ссылаясь на п. 10.12 Правил страхования, позволяющих страховщику исследовать обстоятельства страхового случая, страховщик необоснованно оспаривает вступившее в законную силу постановление от 7 марта, согласно которому вред автомобилю причинен вследствие действий третьих лиц…»

Жалоба получалась длинная. Влада, тем не менее, почти успела ее дописать, когда в комнату вошел Ростик.

– Гуд монинг, мама.

– Гуд монинг, сына. Дай мне десять минут, чтобы закончить. Иди пока покупайся.

Ростик ушел, спустя минуту в ванной полилась вода.

«Данное заявление прошу рассматривать как претензию в рамках досудебного урегулирования спора», – закончила Влада, нажала на ноутбуке кнопку «печать», и в комнату вошел Ромка.

– Доблое утло, мамочка!

– Доброе утро, солнышко. Дай мне две минутки, я распечатаю и отправлю жалобу, а потом займусь вами.

Принтер, конечно, заартачился, как всегда бывает, когда печатать надо срочно. Влада, глубоко и ровно дыша, понажимала на нем разные кнопочки (а их две всего, и слава Богу!), и три вожделенных листа, шурша, выползли-таки из нутра белого чудища.

Влада датировала последний лист, размашисто расписалась и достала телефон, чтобы отсканировать документ.

– Маааам!!! Вытели мне попу!

Рома всегда зовет ее после того как покакает. Полгода назад он учился сам пользоваться туалетной бумагой, но получалось очень грязно. Костя зачем-то сделал замечание. И все. С тех пор Рома решил, что попу вытирать не способен. «Я маленький, – говорит он, – я не могу сам, не умею».

Очень просто отбить у человека желание что-либо делать самому.

Влада сходила до туалета, разобралась с гигиенической процедурой и снова взялась за телефон. Наконец, проклятая жалоба улетела в телеграмм-канал. А вы что хотели, бумажную корреспонденцию эта продвинутая страховая компания не принимает!

Вылез из ванной Ростик. Вытерся полотенцем, бросил на пол. Влада подняла и повесила на место: бесполезно ругать ребенка, если крючки на уровне двух его ростов. Спасибо хоть, что Ростик сам берет полотенце и сам вытирается.

Завтрак прошел без проблем. Дети ссорились и пачкали не больше обычного. Съели весь омлет. Влада позанималась йогой – минут десять, не больше – и налила себе кофе. Рома качнул стол, кофе расплескался. Ростик взял тряпку, вытер лужу.

Хорошие все же растут сыновья, заботливые.

После завтрака Влада, наконец, умылась, замечая, что кожа на лбу выглядит плоховато. Пара прыщей красной болезненной припухлостью вскочила над правой бровью. К косметологу бы…

Часы показывали 10:30. Влада помыла посуду, убрала сушившееся с вечера белье, успокоила хнычущего Рому, отчитала ударившего брата Ростика, протерла с Пемолюксом кухонный шкаф, на котором кто-то из детей наставил синих печатей «Все х…ня, переделывай» («удачный» подарок Косте от коллег по случаю 23 февраля), помыла стол, пропылесосила пол, успокоила Ростика, отчитала ударившего брата Рому…

На часах было 12:30.

– Я пью чай и идем гулять! – прокричала Влада в пространство убранной квартиры.