Мистический капкан на Коша Мару

– Кошмар? – переспросил Клим.

– Нет, Коша Мара. В два слова, отдельно. Мара и Коша. Так называется теперь этот дом. Дом, где поселилась Коша Мара.

– А что это такое вообще? Ты так назвала эту… пустодомку?

Фантазии, да. Детские, наивные фантазии.

– Коша Мара…

Она хотела сказать что-то ещё, но тут из живота её мыши-рюкзачка грянули странные звуки. Клим даже не понял сначала, что это был рингтон мобильного. Ната запустила руку в мышь, поёрзав, достала телефон и ойкнула, увидев экран.

– Рита, я не потерялась, – быстро заговорила Ната – Ну чего ты испугалась? Опять? Я недалеко, сейчас буду, про молоко и хлеб не забыла, не переживай…

«Значит, родители всё-таки переживают», – почему-то удовлетворённо отметил Клим. Ему стало как-то спокойнее, за несколько минут он успел привязаться к девочке, и то, что родным всё-таки было до неё дело, его обрадовало. Хотя казалось очень странным: внезапно озаботиться судьбой другого человека, да ещё и ребёнка, вовсе не являлось отличительной чертой характера Клима.

Он так удивился новым для себя ощущениям, что пропустил момент, когда Ната вскочила на ноги, сорвалась с места и пулей вылетела из комнаты.

– О-сс-дааа-нья…

Только и успел услышать Клим.

Он кинулся за ней, но понял, что навряд ли догонит – ногу он отсидел ночью в неестественном положении настолько, что ступать всё ещё было неудобно, свесился с перил лестничной площадки и крикнул в прыгающую по ступенькам белокурую макушку:

– Так где я могу тебя ещё увидеть?

Она не удивилась, хотя и не знала даже ни о каких творческих планах Клима с её главной ролью печального ангела в них, только крикнула на бегу:

– Ещё приду!

И исчезла. Как и положено ангелу из другого измерения: неожиданно и оставив после себя лёгкое облачко сожалений.

Клим вернулся в комнату, прихрамывая и всё ещё задумчиво. Девочка явно была странной, и это непривычное почти отеческое чувство тоже выбивалось изо всех рамок установленного им самим порядка.

Дом был полон неожиданностей и даже из каких-то совершенно незнакомых Климу областей. Это завораживало, заставляло ощущать себя в почти невесомом состоянии, несмотря на всё ещё ноющую ногу.

– Пустодомка! – вдруг негромко позвал Клим. – Коша… эта… Мара…

Он даже замер, вслушиваясь в пение птиц окном, а потом, так ничего особенного не дождавшись, рассмеялся.

– Хватит прохлаждаться, – сказал он сам себе, вытаскивая из сумки свой ноут.

Настало время открытия истины. Он должен просмотреть снятые вчера кадры на большом экране, как бы со стороны, чтобы понять: и в самом деле свет здесь тот, что надо, или он ошибся.

Кадры вчерашней съёмки на мониторе, конечно, смотрелись по-другому, чем в видоискателе. В этот момент Клим понимал: удалось ли передать то, что видел только он. И сейчас, нетерпеливо клацая мышкой, ликовал.

Один кадр – есть!

Клац!

Второй…

Клац!

После двадцатого вида настенных рисунков, выдвигающихся прямо на зрителя и приобретающих живой объём, он понял: получилось!

Наркоманы с копытами и чахлые умирающие девушки словно сходили со стен, одной стороной своей сущности оставаясь в том самом ином, потустороннем мире, а другой – обретали плоть и кровь. И от этого становилось ещё страшнее. Материализация призраков чьей-то больной фантазии, пропущенная через подсознание Клима – камера просто фиксировала это.

Он уже задыхался от восторга, просмотрев штук сто-сто пятьдесят кадров, и почти все они были в той или иной степени удачные, но вдруг заметил, что в творческий процесс вмешалось пятно. Наверное, накануне он не просёк, когда запылился объектив, потому что сгусток, похожий на кляксу, сначала был едва заметен, а затем проявлялся всё чётче и скоро уже конкретно портил кадры.

Клим застонал. Ну, какого чёрта он так распустился, что забыл проверить аппаратуру? Никогда себе такого не позволял. Стареет что ли?

А потом он вдруг понял, что совершенно не помнит вчерашнюю съёмку. И вообще не помнит весь вечер. Вот он расчехляет штатив и говорит Эри: «Я останусь тут, поснимаю». И сразу просыпается от резкой боли в затёкшей шее и звонка мобильного.

Звонок…

Впрочем, если бы было что-то срочное, непременно бы перезвонили. Пока он разговаривал с ангелом Натой, пока просматривал кадры – не один час, видимо, прошёл. Даже не глядя на часы, Клим понимал, что уже хорошо за полдень.

Взгляд опять упал на монитор. В задумчивости Клим проклацал несколько кадров вперёд, и на экране появилась какая-то странность. Пятно, напоминавшее неопрятную кляксу, вдруг оформилось в подобие силуэта. Клим вгляделся, думая, что ему показалось. Но нет – у очертания явно была голова и шея, и худые плечи, с которых свешивалась то ли ночная рубашка, то ли длинное, почти в пол платье.

– Коша Мара, – почему-то сразу подумал Клим. – И дом этот – Кошмарный.

И сам с собой рассмеялся. Во-первых, дому очень подходило это название. А во-вторых, оказалось, что детские фантазии заразны. Ангел Ната каким-то непостижимым образом смогла поселить в его трезвом, взрослом и практичном разуме неведомую пустодомку. Значит, голова на тот момент была пустая. Логично же – если это создание селится в незанятых ничем и никем местах, то и в башке Клима гулял ветер.

Он снова вгляделся в застывшее на экране пятно. Обыкновенное пятно. Защёлкал, переключая в быстром темпе кадр за кадром. Пятно зашевелилось, оно опять на глазах обретало шею, руки и ночную рубашку. Вот чуть наклонило голову, как бы с любопытством вглядываясь в фотографа. А потом сделало шаг назад, осознав, что попадает в кадр, и желая избежать этого. Две секунды мелькания снимков на экране размытый образ пятился, пока совсем не пропал. Теперь Клим опять видел только нарисованные на стене картины, очень талантливые, но уже не такие живые, как раньше, до того, когда на их фоне фотоаппарат случайно застиг любопытного призрака.

Он опять промотал сессию назад. По отдельности – брак съёмки. В процессе – странное нечто. Определённо живое.

Дом с самого начала, как Клим увидел его – ещё только на фото, обещал неожиданности. И с первого же дня не обманул. Хорошие это были сюрпризы для Клима или плохие – неизвестно. Но съёмка тут получится великолепная.

Глава пятая. Татка пугается змеи

Когда Клим наконец-то включил мобильник, оказалось, что прошло уже целых три дня, которых он так и не заметил.

Он надеялся, Ната навестит его в самое ближайшее время, но девочка больше не появлялась. Клим не то чтобы оставался в странном доме из-за этого ожидания, хотя кадры с заблудившимся ангелом всё не выходили из головы. Но главным было то обстоятельство, что Климу совсем не хотелось возвращаться в свою коммуналку. Здесь, среди старых, почти истлевших вещей, разрушающихся балок и пыльных стен ему было на удивление уютно. Такое ничем не объяснимое чувство, будто он, сделав какой-то немыслимый круг по жизни, вернулся к истокам. И всё оттягивал и оттягивал возвращение в опостылевшую коммуналку.

Клим был ужасно занят эти дни. Он приводил в порядок дом, с удивлением обнаружив, как ему нравится побеждать хаос. Даже разорился на генератор и небольшой бойлер для подогрева воды. Это были траты непредвиденные, совершенно нерациональные, и они основательно подорвали его бюджет.

Заменил старый бак с негнущимся от ржавчины краном на кухне за перегородкой, где окошко для слива было проделано прямо в полу. Таскал вёдрами воду из старой водоразборной колонки, которую обнаружил во дворе сразу за углом дома.

Теперь он мог греть воду и заряжать аккумуляторы, мыться и разогревать немудрёные полуфабрикаты. Этого оказалось вполне достаточно для счастья. Он даже ободрал руки, отдирая доски с окон, и заметил глубокие царапины только когда освободил дом от слепоты – первый этаж заполнился ярким дневным светом.

На оставшиеся от последнего заказа деньги Клим купил несколько ширм «под Китай» и разноцветных рулонов ткани для драпировки пространства. Выгрузил из минивэна осветительные лампы, штативы и коробки с гримом. Одна из комнат – та, где он, проснувшись, увидел Нату, превращалась в странную, но вполне рабочую студию. Климу безумно нравилась эта странность, а воспоминания об ангеле в кружащихся солнечных пылинках служили ему небывалым доселе вдохновением.

Вместе со странной девочкой и этим домом, и девочкой в этом доме жизнь Клима засветилась ощущением перемен. Это не было связано с предчувствием крупных заказов или вилл с яхтами на побережье Средиземного моря. Вдохновение несло Клима, нашёптывая тихонько и сокровенно: грядёт новый этап в творчестве. В настоящем творчестве, а не вот это вот всё…

Опомнившись, полный раскаянья, он позвонил Эрике.

– Ты пропал, – констатировала подруга. – И дома уже три дня не появлялся. Неужели решил стать запойным пьяницей?