Табу

Сегодня есть только я. Только мои желания. Никаких: семья, должна и прочее.

Как только эта мысль промчалась в моей голове, сердце ухнуло от облегчения. И меня понесло… Легкие расправились, непролитые слезы высохли. А в животе запорхали бабочки. Легкость и невесомость. Перестала следить за внимательными взглядами. Слушала музыку и летала. Все мысли исчезли, оставив в голове лишь настойчиво – ясный образ тупого качка. Лазарь застыл в голове прочно засевшей занозой, и никуда не собирался проваливать.

– Раздевайся, – прошипел он мне, ворвавшись в теплый салон авто в полураздетом виде. На его идеальном торсе таяли снежинки, но он даже не морщился, буравил меня взглядом, правда, всего лишь мгновение. Потому что вскоре я оказалась на заднем сидении своей новенькой машины. Уложив меня на спину, стал срывать спортивную майку, возрадовавшись отсутствию бюстгальтера. Ледяные руки опустились на грудь, заставив меня выгнуться, как кошку. Я готова была орать не от холода, а от наслаждения. Его взгляд, наполненный живым огнем, полосовал меня, холод рук остужал. Меня бросало то в пот, то знобило. Я словно летела. Нет! Скорее, падала с крутого обрыва, не зная, что меня ждет внизу.

Он не разговаривал со мной. Просто делал свое дело, забирая то, что душило меня изнутри. Как только на мне не осталось ни грамма одежды, Сережа быстро поставил меня на колени, развернув лицом к незатонированному заднему стеклу. Не дав и опомниться, вошел так быстро, что сбилось дыхание.

Мои руки сжимали кожаные подголовники, как опору. Он прижимал меня к спинке сидения, замирая на пару секунд, чтобы я ощутила всю мощь его тела, весь жар его дыхания и власть, которой он упивался, наполняя меня собой вновь и вновь. Мне оставалось только смотреть на трассу, по которой изредка проезжали машины. Яркий свет фар скользил по моему лицу, шее и груди. Водители, шокированные откровенной картиной, слегка притормаживали, затем скрывались за крутым поворотом. От закипающего возбуждения я орала так, что звенели окна, голос срывался, переходя на сиплый шепот, но потом вновь выкрикивала проклятия в сторону Лазаря…

– Он не сводит с тебя глаз, – прошептала Санька, возвращая меня с небес на землю. Потребовалась пара секунд, чтобы глаза привыкли к свету, а помутневший от возбуждения разум помог вспомнить, где я. Низ живота болезненно пульсировал. Сердце нервным танцем гнало кровь по венам, меня штормило, и пробивала дрожь… Я была в шаге… всего в одном мгновении от апокалипсиса. Но как только поняла, кто на меня смотрел все это время, вспыхнула с новой силой.

– Лазарь… – прошептала, пробираясь сквозь толпу. Он быстро исчез из поля зрения, но уже через мгновение наткнулась на него в плотном кольце танцующих. Он был, как обычно, достаточно хорош и невероятно сексуален. Ладони, что сжимали мою грудь, были спрятаны в карманы джинсов.

– Раздевайся, Лазарь… Раздевайся. Немедленно…

Глава 11

****Лазарь****

Проснулся от собственного тяжелого дыхания. Грудь проваливалась, сдавливая сердце и напряженные от частого дыхания легкие. Боль сковывала все тело. Я знал, что нет смысла пытаться встать. Такое случалось со мной довольно часто.

Приступы паники грозились меня убить во сне уже много лет, но за мгновение до остановки дыхания я просыпался, обводя комнату мутным взглядом. Это как плыть на деревянном плотике и периодически тонуть. Сначала ты барахтаешься, пытаясь не нахлебаться мутной воды, мотивируешь себя правильными мыслями, настраиваешься, ищешь положительное в самой дерьмовой ситуации, а потом ломаешься, как старая деревянная кукла с подгнившими креплениями. Ты еще здесь, но уже предвкушаешь горький вкус слабости на своих губах, еще думаешь о борьбе, но усталость перетягивает тебя на свою сторону, делая безвольной куклой.

Как только силы покидают тебя, паника овладевает разумом, телом и дыханием. Легкие перестают расправляться, блокируя рывки кислорода спазмом, и ты начинаешь умирать каждую секунду. Клетки отмирают, унося тебя, прошлого, на глубину черного озера. И ты сдаешься. Расслабляешь тело и открываешь рот, чтобы это закончилось, как можно скорее. Глотаешь воду, не замечая ее безвкусности и илистой мутности. Но именно в этот момент тебя, как нашкодившую шавку, выдергивают из властных рук темноты, возвращая на хрупкий плотик. И тебе вновь приходится приспосабливаться, вдыхая воздух и выплевывая воду с комками ила и собственной крови.