Навий корень

– Да-да, конечно! – спохватившись, соседка заторопилась к выходу.

Уже в дверях снова обернулась.

– Ты, Егор, если что, обращайся ко мне. Ладно? Мы же не чужие, все-таки.

– Да… конечно. Спасибо, – механически кивнул Егор.

И выдохнул, лишь когда дверь за ней с тихим щелчком закрылась.

Вот теперь уютная и знакомая с детства квартира неожиданно стала казаться пустой и огромной. И странно чужой. Словно воздух лишился вдруг важного компонента, без которого стало немыслимо больно и трудно дышать. Вроде и дышишь, вдох-выдох, вдох-выдох, но при этом каждый вздох – через муку…

Он не знал, как долго стоял вот так, в коридоре, в безуспешной попытке охватить оцепеневшим разумом произошедшее. Разве так может быть?! Раз – и нет человека? Словно вычеркнули из списка резким росчерком карандаша?…

Спустя некоторое время в горле окончательно пересохло. Как сомнамбула, Егор машинально двинулся на кухню и, войдя, застыл на пороге.

На столе, на широком блюде с ромашками, собранные в кокетливую пирамидку все еще лежали пышные румяные пирожки, испеченные БабНадей. И записка. Та самая – с фотографии.

«Мы ждем тебя дома!..»

Ощутив, как предательски начинает трястись подбородок, Егор схватил графин, чтоб налить воды в стакан, но тотчас поставил на место. Руки тоже тряслись.

Не порядок! Возьми себя в руки, ты же мужик…

Только вот быть мужиком сейчас категорически не хотелось. Вместо этого хотелось сжаться в комок и скулить – громко и жалобно, как потерянный на улице пес.

Так и не выпив воды, Егор снова вышел из кухни и, не глядя, побрел вглубь квартиры, очнувшись, лишь когда пальцы машинально сомкнулись на ручке двери, ведущей в комнату БабНади. Еще несколько секунд внутренней борьбы, ручка повернулась, и негромкий щелчок замка впустил его в тихую осиротевшую спальню.

Последний раз он здесь был, кажется, пару дней назад – заходил за забытыми на столике очками по просьбе БабНади. Тут все было, как обычно. Старая крепкая кровать с мягким матрасом – сколько ночей он провел здесь в детстве, засыпая под бабушкины сказки! – полки с любимыми книгами БабНади, трюмо с разноцветными баночками и флакончиками, небольшой иконостас в углу. Стопка книг на тумбочке под иконостасом чуть покосилась, словно кто-то недавно вытаскивал что-то из середины. Впрочем, не удивительно – БабНадя всегда начинала и заканчивала свой день молитвой. Да-да, именно так – всегда! Мать рассказывала как-то Егору, что его отец, зять Надежды Сергеевны, поначалу очень сильно недоумевал – как это его теща, уважаемый профессор кафедры культурологии, при всей своей рациональности может быть такой верующей женщиной? А она вот могла. В БабНаде удивительным образом сочетались глубокая набожность и живость характера, вера в сверхъестественное и здравый смысл. В конце концов, по словам матери, убедившись, что никто его в церковь насильно тащить не собирается, отец Егора успокоился и пришел к выводу, что у тещи это что-то вроде профессиональной деформации. Невозможно, видимо, годами изучать всевозможные культуры и религии и в итоге не углубиться ни в одну из них.

Егор рассеянно усмехнулся, вспоминая все это. Потом аккуратно поправил неровную стопку, бережно касаясь пальцами потертых книжных корешков. Помнится, раньше БабНадя и его пыталась научить молиться, но Егор, выучив только «Отче Наш» и еще пару недлинных молитв, решил, что с него достаточно.

Тихо вздохнув, он еще раз медленно прошелся по комнате и присел на кровать, машинально скользя взглядом по стенам уютной спальни.

Фотографии… Много. Разных. Все в красивых рамках – одни в фигурных пластиковых, другие в резных деревянных. Фотографии занимали почти целую стену, и на всех были только они четверо – БабНадя, родители и сам Егор. Самый старый снимок был примерно двадцатилетней давности, его ровесник, более ранних фото не было ни одного. Егор помнил, как однажды спросил БабНадю, почему она так любит снимки именно этого периода, на что та с улыбкой ответила:

– Потому что на них – все самое драгоценное для меня.

Сердце снова болезненно сжалось в груди…

Взгляд упал на трюмо, зацепившись за белый прямоугольник, выделяющийся на темной полировке столика. Конверт? Да, похоже, простой почтовый конверт без адреса. Интересно, кому БабНадя решила написать бумажное письмо? Он ведь знал, что высоко она ценит преимущества электронной почты… то есть, ценила.

Егор медленно взял конверт, тот еще не был заклеен, и аккуратно достал сложенный вдвое листок.

«Дорогой Егор!»

На мгновение сердце сбилось с ритма, и дыхание перехватило. Письмо – ему?! Егор впился взглядом в ажурные черные строчки, не веря своим глазам.

«Дорогой Егор!

Если ты читаешь эти строки, значит, я уже умерла. Да, прости, милый, мое время подходит к концу, я это знаю. Очень жаль оставлять тебя одного, но… рано или поздно все заканчивается.

Знаю, ты непременно найдешь это письмо. Оно – моя последняя просьба к тебе, дорогой внук. Пожалуйста, не откажи в помощи».

В помощи?! Егор удивленно расправил страницу.

«Милый мальчик, ты помнишь те сказки, что я рассказывала тебе в детстве? Сказки о Нави, где обитают странные и страшные существа? Истории о мире, который находится по ту сторону жизни?»

Навь! Уже второй раз за сегодня ему встречается это название! И – да, он действительно кое-что припоминал…

«Знай, дорогой мой, что все эти истории – не сказки, не выдумка. Навь реальна, она существует – заявляю это со всем своим профессорским авторитетом. И сейчас где-то там, в Нави, бродит моя душа».

Егор, моргнув, перечитал последнее предложение. Что?! Сколько он себя помнил, БабНадя была убежденной христианкой, почему тогда пишет подобное?! Странно…

«Нет, я вовсе не сошла с ума, не впала в ересь, и не скатилась на старости лет в маразм. Это – чистая правда, хоть ее и нелегко объяснить с точки зрения здравого смысла. Просто верь мне, Егор, прошу – так, как верил всегда. Это важно, потому что сейчас только ты можешь мне помочь».

Пальцы, держащие письмо, дрогнули.

«Дорогой, прошу, выведи меня оттуда. Отправляйся в Навь и помоги мне ее покинуть».

Что?! О чем она говорит? В голове, как болотная мошкара, хаотично заметались мысли. Может, он просто в шоке, и ему это все мерещится?…

«Нет, я вовсе не прошу тебя вернуть меня к жизни. Мое время закончилось, и я ни о чем не жалею. Но, чтобы уйти к свету, мне сначала нужно покинуть Навь. Поверь, это очень важно, и не только для меня одной».

Так, ладно. Соберись, Егор! Если это правда, значит надо что-то делать…

Но что?!

Он опять взялся за письмо.

«Для того, чтобы попасть в мир Нави, тебе понадобится навий корень. Ты сумеешь его найти, я уверена в этом. Просто съешь кусочек, и путь в Навь сам откроется перед тобой. Ступай с Богом, и ничто плохое не коснется тебя в пути».

Как сквозь сон, до него донесся собственный вздох.

Как?! Откуда?!

Если раньше он еще сомневался, то теперь, после слов о навьем корне, все сомнения разом исчезли. Не бывает таких совпадений! По спине невольно поползли мурашки от странного предвкушения. С каждым новым словом пустота в груди исчезала, заполняясь решимостью и какой-то безумной надеждой.

«Помни главное, милый – живому в мире Нави нельзя находиться дольше девяти дней! Это закон!

И еще. Хорошенько поешь перед дорогой, неизвестно, когда удастся сделать это в следующий раз. И, ради всего святого, следи за тем, что ешь!».

Вот теперь он узнавал бабулю! Егор даже невольно улыбнулся, словно вновь ощутив ее незримое присутствие рядом собой. Глубоко задумавшись, машинально сжал пальцы, ненароком сминая письмо, спохватился, ахнул и снова торопливо расправил листок. И только теперь заметил небольшую приписку внизу.

«P.S. Милый, помни, не задерживайся в Нави ни в коем случае! А когда вернешься, найди второе письмо в книге. В какой именно? Ты поймешь это, но позже.

Целую, бабушка Надя».

Он перечитал письмо еще пару раз, словно пытаясь выучить наизусть, и лишь после этого, наконец, услышал, как вдали настойчиво и тревожно звонит мобильный. Кажется, уже не в первый раз… Точно, он ведь так и оставил его на полу в прихожей!