Последняя сказка Лизы

Я была «не местная», а, значит, попадала под подозрение. Собачьей воровкой прослыть совсем не хотелось, и я стала оправдываться:

–– Да кому нужен пёс-то чужой? Это же не ведро, не кастрюля. Как его в хозяйстве приспособить?

–– Вот и мы не понимаем, – пожала плечами Ануш. Скорее всего, она не склонна была подозревать меня в причастности к похищению Мухтара. – А только цепь порвана.

–– Может, кстати и сам сбежал, – добавила короткостриженая. – Ов гити? Молодой, дурной, кровь взыграла. Набегается, прибежит.

И женщины, тяжело вздыхая, пошли прочь от остановки. Их словно давила мысль о воровстве в родной деревне. Пусть пропал только молодой и глупый кобель, который, возможно, сам сорвался с цепи.

Я зачем-то поплелась за Ануш и короткостриженой, держась на некотором расстоянии. Вскоре они шумно попрощались, вторая женщина скрылась за ярко-зелёной калиткой. Ануш пошла дальше.

И я, словно зачарованная, не отрывая взгляда от её огненных прядей, отправилась следом. Неудержимо тянуло: и то, что я слышала, и сам её облик, и то, как она говорила, мешая русские слова с местным наречием. Меня тянуло к ней всё. Набравшись смелости, я позвала «Ануш!». Полушёпотом, но она услышала. Остановилась, развернулась и внимательно посмотрела мне в глаза.

–– Хотела… извините… – невнятно бормотала я, на ходу пытаясь придумать, что же именно хотела. – Я подруга подруги Джен, вы же знаете Джен, гощу у её подруги…. Меня Лизой зовут.

Ануш кивнула, не отводя внимательного тёмного взгляда:

–– Ты не зря здесь гостишь, верно?

Она подождала ответа ещё немного, но на меня так невовремя напал ступор, и я не могла произнести ни слова, как ни старалась. Ануш вдруг расхохоталась:

–– Заходи ко мне, поболтаем. Когда будешь в настроении.

И сказала адрес, который я сразу же запомнила. Затем Ануш пошла дальше, а я, сгорая от стыда за свой дебильный вид, постояла ещё немного и отправилась за хлебом.

Мне не хотелось об этом думать, но, по всей видимости, странные дела начали твориться в деревне с момента моего приезда. Вернее, с той самой ночи в Аштараке, когда с вершины горы докатился звук охотничьего рога. По дороге домой я думала об этом столь усиленно, что по прибытию обнаружила буханку свежего хлеба наполовину обгрызенной. Обкусала и не заметила.

Своими мыслями я поделилась с Теей в опустевшем Доме. Девчонки умчались в город.

–– Наверняка ты выдумываешь всякие глупости, – ответила подруга. – С чего бы в честь твоего приезда местным мифическим существам трубить в охотничий рог и уводить псов со двора?

–– А ещё – заглядывать по ночам в мои окна, – наябедничала я.

–– Это вообще уже глупость. Тебе явно показалось со страху. Ливень был сильный, правда. И шумный.

–– И пугающий, – поёжилась я, вспомнив минувшую ночь. – Мистический. Такой, от которого мурашки по коже.

Тея посмотрела на меня строго:

–– Не выдумывай. Это был простой ливень. Только сильный и с ветром. А Мухтара жалко. Если он сорвался с цепи и убежал в горы, его могут съесть шакалы.

–– Разве маленький шакал может напасть на большую овчарку?

–– Вообще-то, навряд ли, – задумалась Тея. – Хотя если их много… А шакалы поодиночке и не ходят. Власть толпы. Толпа может съесть кого угодно. А ещё….

Она нахмурилась, как всегда, когда вспомнила что-то.

–– Ещё они прекрасно поют, между прочим.

–– Кто поёт? – удивилась я. – Шакалы?