Кататония. Палач миров

Амайя задумалась…

А ведь действительно, она не видела слугу уже давно. С момента падения ратуши так точно… и еще до этого… Амайя вспомнила, как ждала его, чтобы поднять из подвала сундуки…

– Так я и думал, – грустно сказал Фредерик.

Амайя поежилась.

– Что ты имеешь в виду? Думаешь, он сбежал? Но куда и зачем?

– Если он куда-то сбежал, – ответил муж, – то я только рад буду за него. Знаешь, Амайя, любой другой мужчина скрыл бы от жены, не сказал правды, но у нас с тобой жизнь организована по-другому. Ты не только женщина, делящая со мной дом и постель. Поэтому я не собираюсь ничего утаивать. У нас в городе пропадают люди.

Амайя всхлипнула, прижав ладони ко рту. Ее утомленное происходящими кошмарами сознание нарисовало образ чудовища, страшного мохнатого монстра, бродящего по городу и похищающего людей, а потом сжирающего их в своем логове… Фредерик, конечно, ничего такого не имел в виду, спокойно продолжая:

– Уже не досчитались как минимум двух десятков, и Брен, похоже, среди них. Пропал купец, остановившийся на постоялом дворе, причем, хозяин двора божится, что вечером постоялец спокойно пошел в свою комнату спать. Пропало несколько слуг… Этих людей как будто и вовсе не было: раз, и исчезли.

– Но так ведь не бывает. Наверное, они уехали из города, или кто-то их… похитил, убил, я не знаю.

– Может быть, может быть… Скажи, а тебе вообще не кажутся странными люди в нашем городе?

Амайя вспомнила пустые лица горожан на площади, медленную Раду, собственного мужа, будто превратившегося в истукана. И предпочла промолчать.

– Мне – кажутся, – сказал сам Фредерик. – Я и сам чувствую себя очень странно. Будто иногда оказываюсь в мешке, где нет пространства, времени и вообще ничего нет. А когда я выныриваю оттуда, оказывается, что прошло уже два часа, а я даже не помню, чем эти два часа занимался. И усталость… Амайя, я чувствую страшную усталость. Ты – нет?

Она покачала головой. Ее мучали тревоги, глупые и не глупые страхи, но усталости не было. Напротив, было желание действовать, что-то делать, только Амайя не знала, что.

Фредерик слабо улыбнулся:

– Ну хоть это хорошо… Знаешь, ведь и я лучше чувствую себя в твоем присутствии. Словно ты приносишь с собой глоток свежего воздуха. Ладно, воздух воздухом, но я не отказался бы и от глотка чего-то посущественнее. Обед уже готов?

– Пойду проверю, – сказала Амайя, испытывая насчет Рады большие сомнения.

Подходя к двери, она украдкой бросила взгляд на мужа. Он читал какие-то бумаги и выглядел вполне живым.

Всю ночь над городом звучали раскаты грома. Амайя спала дурно, то и дело вставала, подходила к окну, вглядывалась в темноту. А наутро слуга принес от бургомистра красивый конверт с приглашением на ужин.

– Серьезно? – Амайя удивленно смотрела на мужа. – В такие времена он считает уместным развлекаться?

– Это не развлечение. – Фредерик отложил конверт. – Это для благотворительности. При падении ратуши пострадало множество людей. Их семьи испытывают денежные трудности. Будет сбор в их пользу.

– То есть, мы идем?

– Конечно идем, дорогая. Мы же живем в этом городе…

Амайя собиралась на вечер без интереса. Давно остались позади те времена, когда ее волновал цвет платья или новая прическа. Поездки к модистке она совершала не по прихоти, а по необходимости: благородной даме следует выглядеть прилично. Но все же, посмотрев на свое отражение в зеркале, она осталась довольна. Темно-синий шелк, розовый жемчуг на шее и в ушах… Высокая прическа с небрежно отпущенными по бокам локонами…

В дверь постучали.

– Дорогая, ты готова? – спросил Фредерик, не заходя в комнату.

– Вполне.

Карета быстро довезла их до дома бургомистра. У крыльца уже собралась куча экипажей, но привычного шума от коней, кучеров, лакеев – всего того гомона, что свойственен крыльцу богатого дома в день приема – не было.

Лакей открыл дверь кареты, Фредерик выбрался и подал руку. Амайя отметила медлительность в движениях мужа.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Фредерик провел ладонью по лбу.

– Да, нормально… Знаешь, даже лучше, чем было дома. Такое ощущение… ладно, потом об этом. Идем.

Сонный дворецкий отворил перед вновь прибывшими двери в просторную гостиную, служившую в этот день бальной залой. Амайя и Фредерик вошли внутрь, неприятно поражаясь обстановке. Людей внутри было много, а вот веселья не было. Молодые девицы утомленно сидели у стен в компании таких же усталых матерей и компаньонок, и их можно было понять – музыка, известная композиция с претензий на задор, звучала тягуче и медленно. Скрипач еле-еле водил смычком по струнам, а флейтист, казалось, и вовсе задремал.

Бургомистр, похожий на огромного косматого медведя, будто поплыл навстречу Фредерику и его жене в необычайно густом воздухе.

– Мой дорогой, – пробасил он, – как славно, что вы пришли. Я чувствую, что с вами все пойдет по-другому…

Он оказался прав. Будто очнувшиеся музыканты заиграли быстрее и веселее, стряхнувшие истому девицы закружились в танце. Мир на какое-то время вновь обрел свою яркость, и Амайя согласилась потанцевать: муж провел ее по залу в вальсе. Наконец, прошло коротенькое театрализованное представление, после которого среди гостей пустили ящик для пожертвований в пользу семей жертв падения ратуши, и всех пригласили за стол.

Амайю посадили, на ее взгляд, не очень удачно: по правую руку от нее сел Фредерик, а вот по левую разместилась одна старая докучливая дама, обществом которой Амайя сразу же стала тяготиться.

– Вы слышали, что случилось? – пристала старуха, едва опустившись на стул. – Миледи М. не видели со вчерашнего вечера!

– Вы полагаете, с нею что-то произошло? – спросила Амайя с целью не показаться невежливой.

– Один Создатель знает, милая моя, один Создатель! Говорят, она пропала прямо из своей комнаты, и сомнительно, что куда-то ушла, все вещи на месте. Тем более, по слухам, она дурно чувствовала себя в последнее время, все задумывалась о чем-то… Ну да такое бывает, и я порой задумаюсь, застыну как муха в янтаре… С вами не случается?

– Нет… – удивилась Амайя.

И не только она. Фредерик, до этого смотревший в другую сторону, на соседа справа, повернулся к жене, окидывая ее заинтересованным взглядом.

– А вот я – да! – продолжала старуха. – Представьте себе, иногда я даже пугаюсь, что не смогу проснуться – так крепко сплю… даже сюда едва доехала, никаких сил собраться не было. Зато вот тут уже ощущаю себя гораздо лучше! А как вы, милочка, рядом сели, так вообще. Вот, что значит, дыхание молодости.

Амайя вздрогнула. Но то был не ветер, а новый взгляд мужа – очень непривычный. Такой, будто Фредерик увидел жену в первый раз…

Амайя хотела было спросить его, почему он так смотрит, но в этот момент Фредерик отвернулся: его внимание привлек бургомистр.

– Не могу, месье, совершенно не могу получить никаких сведений из столицы! – громко жаловался бургомистр. – Я писал дважды Великому Князю, а в ответ тишина, и даже мои гонцы не явились. И это не только у меня: многие жалуются, что давно не получали вестей из других городов… Я боюсь, что наши вести тоже никуда не доходят… Ответов ведь нет…

– Это все туча, – ломким голосом сказала одна из сидевших за столом девиц и, прежде, чем мать успела на нее шикнуть, добавила, – она ведь висит со стороны столицы, и через нее никто не может пройти.

– Позвольте, милая барышня, – вклинился в разговор старик. Его крючковатый нос едва не касался верхней губы, что выглядело бы препотешно, если бы не баснословное состояние говорившего: над такими людьми не смеются из-за внешности. Да и строгий голос говорившего к шуткам не располагал. – Туча это природное явление, она, если позволите, не может причинить вреда человеку. Я скорее допущу, что прошедшая гроза коснулась не только нас. Она могла размыть дороги, что затрудняет доставку корреспонденции.

– А что с людьми? С пропадающими людьми что?! – донеслось с конца стола. – Как вы это объясните?

– Но не туча же их ест, в самом-то деле, милостивый государь! – возмутился старик.

Люди за столом зашумели. Амайя отчетливо услышала обрывок брошенной кем-то фразы: «…последние времена…», и ей стало страшно. Все вокруг боялись. В какой-то момент люди в зале ощутили свою отрезанность от всего мира. Задумались о родных, которые остались дома…