Двенадцать

– Ахаха, да-да! И еще добавь строчку: «Мне в жизни помогает держаться, что он может день и ночь не перезаряжаться»!

– Ахах, Зарина, глагольная рифма, это ужасно! Но мы запишем, – наконец-то беззаботно хохоча, ответила Лиза.

После третьего коктейля и она начала сочинять стихи, а у меня все больше и больше появлялась уверенность, что я и их не буду приглашать.

Когда к трем часам дня стало совсем жарко, и вкусное было съедено, я сгребла подруг, и мы поехали на примерку свадебного платья в ателье на площади Восстания.

Обычно дорога от Новой Голландии до площади на машине занимает минут пятнадцать, максимум двадцать, если на Невском пробка. Сейчас 16:00, суббота, середина июля. Наплыв туристов должен беспокоить только пешеходов, которым просто негде ступить на узких тротуарах центра. Однако, доехав до Исаакиевского собора, мы минут тридцать не могли повернуть с Малой Морской на Невский. И если бы не кондиционер, вскоре в машине вместо нас могли оказаться жареные пирожки. Не представляю, как люди сейчас вообще находятся в машинах с открытыми окнами, и уж тем более, на улице.

И только я захотела отметить, что, наверное, первую брачную ночь мы проведем в Англетере, дорогом отеле, возле которого мы сейчас стояли, и фотографии с балкона люкса которого должны быть у всех уважающих себя новобрачных, как мы поняли причины жуткой пробки. Мимо нас в сторону Дворцовой площади промчалось шесть или восемь карет скорой помощи, заполнявших пространство вокруг себя сине-красным светом и звуком, означавшим только то, что где-то произошла беда.

– Авария, наверное, – тихо сказала Зарина, провожая взглядом последнюю карету.

Не знаю, что там должна быть за авария, что понадобилось столько неотложной помощи, но звук сирен еще минут пять звучал в голове, вызывая беспокойство. Спустя еще немного времени мы все-таки повернули на Невский и без проблем доехали до ателье. Никакой аварии видно не было, но я не успела задуматься об этом, поскольку уже представляла, как примеряю новое платье.

А вот Лиза и Зарина так увлеклись обсуждением возможной аварии, что в миг протрезвели, а я продолжала слышать их предположения уже из примерочной. В это время две сотрудницы ателье помогали мне справиться со шнуровкой и следили, чтобы я не повредила еще не закрепленные части рукавов.

– Лиз, я загуглила, и в интернете вообще ничего. Всяко пыталась писать и «авария Невский» и «восемь скорых помощей». Кха-кха. – слышала я приглушенный голос Зарины.

– Да, и в группе в ВК пока ничего. Даже на картах обычно пишут же, что вот тут-то авария. Еще значок такой, с кирпичом.

Тут, я услышала, как в разговор вмешалась владелица ателье по имени Елена:

– Ой, девочки, у меня сегодня так болит голова. Уже две недели болит, но сегодня особенно сильно. Может, магнитные бури?

– И что, внезапно такая буря сразила сразу большое количество метеозависимых человек, и им понадобились скорые? – спросила Лиза.

– Даа! Я слышала, что как раз там, на дворцовой площади сегодня выступление группы какой-то. Может, громкие слишком?

Дальше слушать я уже не стала, потому что одна из девушек так сильно затянула мне корсет, что последняя порция креветок отчаянно поспешила наружу. Я попросила ослабить и подумала, возьмут ли они дополнительные деньги за стирку, если меня стошнит на платье.

– Ой, вас тошнит? – сказала одна из девушек, с большим количеством веснушек на круглом лице. – Не думаете, что это симптом нового вируса? Мне сейчас звонил друг и сказал, что со всего города все «скорые помощи» едут в центр. А это странно.

– Маш, перестань. Просто напились эти на Дворцовой. Или подрались. А если Елена Николаевна еще раз за сегодня так сильно надушится этими своими духами, то и меня стошнит.

Девушки хихикнули и продолжили работу над моим платьем, периодически делая отметки ярко-розовым мелком и закалывая ткань в местах вытачек.

Вскоре платье было побеждено, и я вышла в зал, наполненный шифоном и шелком, где для меня был приготовлен специальный помост, чтобы стоять выше всех, и чтобы на платье попадало как можно больше света. Платье было роскошным. Наверху корсет, идеально подчеркивающий мою подросшую после набора веса грудь. Никаких лишних деталей, только нежно-бежевая ткань и китовый ус. Вместо рукавов воздушные газовые ленты, обрамляющие плечи. С юбкой по пышности могли бы посоревноваться наряды из диснеевских фильмов. Все так, как мне и хотелось, быть в день свадьбы принцессой. Маленькие, впечатленные моим пением, птички нести его не будут, но эффект это испортить не должно.

Я вышла, ожидая восторженных «Ох», «Ах» и «Какая ты красивая». Вздохи-то я услышала, но доносились они от дивана в дальнем зале комнаты. Я подошла ближе и увидела, что у Елены действительно болит голова. Женщина полулежала на диване, глаза ее закатились, и она лихорадочно дышала. Вокруг бегали мои девочки. Лиза усиленно махала на Елену журналом, и кричала, чтобы Зарина скорее принесла воды.

Я тоже засуетилась, и неуклюже развернулась в сторону кулера всем телом так резко, что услышала треск швов платья на спине. «Ничего» – подумала я, «Они все починят». Правда с исправлением того, что произошло дальше, даже лучшие модельеры и швеи мира справиться не сумеют.

Наполнив стаканчик водой, я повернулась обратно к дивану и увидела, что у Елены уже пошла пена изо рта. В беспорядочных движениях руками было заметно желание схватиться за горло, и я поняла, что женщине нечем дышать. В закоулках памяти были воспоминания о фильмах, где проделывают отверстие в трахее и вставляют что-то вроде трубки, чтобы человек мог дышать в обход забитого горла. Однако я и близко не была хирургом, и убивать женщину точным ножевым ранением в шею не планировала, поэтому побежала за телефоном, чтобы позвать на помощь.

Следующий резкий поворот, целью которого было добежать до примерочной и позвонить в скорую, был чреват окончательным отрыванием юбки от верха платья. В этот момент пышный подол, да кто придумал его таким длинным, запутался в моих ногах, и я упала и ударилась локтем о кафельный пол. Прострелившая боль вперемешку с суетой, что создавалась вокруг меня звуками с дивана, что все больше напоминающими хрипение, и Зарининым криком: «Чем вам помочь!?», мешали мне подняться с пола.

Пока я бессильно валялась на полу, сотрудницы ателье уже вызывали «скорую», и я подумала, что оказавшийся врачом прохожий мог бы спасти положение. Так что было принято решение помочь ситуации выходом из ателье с целью позвать на помощь на улице, где мог оказаться доктор.

Для того чтобы встать, мне пришлось полностью разорвать подол платья, что не отпускал мои ноги, и вылезти из него, как из мешка. Как только я оперлась на правую руку, ушибленный локоть отозвался острой простреливающей болью, от которой я вскрикнула. Чтобы помочь, ко мне подбежала Лиза, но ее вид заставил меня вскрикнуть еще раз.

Мало того, что глаза стали красными от слез, ее кожа, до этого покрытая еле заметной сеточкой капилляров, стала просто тетрадным листом. Как будто кто-то взял яркую гелиевую ручку и разлиновал Лизу. Девушка помогла мне подняться и дала воды, которую несла Елене. На мой немой вопрос она еле заметно кивнула в сторону дивана, куда мне поворачиваться не следовало.

Отдаленно походящая на Елену женщина на диване из последних сил разорвала на груди блузку так, что пуговицы разлетелись во все стороны, а пена изо рта обрела ярко красный цвет. После женщина лежала уже без движения, а ателье наполняли лишь звуки кашля Зарины и рыданий работниц. Пить Елене уже было не нужно. И мне тоже. От увиденного, меня, стянутую корсетом, все-таки стошнило прямо на лежащий в ногах подол платья.

Я снова взглянула на диван, и отметила деталь, заставившую встать дыбом волосы на моем теле. Ноги Елены от колена и выше, что стало видно из-за того, что юбка женщины немного задралась, были синие. Мне пришлось даже подойти ближе и обойти лужу, в которую превратилось мое платье, чтобы понять, что синева эта от капилляров, выступивших на коже.

«Лиза!», вспыхнуло у меня в голове от этой картины, и я повернулась к ней.

Покрытая синевой девушка стояла, не шевелясь, на том же месте, где я ее оставила. А затем, ничего не объясняя, вышла из магазина.

На улице было жарко, к вечеру солнце только больше разошлось, а Лиза, оказавшись на улице, встала и посмотрела прямо на него. Затем выпила воды из пластикового стаканчика, что так и остался у нее в руке, и упала. Упала плашмя, как обычно падают в обморок. Все части ее тела внезапно стали мягкими, а руки не выставились инстинктивно вперед, чтобы защитить тело от удара.

Глава 2. Таша. День 0

Я иду по своему любимому месту города, набережной парка 300-летия Санкт-Петербурга. Хоть даже и в разгар лета вода Финского залива холодная, это меня не останавливает, и я прихожу сюда, чтобы почувствовать прикосновения воды.

Снимаю тяжелые кожаные ботинки, что теперь ношу постоянно, закатываю до середины икр хлопковые бежевые брюки. Ботинки оставляю прямо здесь, их никто не возьмет. Наступаю босыми ногами на песчаный берег, на самый край, где песок мокрый от нападающих волн, и иногда попадаются мелкие осколки ракушек. Дальше от воды поверхность земли покрыта мелкими камнями, ходить по которым мои ноги не позволяют. Мне очень нравятся следы, остающиеся на мокром песке. Следы человека в этом мире, сохраняющиеся не дольше, чем до прихода новой волны.

Над головой кричат надоедливые попрошайки чайки. Сегодня мне нечего им дать, это они могли бы поделиться, ведь могут поймать рыбу дальше в море. Я такой роскошью не владею.

Воздух прохладный и свежий. Летний муссон несет запах цветущих водорослей, не самый приятный, но навевающий воспоминания о временах, когда я чувствовала этот запах раньше. Запахи, они вообще сродни шкатулке со старыми фотографиями. Стоит несколько раз нанести на себя духи перед свиданием с одним человеком и все, он навсегда получил ящичек в шкатулке памяти, и непременно напомнит о себе, когда ты найдешь почти пустой флакончик, разбирая старый шкаф.

Запах воды залива вызывает в голове воспоминание о воздушных змеях. Раньше на этой набережной проводили целые фестивали, или что-то вроде этого, что не знаю, я никогда не участвовала. Но как красиво это было, небо над песком заполнялось причудливыми птицами оранжевого, желтого, синего и многих других цветов.

Сейчас здесь кроме меня никого, за этим я и пришла. Даже в изолированном городе, где осталось около пары тысяч жителей, всё равно временами хочется побыть одному.

Три года назад казавшийся всем обычной простудой вирус набрал необычайную силу, и пока во всей стране еще недоумевали, зачем носить маски, а в странах, где находились зараженные, очаги купировали и быстро справились с распространением, Санкт-Петербургу не повезло. Все происходило постепенно, а тот день, когда мы с подругами обсуждали в кафе наше будущее, условно можно назвать днем «до». На Дворцовой проходил концерт малоизвестной группы, а девушка барабанщика за неделю до того дня вернулась из одной из тех стран, что закрыли границы из-за опасности распространения. Вернулась девушка такой же, как и была, только горло немного першило после возвращения, что было списано на акклиматизацию и сверхчистый воздух того района, где она жила в общежитии.

Не знаю, была ли она нулевым пациентом для Питера, но с того дня подобные жуткой сцене в ателье происшествия начали случаться по всему городу. Скорость передачи вируса была заоблачной, а наступление следующего за заражением летального исхода непредсказуемым. Его назвали RЕТЕ-вирусом, от латинского «rete» – сеть, в знак того, что признаком необратимой смерти становилось появление яркой сети капилляров на коже. Также потом разошлась байка о том, что предсмертные движения похожи на рыбу, угодившую в сеть, и старающуюся дышать с помощью жабр на воздухе.

Через пару дней город закрыли, но после получения чистых результатов анализов, выпускали тех, кто хочет уехать. Желающих, как и погибших, было так много, что город опустел. Эпидемия не разошлась по миру, потому что достаточно быстро в разных частях света были разработаны вакцины, и люди в защитных костюмах неделями разъезжали в машинах реанимации, предлагая вакцинироваться. Только из оставшихся, тех, кому некуда ехать, никто не выходил. Люди заперлись в квартирах с припасами, спешно собранными из магазинов, и мечтали переждать эпидемию, отказываясь выходить. В интернете, пока тот в городе еще работал, нашлись люди, бойкотировавшие вакцинацию, как противное высшему замыслу вмешательство, суть которого зомби-апокалипсис и кара человечества. Ну что ж, благодаря отказу от вакцины или нет, жители города не превратились в зомби. Только в трупы.

Разработанная вакцина прекрасно справилась с вирусом, чем спасла тех ученых, кто ее разработал и небольшое количество сохранивших благоразумие и вышедших на улицу жителей нашего и других, оказавшихся в подобной ситуации, городов. Вакцина не была способна остановить процесс фиброза легких, но на самых ранних стадиях заражения, пока никакие симптомы себя не проявили, выжигала полчища вирусных микроорганизмов, чем доставляла вакцинированому человеку лишь некоторый дискомфорт в виде несварения желудка.

Также нашлись генетически иммунные к вирусу. Сопротивляющийся заражению и, таким образом, скоропостижной смерти, ген передавался по наследству, в связи с чем сейчас в городе, кроме вакцинированных, остались поколения близких и дальних родственников.

Мне посчастливилось обладать иммунным геном по материнской линии. Об этом мы узнали, когда на маму в магазине накашляла синяя продавщица, и родители, приняв свою судьбу, закрылись дома, думая, что это конец. Они не открывали мне дверь, несмотря на то, что я, рыдая, просидела в их подъезде три дня, спустя которые, без каких-либо симптомов, родители, седые больше, чем положено в их возрасте, согласились еще и привиться.

В тот июльский день, ровно три года назад, я так и не вышла из ателье посмотреть на Лизу, пока ее не забрали доктора. Общество тела Елены было для меня не лучшим выбором, но хотя бы помогло оттянуть момент осознания случившегося. Помню, как меня тоже посадили в «скорую», в нос ударил резкий запах нашатырного спирта, после чего я заметила, что мне задают вопросы, а я даже на них что-то отвечаю. Зарина в тот же день уехала в Екатеринбург к родным, и больше я о ней ничего не знаю, на телефон она не отвечает, в интернет не выходит. Стараюсь не думать о страшном. А где Лиза успела заразиться? Она была такой общительной и доброй. Как раз такие добряки первыми погибают в фильмах, немного наивный персонаж, еще не знающий, чего нужно опасаться, идет прямо на верную смерть, зато на ее опыте выживают главные герои. Но Лиза не была второстепенным персонажем! Это не правильно и ее столько ждало впереди! Вот кому должен был достаться иммунный ген.

Сейчас эпидемии больше нет. Все, кто мог умереть, этого не избежали, оставшиеся же начали жизнь с чистого листа. В большие опустевшие города начали заново заселяться, хотя в намного меньшем масштабе. Люди осознали прелесть жить на природе в изоляции, и теперь так не стремятся толпиться в городах.

Уже темнеет, и ноги замерзли, значит, пора возвращаться. Иду обратно за ботинками, и включаю фонарик, чтобы не наступить в стекло. Даже если бы человечество было стерто этой или любой другой эпидемией, его следы еще долго будут повсюду.

В том месте, где разулась, ботинки я не нахожу. «Неужели украли?» – проскальзывает у меня в мозгу. Я закрываю один глаз, чтобы после выключения фонарика быстрее привыкнуть к темноте. Через двадцать секунд выключаю свет и остаюсь одна на темном берегу. Все еще достаточно темно, поэтому начинаю часто и глубоко дышать, чтобы насытить мозг кислородом и обострить все свои чувства. Но вместо четкого изображения окружающей действительности лишь слышу громкий смех:

– Ахахха, Таш, ты помнишь, что ты не секретный агент… ахахха… и тебе не обязательно пользоваться методами разведчиков для того, чтобы понять, что это я спас твои ботинки от чаек?