Попал так попал

Он повесил постиранные портки на веревку и взял следующий мешок с бельем. Жрать хотелось невероятно, не есть, а именно жрать. В животе утробно заурчало, завыло. Кто-то из товарок сунул ей в руки сухарь. Он его практически полностью запихал в рот, жевать деснами и дырявыми зубами было больно, но голод был сильней.

– Ты бы его хоть размочила, кипятка то полно, – сказала приятельница, – Опять вчера голодная спать легла?

– Не помню я вчерашний день, да и остальные тоже не помню, – ответил он.

На заднем дворе появился страшный маленький корявый китаец, и начал браниться на женщин на смеси русского и китайского языков. Орал, что работают медленно, а там белья еще много принесли.

– Ты чего, корова, встала и жуешь? – накинулся он на Владку.

– Есть хочу, – ответил попаданец ему.

И тут же получил тычок в плечо.

– Эээ, ты чего совсем оборзел? – возмутился Влад, потирая плечо.

Китаец снова замахнулся, чтобы ударить, но получил мощный хук с правой, от которого он полетел в корыто с водой. Там его тощая пятая точка и приземлилась, устроив небольшой потоп во дворе. Прачки начали хохотать, а китаец пытался выбраться из глубокого корыта, барахтаясь ногами и руками. Он что-то верещал на своем языке.

– Убирайся, убирайся, – заорал он, – И чтобы я тебя тут больше не видел.

– Ага, сейчас, деньги только за работу заплати.

Женщины притихли и перестали веселиться.

– Ты ничего не заработала, – орал он, – Убирайся.

Вдруг у Влада всплыли в голове чужие воспоминания: вот она стирает батистовые блузки, а ей платят, как за постельное, вот обвиняют, что она испортила вещь, и не отдают денег за весь рабочий день. Некрасивыми картинками нарисовалась работа в голове прошлой хозяйки тела. Обманывал и дурил каждый раз китаец Владку, да еще лишний раз старался или ударить ее или схватить за какую-нибудь выдающуюся часть тела.

– Ты мне сейчас за все заплатишь, – сказал Влад и выдернул китайца из корыта.

– Пошла вон, корова, я тебе ничего не должен, ты мне вещи испортила, – продолжил верещать китаец.

– Ага, сейчас, – он тряхнул несколько раз коротышку, – Денег давай, иначе, я тебе сейчас такой ущерб учиню, что ты долго будешь с клиентами рассчитываться.

Китаец потянулся к палке, которая висела у него на поясе, и тут же был опрокинут назад в корыто. Влад его развернул к себе спиной и принялся топить в воде, периодически вынимая его оттуда, чтобы уж совсем не захлебнулся. Во дворе стояла тишина, женщины перестали стирать и только наблюдали за происходящим. Китаец не мог справиться со здоровой Владкой.

– Ну, что, деньги отдашь, все, что я заработал? – спросил он у него, вытаскивая узкоглазого из корыта.

Китаеза закивал головой, и Влад его отпустил. Коротышка полез за пазуху и вытащил кошелек, отсчитал две копейки и положил на руку прачке.

– А за все остальное? За батистовые рубашки, за якобы испорченную вещь, за припрятанные мешки? Считай, давай, а то опять мыть тебя буду.

Владка все ему припомнила, и китаец все выкладывал и выкладывал ей на ладошку монетки.

– Сколько стоят у вас услуги проститутки? – спросил попаданец.

– Десять копеек, – ответил китаец.

– Клади еще десять монеток, – сказал Влад, кивнув на руку.

– За что? У нас с тобой ничего не было, – возмутился коротышка.

– За то, что ты своими грязными лапами меня мацал.

– Девки за потрогать две копейки берут.

– Тебе все дни посчитать? – Владка улыбнулась нехорошо своими пеньками.

Китаец зло кинул ей десять копеек на ладошку. Получилось весьма недурно.

– И бабам вечером все правильно, чтобы выдал, а то приду и утоплю прямо в корыте. Понял? – Владка тряхнула китайца.

– Я тебя встречу в каком-нибудь темном углу и убью, – зашипел китаеза.

– Со своими огрызками что ли?

– Тебе повезло, что моих братьев на месте нет, а то бы мы тебе задали, – потряс узкоглазый кулаком.

Влад подобрал палку с земли, покрутил в руках, осмотрел ее внимательно. Китаеза шарахнулся от нее в сторону, решил, что она его сейчас бить еще палкой будет.

– Хорошая вещь, возьму, пожалуй, себе.

Он сдернул с веревки китайские штаны и рубашку, свою юбку, носовой платок, в который завернул заработанные деньги.

– Адьюс, китаеза, пока девочки, – махнула Владка и потопала со двора на улицу, – Не поминайте лихом. Владка начинает новую жизнь.

Глава 4 Владка начинает новую жизнь

Влад в переулке стащил с себя мокрую вышиванку и натянул на себя чужую китайскую одежду. Пощупал рубашку и штаны, ткань была приятной на ощупь, и тело от нее не чесалось, как от грубой одежды. Вещи свои он не стал выкидывать, уже понял, что в этом мире туго с ними. Решил, что дома разберется, что с ними делать.

Вышел из проулка и потопал по улице. Народ на него оглядывался, а некоторые шарахались и переходили на другую сторону. Влад рассматривал дома и улицы, разглядывал людей. В основном стояли обыкновенные двухэтажные дома, встречались и трехэтажные особняки. Все здания стояли плотно друг к другу, иногда их разделяли проулки. Он силился понять, где и в каком времени он находится.

Улица напоминала ему английский город 18-19 века, да и люди были одеты в одежду той же эпохи. Хотя, встречались и такие индивидуумы, которые шныряли туда-сюда в странных балахонах. Странно все это, – подумал он. Его чуть не сбил мужчина в авиаторском шлеме, кожаной куртке и галифе. Он быстро проскочил мимо и завернул за угол дома.

Откуда-то сбоку потянуло ароматом хлеба, голова закружилась от голода. Влад, как под гипнозом забрел в пекарню. На прилавке стояли ровным кирпичиком буханки хлеба: белого, серого, черного, лежали булки и батоны, красовались сахарные и маковые плюшки. Он громко сглотнул слюну.

– Сколько? – спросил он у розовощекой толстушки продавщицы.

Она внимательно окинула его взглядом, и стала перечислять, показывая толстым пальцем на изделия из теста.

– Три копейки, две, одна, полушка, четвертушка, – сказала она.

Три копейки стоила большая маковая плюшка посыпанная сахаром. Влад не отрывал от нее взгляда, но прекрасно понимал, что теперь он безработный, и если тратить на такие вкусности деньги, то к вечеру ничего не останется. Как-то на ум резко пришли Владкины дети. Они для него были никто, а вот для той самой женщины, чье тело он занял, они были родными. Да и вообще как-то было неправильно все это, дети не должны работать, они не должны голодать, не должны прятаться от пьяного папаши и бояться его.

Влад покопался в импровизированном кошельке из носового платка, вытащил четвертушку копейки и протянул ее продавщице.

– Вот этот, – ткнул он в серый кирпич.

– За этот полушку, или половинку отрежу, – сказала она.