Драконий оборотень

Отец неторопливо отложил бумаги в сторону, и, наконец-то, обратил внимание на меня. Точнее, уставился – со смесью удивления и осуждения. Я попыталась представить себя со стороны – и тут же была вынуждена с ним согласиться.

Всклокоченные длинные волосы, заплетенные в небрежную косу, бледная из-за отсутствия света и свежего воздуха физиономия – и, в довершение ансамбля, наряд, состоящий из просторной льняной рубахи и таких же штанов, больше всего смахивающий на робу арестанта. Не удивительно, что горничные так на меня пялились. Обрадовавшись возможности хоть на время покинуть башню, я проделала это с такой скоростью, что даже не успела взглянуть на себя в зеркало, совершенно забыв, что в кресло с книжкой я перебралась прямиком из постели.

Оторвавшись от созерцания моей живописной фигуры, Владыка забарабанил пальцами по столу, собираясь с мыслями. Молчание затягивалось.

– Эм… Как твои дела? – произнес, наконец, он, явно не зная, с чего начать разговор.

– Чудесно, – не удержалась я от сарказма. – Спасибо, что спросил.

Было даже забавно вести эдакую непринужденную беседу с человеком, продержавшим меня взаперти целых три года и до сих пор общавшимся со мной исключительно с помощью записок.

Еще одна продолжительная пауза.

– Есть одно дело… – медленно, словно подбирая слова, произнес отец. – Дело, требующее твоего участия. Вопрос… э, первостепенной важности.

Я изобразила на лице вежливый интерес. Впрочем, мне и впрямь было любопытно. Сегодняшний день, как ни крути, выпадал из череды скучных серых будней, из которых состояла моя жизнь уже долгое-долгое время.

– Сегодня Элдар посетят гости из одного очень далекого государства… – Казалось, Владыка тщательно взвешивал каждое слово, словно боялся сказать лишнего. – Прибудут во второй половине дня, ближе к вечеру. Мне бы хотелось, чтобы ты лично присутствовала при нашей встрече и постаралась произвести на них хорошее впечатление… Надеюсь, я могу на тебя рассчитывать?

Чувствуя себя, мягко говоря, весьма удивленной, я, тем не менее, машинально кивнула. Произвести хорошее впечатление? Зачем? И кто эти гости?.. Вопросы роились в моей голове, будто пчелы в улье, и каждый норовил первым вылететь на язык. Я уже собралась задать их вслух, но отец меня опередил.

– Прекрасно! – Звучно хлопнув ладонью по столешнице, он удовлетворенно откинулся на спинку кресла. – Жду тебя в тронном зале через четыре часа. Ступай.

И, еще раз окинув меня внимательным взглядом, он ворчливо добавил:

– И, будь добра, приведи себя в порядок! – после чего сразу же взял в руки следующий документ, недвусмысленно давая понять, что аудиенция закончена.

Обескураженная, я вышла из библиотеки и обнаружила, что за дверью снова околачивается все тот же здоровенный детина, больше похожий на деревенского кузнеца, способного гнуть подковы одной левой, чем на ливрейного лакея. Тихонько подойдя к нему сзади, я громко поинтересовалась:

– Не меня ли ждешь?!

Парень подскочил, с удивительной для его комплекции ловкостью разворачиваясь в прыжке ко мне лицом. Хорошая реакция, невинно похлопала глазами я. Узнав во мне давешнюю знакомую, детина разочаровывающе быстро пришел в себя.

– Вас, – признался он со вздохом, свидетельствующим, что это обстоятельство его не слишком радует. – Пожалуйте за мной.

И, к моему удивлению, повел меня не обратно в башню, а направился к лестнице, ведущей наверх, в жилые комнаты замка.

– Это что же, – с любопытством спросила я, поднимаясь следом за ним по ступеням на второй этаж. – Тебя ко мне приставили в качестве прислуги?

Детина, не сбавляя шага, кивнул.

– Ага, навроде того.

– Ну и кто же ты таков? – Я едва поспевала за его широким шагом, позволяющим легко перешагивать через ступеньку.

– Кузнец я… То есть, бывший кузнец. Из Забродичей… – Похоже, заикаться от испуга он давно перестал.

Я мысленно похвалила себя за проницательность – все-таки и впрямь кузнец! На вид работнику молота и наковальни было лет двадцать-двадцать пять.

Мы пересекли холл и повернули направо. Теперь я уже начинала догадываться, куда мы идем.

– Неужели никого более подходящего в прислуги не нашлось?

Парень пожал плечами.

– Не-а, никто больше не захотел. Все боятся с умертвием связываться.

Он бросил на меня мельком извиняющийся взгляд, но я и не думала обижаться. Ничего другого я, собственно, и не ожидала, а потому с возрастающим интересом посмотрела на кузнеца.

– А ты, значит, захотел? И не боишься? Или все-таки… – я попыталась представить себе, на какие выгоды можно рассчитывать от общения с «умертвием», коим являлась я в глазах селян, но быстро сдалась.

Для кузнеца же, похоже, ответ был очевиден.

– Так ваш батюшка пообещали тому, кто вам прислуживать согласится, сотню гривенников золотых и лошадь в придачу!

Вот теперь удивилась я.

Нет, ситуация с необходимостью дополнительной оплаты услуг, оказываемых челядью моей скромной особе, совершенно не удивляла. Нежелание прислуги общаться с нечистью уже давно не было для меня новостью. Но – сумма! Да за такие деньги любой крестьянин мог не только дом с пристройками построить, но и стадом коров обзавестись! Это надо же, как отец расщедрился…

– И что же, за такие-то деньги никто, кроме тебя, не вызвался? – Я, наконец, догнала его и остановилась, переводя дух. Тем более, что мы, похоже, пришли.

Мой спутник отрицательно покачал головой.

– Говорю же, боятся.

– Ух ты!.. – негромко пробормотала я. Даже не верилось, что страх окружающих передо мной был столь велик. Я начинала себя невольно уважать! Однако сам кузнец, глядя сверху вниз на меня, растрепанную и в мятой пижаме, едва достающую ему до плеча, явно начинал сомневаться в целесообразности подобных страхов.

– Ну а ты? – продолжала упрямо допытываться я. – Не боишься умертвию прислуживать? Вдруг я тебя… съем!

Я попыталась изобразить кровожадный оскал, но тут и дураку было ясно, что такую гору мускулистой плоти мне и за месяц не осилить. Кузнец же в ответ окинул меня внимательным взглядом, сунул большие пальцы за пояс и, глядя куда-то поверх моей головы, задумчиво сообщил:

– Прошлой зимой я на медведя-шатуна с простой рогатиной ходил. Один!

Он опустил глаза и снова оценивающе осмотрел меня с головы до ног. Пожалуй, намек был более чем прозрачен.

– Туше… – буркнула я, сдаваясь. И нажала на дверную ручку.

Стоя на пороге моей старой спальни, мы еще некоторое время попрепирались с кузнецом о тонкостях его полномочий. В конце концов я затворила за собой дверь, все еще негромко посмеиваясь. Кузнец, к своему неудовольствию, остался снаружи, в пятый раз повторив мне, чтобы "ежели чего", я обращалась к нему за помощью. Честно говоря, было трудновато представить его с расческой в руках, колдующего над моими волосами, или помогающего мне в выборе платья, поэтому я только от души посмеялась над его предложением.

Окинув комнату рассеянным взглядом, я мимоходом отметила, что здесь ничего не изменилось. Все вещи оставались на тех же местах, где я видела их в последний раз – даже расческа, небрежно брошенная мною на подоконнике три года назад, лежала там же. Я взяла ее в руки. На деревянной поверхности подоконника остался четкий след – внутри чисто, снаружи пыль. Я посмотрела на расческу. На ней тоже лежал толстый слой пыли.

«Комната умертвия», – с усмешкой подумала я. Хороший повод для горничных, чтобы отлынивать от уборки. Если бы мама была здесь, она бы ни за что не допустила подобного разгильдяйства.

Если бы мама была…

Но ее не было – и прислуга вытворяла, что хотела.

* * *