Чистильщик

– Не стоит, – сказал Альмод, не оборачиваясь. – От нас не возвращаются.

– Да заткнешься ты, наконец! – Закричала она.

Эрик перехватил взметнувшиеся кулаки, прижал к груди, обнял.

– Ш-ш-ш… Не надо, – коснулся губами волос. – Хватит. Тебе сегодня нужна холодная голова. Еще защищаться.

– А ты можешь думать хоть о чем-то другом? – она отпихнула его, разрывая объятья.

Эрик приподнял ей подбородок, заглянул в полные слез глаза.

– Почему бы мне не думать о твоем будущем, если своего у меня больше нет? – Он поцеловал соленые ресницы. – Не вздумай провалиться. Ради меня, хорошо?

– Хорошо, – всхлипнула Мара. – Я тебя…

– Не надо, – он накрыл ее губы пальцами, не давая договорить. Улыбнулся. – Не стоит. Беги, время идет, а тебе еще надо умыться.

Она отшагнула назад.

– Беги, – повторил Эрик. – И покажи им всем, что ты не влюбленная дура, а полноправный магистр.

Она кивнула, развернулась, быстро-быстро застучали шаги по лестнице. Эрик откинул голову, глядя в потолок и часто моргая.

– Пойдем, – сказал Альмод. – С наставником прощаться будешь?

– Нет.

– Ну и правильно.

– Да иди ты со своим «правильно-неправильно», – не выдержал Эрик.– Сам как-нибудь решу.

– Они не стоят твоего внимания, – продолжал чистильщик, словно не услышав. – Даже у твоей девчонки больше смелости, чем у этих умудренных сединами. Они бросили тебя еще на защите. Боялись слово поперек сказать – а вдруг я в отместку заберу любого из них, чтобы через неделю вернуться за тобой.

– В смысле?

– Кто проверит, погиб ли новобранец от тусветных тварей, ошибки в плетении или недовольства командира? Рапорт написан, тело предано огню, отряду снова нужен четвертый.

Вот, значит, как…

– Хочешь напугать покрепче?

– Нет, зачем? Просто порой мне самому любопытно: многие ли из пропавших отрядов погибли не потому, что не справились с опасностью, а

потому, что командир окончательно зарвался?

– Еще сильней зарвался? – брякнул Эрик прежде, чем осознал, что несет. Охнув, закрыл рот рукой.

Альмод лишь заливисто расхохотался.

Чистильщики снимали комнату на станции. И то верно, зачем искать трактир, когда можно заночевать там же, где оставили лошадей, и где на следующий день придется забирать свежих? Помещение оказалось неожиданно просторным: в него не только поместились три койки, но и осталось пространство по центру.

Неслыханное расточительство для мест вроде этого, где постояльцев укладывали едва ли не штабелями. Да и выглядела комната чистой, и Эрик готов был поспорить: здесь не водилось ни клопов, ни тараканов, а если кто-то из предыдущих гостей нечаянно привез, то мгновенно вытравили. Такой, как Альмод, за таракана в похлебке спалит заживо.

Оставшиеся двое, устроившись на противоположных концах кровати, играли в «Загони льва» на маленькой и очень изящно сделанной доске. Впрочем, а как еще скоротать время? Ко второму-третьему году учебы большинство школяров обнаруживали, что ни в кости ни в карты играть стало невозможно, а проводить вечера исключительно за книгами подходит не всем.

В «Загони льва» по первости тоже многие пытались жульничать, передвинув или стащив с доски фигуру, но быстро прекращали такие штучки. Некоторые покупали собственные доски, но не так часто: даже резное дерево обходилось недешево, что уж говорить о наборе вроде этого, где каждая костяная фигурка крепилась к полю на тончайшем штырьке.

– Это Эрик, – сказал Альмод вместо приветствия. – Наш четвертый.

Девушка изучила его с откровенным любопытством, мужчина, обернувшись, глянул пренебрежительно и снова уставился на доску. Позиция в игре выглядела равной, так что дело было явно не в нежелании отвлекаться от напряженной партии.

– Это Ингрид и Фроди, – продолжил командир, и добавил, не меняя тона:

– Сворачивайтесь. Лошадей готовят.

Фроди развернулся, потягиваясь, снова оглядел Эрика.

– Запал тебе этот мальчишка.

– Видел бы ты, как его отстаивал Лейв, – ухмыльнулся Альмод.

– Это называется «отстаивал»? – не выдержал Эрик.

– Когда забирали меня, он не сказал ни слова. Может, еще через десять лет…

Он осекся, потянул из-за ворота цепочку.

Фроди грязно выругался. Ингрид, слетев с кровати, вытащила из-под нее торбу, такую же, как и та, что Альмод принес Эрику. Из торбы появилась папка плотной кожи, в которй обнаружились многажды сложенные листы тончайшего пергамента, склеенные между собой в одно здоровенное полотно. Когда его разложили по полу, оказалось, что это карта – и Эрик понял почему, по слухам, за карты чистильщиков предлагались целые состояния, а некоторые купцы даже нанимали ради них убийц – безуспешно, разумеется.

На цепочке Альмода обнаружилось плоское серебряное кольцо. Амулет мелко дрожал. Альмод опустил его на карту, и кольцо стремительно поползло в сторону от центра. Эрик следил за ним, разинув рот: ему никогда не доводилось слышать о подобном. Он попытался разобрать плетение и запутался почти мгновенно. Ничего, со временем разберется. То, что сплел кто-то один, может повторить и другой.

Кольцо остановилось у Кленовых лесов. Ингрид выудила из планшета еще один сложенный пергамент, снова развернула на полу. Эрик не удивился, обнаружив на нем подробнейшую карту провинции: город и окружающие деревни, леса, реки, поля, овраги. Кольцо снова двинулось и снова замерло, очертив окрестности Лиственя. Альмод протянул руку, поймал прыгнувший в ладонь амулет и замер, сжимая его в кулаке и глядя куда-то в пространство остекленевшим взором.

– Все, – сказал он, наконец. Вернул цепочку на шею. – Погнали.

– Ерунда какая-то, – сказала Ингрид. – Все знают, что нас трое.

Альмод пожал плечами.

– Новенького оставляем? – спросил Фроди. – Заплатить за комнату?

– Нет. С нами.

– Рискуешь.

– Ходить туда-сюда еще рискованней, а на перекладных слишком долго.

Фроди кивнул, покосился неприязненно, но ничего не сказал. Эрик лишних вопросов задавать не стал: когда непонятно, что происходит, лучше молчать и слушать.