Явление прекрасной N

Со стороны бара вдруг донеслось «Синий, синий иней…».

Кто-то тронул её за рукав, и Кайса, слабо вскрикнув, оглянулась. Слова застыли у неё в горле. В шёлковой струящейся блузе, оголяющей плечи, в льющихся от бедра широких гладких брюках и босиком на снегу стояла Нира.

Они всегда были одного роста, хоть и с разными фигурами, и сейчас взгляд пропавшей много лет назад одноклассницы и подруги, которую она предала, прямым попаданием светился в глаза Кайсы. Нира несколько минут молчала, чуть склонив голову к гладкому белому плечу. А потом вдруг нежно улыбнулась.

– Сладко тебе было? – спросила Нира. – Всё это время? Предательство, как оно на вкус?

Она вдруг протянула руку и схватила Кайсу за намотанный сверху куртки пышный снуд. Та дёрнулась скорее от неожиданности, чем от испуга, но Нира держала очень цепко.

– Милая, милая Кайса, – всё так же нежно пропела она, подтягивая лицо Кайсы к своему. – Я покажу тебе, что такое – настоящее сладко…

А потом Нира сделал нечто совсем выходящее за всякие рамки. Она обхватила шею Кайсы второй рукой, притянула к себе и впилась поцелуем в губы. На секунду Кайсе показалось, что всё это бред, а потом закружилась голова. Это был самый сладкий, самый страстный поцелуй в её жизни.

Глава шестая. Жив ли ты?

Гордею снилось, что на нём просторный белый балахон, закрывающий колени. В руках он держал кипу бумаг и знал во сне, что это всё – истории болезни, записанные вручную. Он стоял на пороге прозекторской голыми босыми ногам, без штанов неуютно и непривычно. Обжигающий сквозняк гулял по щиколоткам, добираясь до бёдер.

– Я жив или уже нет? – спросил Гордей в этом своём сне.

– Ты – да, – сказал какой-то голос.

С нажимом на «ты». Словно кто-то другой умер.

Машину сильно тряхнуло на ухабе, и он проснулся. Гордей чувствовал, как сердце, сжавшись, пытается уползти в самый тёмный угол организма, притвориться невидимым. За ним в кровавом шлейфе тянулся след белковых сгустков.

Гордей испугался, увидев помятое и измождённое лицо в окне, но тут же понял – это отражение. Приложил ладонь ко лбу. Мокрый и горячий. Наверное, где-то подхватил грипп. В марте ещё стояли крепкие морозы, неужели так рано началась традиционная сезонная эпидемия?

С удовольствием подумал о том, что рабочий день почти закончился. Скоро доберётся до постели.

– Гордей, – сказала Ирина, – просят освидетельствовать, раз мы оказались поблизости.

Прежде, чем Ирина произнесла адрес, Гордей знал, что «это оно». Из мимолётного сна, в который он провалился буквально на долю секунды.

Ирина продолжала:

– Женщина, больше тридцати. Найдена без сознания в неестественном положении на полу закрытого кафе.

– «Лаки»? – прошептал Гордей.

– Да, – спокойно ответила Ирина. – Кафе так называется.

Этого не может быть. Объявленный погибшим при «воскрешении» живёт долго и счастливо. Такая народная примета.

Дорогу среди снежных заносов расчистили, Нира вызывала технику, чтобы машины с необходимым оборудованием могли подъехать к «Лаки». Они обогнали фургон с ярким рисунком на боку. Реклама местного мясокомбината.

Неотложка проехала прямо к знакомому входу.

– Десятая бригада первой подстанции, наряд номер…

– Проходите, – сказал немолодой майор. – Хотя я вам и так скажу – труп. Умерла до нашего приезда. Осторожнее, ладно? Мы ещё не фотографировали, ждём специалиста.

Он казался смутно знакомым. Наверное, сталкивались где-то по службе.

Гордей отодвинул ленту, перегораживающую вход в «Лаки». Ещё вчера они сидели здесь, чувствуя себя юными, и все дороги этого мира вновь открывались перед ними.

Ирина замешкалась в машине, и он вошёл один.

Всё как вчера. Кроме…

Она лежала на животе, неестественно вывернув шею. Левую руку подвернула под себя, а правую выкинула за голову. Словно потягивалась спросонья. Золотистые волосы рассыпались по глухому, чёрному как ночь свитеру.

Гордей, только увидев положение её головы, понял, что она мертва. И по ощущению: это уже не было Нирой.

Остальное происходило на автомате, буднично и привычно. Просто ритуал освидетельствования смерти. Гордей присел возле трупа, сдвигая глухой ворот свитера, попытался нащупать пульс на сонной артерии. Приподнял одно веко кверху, затем второе.

«…пальпаторно пульс на магистральных венах и артериях не прощупывается, аускультативно – дыхание и сердцебиение не выслушивается…»

Но что-то казалось странным.

Голова Ниры вывернута странным образом, но сам череп не повреждён. На ногах и руках нет ни царапины. Ни единого признака травм внутренних органов.

Гордей поднялся, подхватывая ящик, и направился к выходу.

Кивнул скучающему у перил майору, посмотрел на часы:

– Смерть констатирована в пять сорок четыре.

Он не в состоянии вникать в особенности этого дела. По крайней мере, сейчас. Пусть занимаются судмедэксперты. Вернее, один конкретный эксперт.

– По полу не елозили? – осведомился майор на всякий случай.

Гордей выразительно посмотрел на него.

– Это я для порядка, – оправдался тот. – Что на первый взгляд?

– Перелом шейного отдела позвоночника. Скорее всего, пятого или шестого. Задохнулась. Но…

– Я думаю, – сказал майор, – её принесли сюда после того, как скинули откуда-то.

Гордей покачал головой:

– Внешних повреждений нет. Указывающих на насилие, я имею в виду.

– Док, ты чего? – удивился майор. – Ты её голову вывернутую видел?

– Это мог быть судорожный припадок.

– Не криминал?