История самой большой любви. Размышления о пасхальных событиях

Казалось, один из трех преступников волновал толпу больше остальных. Он был страшно изувечен, а в голову впился терновый венец. Симон заметил несколько женщин, которые неотрывно смотрели на этого человека с ужасом и… надеждой? Выражения их лиц будто отражали ту физическую боль, которую Он испытывал. Одни плакали беззвучно, другие надрывно рыдали, взывая к Нему: «Иисус!». От этих криков и плача мороз шел по коже.

Этот осужденный вдруг остановился и, собрав последние силы, сказал: «Дочери Иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, потому что наступают дни, в которые скажут: «блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие!» Тогда начнут говорить горам: «Падите на нас!», и холмам: «Покройте нас!» Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?»

Симон понял вдруг, что читал такие слова в свитке Осии, но то было пророчество о Самарии. Сейчас этот пораженный человек предрекал гибель Иерусалиму. Он был пророком?

Один из солдат подтолкнул Иисуса, и Он упал, выронив перекладину из рук. Народ остановился, затаив дыхание. Тот же солдат ударил Иисуса палкой по спине, понукая встать. На дрожащих руках Он приподнялся над землей, и Симон, неожиданно для себя, в два шага приблизился к Нему, помогая опереться на ноги, поддерживая Его за локти. Римлянин грубо оттолкнул Симона и еще раз ударил Иисуса по спине, указывая на перекладину креста. Но Он стоял, не шевелясь, чтобы не упасть снова. Тогда солдат оглянулся на Симона и, поймав его взгляд, коротко дернул жестким подбородком в сторону доски. Его острый взгляд не предлагал выбор.

Толпа не двигалась. Симон посмотрел на преступников впереди, гадая, сколько еще им предстоит идти, и наклонился за перекладиной, опасаясь новых ударов для пророка в венце.

Так он стал четвертым героем этой печальной процессии.

Симон ощутил тяжесть, но не от деревянного бруска на плечах, а от десятков, сотен пар глаз, которые вдруг увидели его. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу, а ладони стали влажными и скользкими. Он стал частью истории позора и жуткого зрелища.

Эти глаза, эти лица. Они еще не раз приснятся ему. В этих взглядах, которые теперь прикасались к нему, спотыкались об него на пути к Иисусу – ужас и страх, злоба и насмешка, ненависть. Но больше всего леденит кровь невысказанное, но пронзительное, звенящее в воздухе сомнение. Может ли действительно невинный человек быть так наказан?

Как Симон оказался здесь? Почему именно он из всех остальных свидетелей? Были ли они только свидетелями, или соучастниками преступления? Крест давил все сильнее, воздуха не хватало. Иисус шел рядом, и Симону казалось, что он тоже истекает кровью.

Но осужденный – не он. Симон дошел до Голгофы, как один из обреченных, но там у него забрали его груз. Это не его крест. Или?..

Это твоя работа

Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои.

Псалом 21:17

Над Иерусалимом разливался зной, а по телу, скованному доспехами, – жар. Но доблестному воину Рима не пристало жаловаться или выражать недовольство. Хотя для этого были и более весомые причины.

Сопровождать особо опасных преступников на распятие, чтобы стать одним из их палачей – не то чтобы любимая часть службы кесарю. Кровь – не вино на пиру, а стоны умирающих – не оды победителям в славных битвах. Да, ты вершишь правосудие, но в отличие от Пилата, тебе потом придется умывать руки отнюдь не символически. И не только руки.

Сколько подобных дней на твоем счету? Мысль о новой казни уже не вызывает никаких чувств. В первый раз это ужасало и будоражило, и ты напрягал все силы, чтобы не пасть духом в присутствии военачальников, терзая эти жалкие, изломанные тела. Впрочем, в тех, кого ведешь на Голгофу, уже трудно разглядеть людей.

Вот один из них. На Его табличке написано «Царь Иудейский». Из-за Него у дворца прокуратора сегодня поднялся шум. Пилат хотел избавить Его от казни, но иудеи настояли. Странно, что Сам обвиняемый все время молчал.

Перед этим Его подвергли бичеванию – удивительно, как Он выжил после этого. И вот теперь Он почти падает на Свой крест. Ты берешь Его за руку и вытягиваешь ее вдоль патибулума. Ты берешь гвоздь и молоток, примеряешься и ударяешь. Царь Иудейский вскрикивает, а ты чувствуешь, как железо рассекает плоть, удар за ударом вонзаясь все глубже, пока не проникает в дерево. Твои руки в Его крови, она стекает по локтям, капает на доспехи. Ты повторяешь ту же процедуру снова, для другой руки. Берешь веревку и крепко привязываешь запястья преступника к перекладине.

Для ног предусмотрен всего один гвоздь, и его путь длиннее. Ты кладешь одну ступню осужденного на другую. Его ноги одеревенели, их сводит судорогой, удержать их в правильном положении нелегко. От напряжения у тебя на лбу выступает испарина, и шум в ушах заглушает крики других распинаемых и смех других палачей.

Но вот самая грязная часть работы сделана. На пару с другим солдатом ты натягиваешь концы веревки и отходишь на несколько шагов. Статицулум ввинчивается в землю, и крест принимает вертикальное положение. Ты видишь, как тело на нем выгибается от ужасной боли, ты слышишь, как хрустят кости, а из горла распятого вместо вопля вырывается только хрип.

Табличка, с которой этот человек пришел на Голгофу, теперь прибита у Него над головой. «Царь Иудейский». Было ли в Нем что-то особенное?

Моя чаша

Телом Своим вознёс Он грехи наши на крест, чтобы мы умерли для греха и жили праведно. Ранами Его исцелены вы.

1 послание Петра 2:24 (Современный перевод WBTC)

Стоя на этом холме, увенчанном кровавыми крестами, подумай о том, что у всего есть последствие.

Каждое последствие – это действие установленного кем-то закона. Когда мы выпускаем предметы из рук, они падают в соответствии с законом тяготения. Когда мы прикасаемся к раскаленному металлу, на коже остается ожог. Когда проливается кровь, из тела уходит жизнь.

Крест, на котором распят Иисус, – это наше последствие. Твое и мое. Унижение, невыносимая боль, невыразимое страдание, тотальное одиночество, мучение и смерть – это наш результат и финиш. Конечный итог любого нашего выбора в жизни без Него. Потому что так или иначе любой наш выбор без Него основан на лжи. Она прельщает нас своим свистящим шепотом со времен Эдема.

«Не умрете, но будете как боги», – это так сладко звучит. Трудно поверить, что это «как», эта ненастоящая независимость действительно ведет к смерти.

Иисус знает про это неверие, поэтому, обогнав меня на пути к Голгофе, заняв мое место, перенося мое страдание, Он взывает к моему Создателю: «Отче, прости им, они не ведают, что творят».

Неужели не ведаем? Да. Мы думаем, что можно сохранить душу отдельно от ее Творца, ведь мы будто бы знаем, что есть добро или зло. Но без Бога наша душа задыхается. Без Него ей однажды станет нечем дышать.

Подойди к кресту поближе и вглядись в Того, Кто не должен там стенать. Это твоя чаша и участь, неизбежное следствие грехопадения.

Почему Он это сделал? Ответ на вопрос спрятан Им в глубине твоего сердца. Там, сокрытая от многих, пульсирует в тебе жажда по любви. Она, как сирена, издает сигналы тревоги в темной и пустой бездне, но даже ты часто не способен ее расслышать.

Иисус видит эту жажду ясно, и сквозь века взывает: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей!». А ты видишь, как Его кровь стекает с креста, и в ушах звучат другие странные слова: «Едущий Мою плоть и пьющий Мою кровь имеет жизнь вечную».

Вместо чаши гнева твой Господь предложил тебе чашу Своей любви, которая не перестает. Эта любовь не сравнится ни с чем – что может быть больше нее, отдавшей Себя вместо тебя? Если ты примешь эту чашу, то уже не будешь жаждать. Если ты примешь ее, сирена в твоем сердце, наконец, умолкнет. Она уступит место совершенной мелодии, Песни песней.

Но примешь ли ты ее?

Лучший момент жизни

Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда придешь в Царствие Твоё! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.

Евангелие от Луки 23:39-43

Иисуса распяли между двумя мятежниками. При жизни Он был другом мытарям и грешникам, и в смерти оставался рядом с ними.

Для этих злодеев, казалось, все было кончено. Они умирали позорной и жуткой смертью – был ли кто-то, кто плакал о них там, на Голгофе? Но вот один из них свидетельствует о себе, что осужден справедливо, что он принял достойное по своим делам. Какими же были его дела, раз такую мучительную смерть он считает достойным, соразмерным наказанием за них? Остался ли хоть кто-нибудь, кто от него не отвернулся?

Этот разбойник – воплощение одиночества. Его сердце было сокрушено. Это слышно по просьбе, обращенной к Иисусу: «Вспомни обо мне в раю». Он не просит о милости, избавлении, облегчении своих страданий. Он говорит только: «Хотя бы подумай обо мне».

А потом… вы слышите эту симфонию? Иисус сказал тому разбойнику, что Он не просто не забудет о нем. Он возьмет его с Собой в рай.

Почему тот человек стал мятежником? Почему он прожил злодейскую жизнь? Кто знает. Все от него отвернулись, он сам списал себя со счетов, но Иисус не отрекся от Него.

И может быть только там, в последние минуты на земле, во время ужасных мук, тот злодей, наконец, обрел настоящего друга. И как это ни парадоксально, это был самый лучший момент его жизни.

Ведь эта жизнь только начиналась.

Откровение сотника

Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух. И вот, завеса в храме разодралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святой град и явились многим. Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий.

Евангелие от Матфея 27:54

Ты стоишь у креста, на котором распят царь Иудейский. Так гласит табличка, прибитая Пилатом над Его головой. Твои солдаты делят между собой Его вещи, религиозные вожди подвластной Иудеи насмехаются над Ним, Его последователей не видно. Только женщины плачут на безопасном расстоянии.

Для тебя это обычное дело – стеречь преступников в их последние часы и минуты жизни, чтобы никто не попытался облегчить им переход в мир иной.