Чистильщик

– Он был бы очень разочарован, когда после смерти моего отца поток пожертвований бы иссяк.

– Мои соболезнования.

– Они опоздали на десять лет.

– Могу я спросить, что с ним случилось? – осторожно произнес наставник. – Он был не стар и довольно крепок, как я слышал.

– Сердечный приступ. Застиг ночью, в покоях, тело нашли утром. Разрыв желудочка, тампонада… лекарь написал мне, очень винился. – Чистильщик усмехнулся. – Только кого и когда могли вернуть извинения?

– Кому перешел герб?

Альмод пожал плечами:

– Не интересовался. Я потерял на него право еще в тот день, как попал сюда.

– Но цвета носишь…

– Почему бы и нет? – он снова усмехнулся. – Но мне кажется, профессор, вы тянете время, задавая вопросы о делах многолетней давности, а сами пытаетесь найти доводы… Десять лет назад вы не были так упорны.

– И до сих пор стыжусь этого.

– Что ж, у вас будет еще один повод устыдиться… потому что нужных доводов вы не нашли. Или хотите заменить его сами?

Наставник изменился в лице. Чистильщик широко улыбнулся (до чего же мерзкая у него улыбка!) и перевел взгляд на Эрика.

– Хватит подслушивать.

– Я не…

– Четверть часа пошла. Собирайся. Не успеешь – уйдешь, в чем есть. Будешь сопротивляться – уведу силой: пока ты со мной не справишься. Попытаешься сбежать – найду и убью.

Эрик до крови прокусил губу. Еще не хватало разрыдаться прилюдно.

Глава 3

Общая спальня была пуста, хвала Творцу, все на занятиях и не придется никому ничего объяснять. Эрик рухнул плашмя на кровать: ноги не держали и все вокруг казалось каким-то ненастоящим, неправильным, словно грубо намалеванные картинки за сценой ярмарочного балагана. Сухо всхлипнул: слез не было, но горло перехватывала судорога, мешая дышать. Идеальный материал, пропади оно все пропадом.

Про чистильщиков говорили разное: несравненные бойцы, одинаково искусно владеющие и даром и клинком, обладатели тайных знаний, позволяющих быть одновременно в двух разных концах страны, а то и мира, прорицатели. Никто не знал, что из этого выдумки, а что правда. Но до тех пор, пока только они могут остановить тусветных тварей, способных в несколько часов превратить в стеклянную пустыню деревню, а то и город, любой из них мог забрать в орден любого одаренного, от школяра, только-только переступившего порог университета, до королевского гвардейца, а то и ректора. В прошлый раз подобное случилось год назад. С той девчонкой, Рагной, Эрик не ладил и потому особо не вспоминал. О нем, наверное, тоже мало кто вспомнит. А кто-то и порадуется: соперником за место на кафедре меньше.

Эрик заставил себя сесть: с этого гада действительно станется забрать в чем есть, а до лета еще далеко. Впрочем, собирать-то ему особо нечего, всех вещей – сундук у изножья кровати. Две смены белья, одна – одежды, теплый плащ, да уличная обувь, все выданное в кладовой университета. Из по-настоящему личного только закладка для книг из резной слоновой кости, да вышитый бисером кошелек – подарки Мары. Еще записи с лекций, но вряд ли теперь есть смысл тащить их с собой. Даже книги – библиотечные. Жаль, конечно, что не успел хотя бы начать историю о похождениях купца за морем. При мысли об этом Эрик расхохотался вслух. Конечно, именно о непрочитанном стоит сожалеть больше всего. Впрочем, книгу можно взять с собой. Кто теперь посмеет ему хоть что-то сказать?

Он сложил вещи аккуратной стопкой на покрывале, размышляя, во что бы их собрать. Университетский сундук слишком тяжел, холщовая сумка, с которой он время от времени выходил в поселок – чересчур мала. Раздумья оборвал появившийся в дверях спальни Альмод.

– Кто вас пустил? – вслух удивился Эрик.

– А кто меня остановит? – пожал плечами тот. – Держи.

Эрик бездумно поймал что-то небольшое, блестящее. Перстень магистра. Совсем не так он думал его получить.

– Полагаю, эта безделица тебе быстро надоест, – сказал Альмод.– Но пока… чем бы дитя не тешилось.

«Безделица». Кое-то за такую платил в прямом смысле головой: самозванцев, пытавшихся выдать себя за одаренного, казнили немедля после разоблачения, и все равно такие находились. А сам Эрик мечтал получить перстень совсем не так. Он только сейчас обратил внимание, что чистильщик свой не носил. Не успел получить или в самом деле считал ничего не значащей безделушкой?

– Это тоже тебе, – Альмод подошел ближе, небрежно бросил на кровать кожаную торбу с ремнями

Торба была на удивление приличной, самое то, чтобы носить за спиной. Отличная выделка: вещь выглядела легкой и прочной. И дорогой, хоть всех украшений – тиснение по краю.

– Укладывайся и пошли. И, кстати, можешь говорить мне «ты». Раз уж нам теперь придется, – он усмехнулся, – сражаться плечом к плечу.

Эрик хмуро промолчал. Говорить не хотелось. Вообще ничего не хотелось.

Мара бросилась ему на шею, едва Эрик вышел из спальни.

– Откуда ты? – он отстраненно удивился. Странно, но все чувства словно стерли. Как будто все происходило не наяву, а он лишь наблюдал за дурным балаганом.

– Отпустили попрощаться.

– А защита?

– Там еще двое. Успею. – Она отстранилась, заглядывая в глаза. – Это все, что тебя сейчас интересует?

Он не ответил – слов не было. Только смотрел – не насмотреться, не запомнить. И он так и не сказал… слова казались неважными, когда она рядом, а теперь, наверное, и незачем.

– Возьмите меня с собой, – вдруг попросила Мара.

– Сдурела? – выдохнул Эрик.

– Нет. – Она повернулась к чистильщику. – Я совершенно серьезна. Авторским плетением похвастаться не могу, но…

Альмод демонстративно оглядел ее – медленно, оценивающе, но не как женщину, а словно диковинную зверушку.

– Мне нужен один боец.

– Тогда вместо него.

– Мне нужен боец, а не влюбленная дура, – припечатал чистильщик. – Ты плетешь быстрее и четче, это верно. И дар у тебя сильнее. Но совершенно не умеешь справляться с чувствами. Третьего дня ты едва не лишилась рассудка от страха, сейчас – оттого, что боишься его потерять. Но возьми я тебя вместо него – через месяц поймешь, что все равно его потеряла, получив взамен только постоянные скитания и перспективу смерти в любой момент. Возненавидишь – его, себя, меня, конечно же. И я получу либо нож в спину либо необходимость снова искать и натаскивать бойца.

– Неправда, я…

– А так – неделю порыдаешь, через месяц привыкнешь, через полтора оглядишься и поймешь, что смазливых парней кругом полно. С умными хуже, но и это решаемо.

– Если что – я уже сейчас тебя ненавижу, – прошипел Эрик. – Не боишься ножа в спину?

– От тебя – разве что в грудь. А с этим я как-нибудь совладаю. Прощайтесь и пойдем.

Он демонстративно отвернулся, сложив руки на груди.

– Я буду ждать, – прошептала Мара.