Два выстрела

– Иначе я помогу тебе уйти, – прочитала вслух я конец письма, и мой собственный голос прозвучал так, словно приговор вынесен и все уже решено.

Должно быть повторяющиеся слова будут сниться мне в кошмарах.

Эрвин приподнял бровь. Он наклонил голову, присматриваясь к моей реакции.

– Истерики не будет?

Я промчала, глядя в одну точку перед собой.

– Адель.

Я медленно подняла глаза на Харриса.

– Это не первая угроза? – догадался он.

Вопрос только: как?

– Тот букет? – продолжил Эрвин, внимательно всматриваясь в мои глаза.

Его голос уже не был зол, как пару минут назад. Он говорил спокойно, наверное, боясь, что мне сорвёт крышу. И он не далек от истины.

– Букет. Открытка, – с большим нажимом повторил Харрис.

Я молча достала из кармана конверт и протянула его мужчине. Так и не достала подаренную открытку из пальто после прошлой встречи.

Эрвин медленно взял из моих рук черную бумагу и принялся читать:

– "Истина ранит сильнее, чем ложь, Адель. Готовься". Так… Ещё записки были?

– В почтовом ящике.

Эрвин кивнул пару раз.

– Я отойду буквально на пару минут. В датчике была всего одна стрела. Ты в безопасности, хорошо? – тихо сказал он, сжав мое плечо, заглядывая в мои, должно быть, пустые и отрешённые глаза.

– Да…

Эрвин ещё пару минут смотрел на меня, а затем отступил на шаг, разжав плечо, развернулся и размашистыми шагами направился по лестнице вниз, а я снова сползла спиной по стене, слушая эхо его шагов.

Что. Это. Всё. Значит?

*Примечание от автора: Всё описанное далее – исключительно образный язык, с помощью которого Адель передаёт своё внутреннее состояние. Звезда, свет и другие образы – только метафоры её эмоций и переживаний, а не реальные видения, мистические события или богословские концепции. Пожалуйста, учитывайте это при чтении.

В голове было пусто. Может, это такая защитная реакция организма на стресс. Но я не могла ни кричать, ни плакать. Просто смотрела в одну точку, ощущая, словно падаю в бесконечность. В черную пустую бесконечность. И я не смогу выбраться из нее. Не смогу. Это невозможно. И самое страшное – что у этой бесконечности нет дна. Я не могу просто закрыть глаза и ждать пока разобьюсь и это просто закончится. Я буду падать вечность. В темноте и этой чудовищной пустоте. И они будут медленно меня убивать и приносить боль. Но никогда не смогут убить. Всегда приближаясь чуть ближе к концу, но никогда не переходя эту грань. И чем дольше я падала, тем меньше понимала, кто я, где я, почему я…

А… кто я?

Так… а действительно, как меня зовут вообще? Зачем зовут?

Что это за место?

Я стала поворачивать головой, пытаясь понять хоть что-то.

Дверь. Стены. Надписи на этих стенах.

А на каком они языке? Что за язык?

А что в груди так быстро бьется? Так стучит неприятно… Это вроде сердце… А чьё оно? Моё? Стучит то в моей груди… Мое… А его создал Бог.

Значит оно не мое, а Бога, а я им просто пользуюсь.

Точно…Бог.

Что такое Бог? Нет… Кто такой Бог. Вот это я понимаю. И не головой, а где-то глубже. Очень хорошо… Бог…

Это…

Бог – вседержитель всей и всякой жизни. Он Сам источник этой жизни. Он дарует и забирает ее по Своему усмотрению.

Бог – это и есть жизнь.

Это свет.

Я подняла руки и стала массировать виски, хватаясь за знакомую мысль.

В черной бесконечности вдруг родилась звезда. Яркая и огромная. Будто пришел Сам Христос. Вернее, не звезда. На самом деле, я не могу объяснить, что это. Она будто нематериальна, это невозможно изобразить, но… И я называю этой звездой – потому что это единственное, что я могу привести в пример, но знайте, это далекий и несовершенный пример. Но… мне больше не темно. И эта звезда притягивает. Она… Она тянет меня к себе. И она такая прекрасная, но уничтожает своим светом всякую тьму и всякое несовершенство.

Я тоже несовершенна. И она может уничтожить меня. Но я все равно улыбаюсь. Эта звезда… Этот свет. Мой любимый свет. И я любима этим светом в ответ. Любима гораздо больше, чем ненавидима ему моя порочность, и я не буду уничтожена. Ведь в этом свете не только ярость и непринятие тьмы, но и милость ко мне. Такой незначительной и грязной, по сравнению с этим совершенством, но просто безусловно любимой. В этом свете безграничная любовь. Чистая и совершенная. Эта любовь неспособна мириться с тем, что пожирает мою душу и разрушает меня.

И я знаю – звезда уничтожит все темное во мне, но сохранит мою душу и всю оставшуюся вечность будет прибывать со мной в единстве, если я только позволю этому свету войти в меня. Если сама сделаю шаг навстречу протянутым полосам света в благодати. Если соглашусь принять его так же, как он принимает меня – без условий, без страхов. Это мой выбор: не прятаться, не сопротивляться, не продолжать падать, а открыть себя этому сиянию, чтобы оно могло сделать меня живой. И я уже не падаю, я лечу к звезде. Ближе… Ближе… Там моё счастье. Там я буду всегда улыбаться. Там всегда будет светло.

Адель.

Меня зовут Адель. Я вижу это имя… Не знаю где, просто вижу. Или слышу. Слышу везде и ниоткуда одновременно…

Я Адель… Адель… Бер… Или Д… Ди… Ладно, остановимся на имени.

Еще не время.

Нужно открыть глаза. Я непременно вернусь к этой звезде. Я непременно к ней вернусь и буду там жить. Вечность. А пока… Пока не время. Мне нужно вернуться в черную бесконечность. А потом я вернусь домой.

– Адель, – Эрвин тормошит меня, держа за плечи.

Я немного заторможено соображаю, но с трудом фокусирую взгляд на мужчине.

– Всё нормально?

–Да-а, – протягиваю я, накрывая щеки ладонями.

Чувство потерянности и страха исчезло так же быстро, как и возникло.

– Ты знаешь кто это делает? – спросил Эрвин.

– Нет, но догадываюсь, – на последнем слове мой голос дрогнул.

– Кто?

– Убийца моих родителей, разумеется, кто ещё, – ответила я, и нервно усмехнулась, не веря во все происходящее.

Эрвин приподнял бровь, минуту молча смотрел на меня, потом часто заморгал и отвернулся.

– У тебя странная реакция на всё это. Зная тебя, ты должна была бы бегать по подъезду, крича, как сумасшедшая, а не стоять как вкопанная. Возможно, тебя это все повредило психологически… В общем-то это не было покушением.

Мои брови поползли вверх. Эрвин взглянул на меня и на стрелу.

– Иди сюда.

Я молча сделала шаг вперед. Эрвин взял меня за плечи и прижал спиной к двери, прямо под торчащую из нее стрелу. Я как-то машинально стала вырываться и пытаться отойти, словно что-то могло снова сделать попытку меня убить.

– Адель, – сильнее прижимая меня к двери, повысил голос Эрвин, – успокойся, я же сказал: в датчике была только одна стрела. Ты в безопасности.

– Да, точно… – мои мышцы расслабились.

– Это не покушение, – сказал Эрвин, глядя на стрелу надо мной.

– В смысле? Ты издеваешься?.. В мою дверь прилетела стрела… – мой голос из безэмоционального стал постепенно переходить в истерический. Кажется, я прихожу в себя. – СТРЕЛА! Ты что, не понимаешь?!

– Стрела прилетела выше твоей головы минимум на десять сантиметров, – тоже повысив голос, но без злости, только чтобы я услышала, перебил меня Эрвин.

– Что?

Для большей наглядности он одной рукой поставил палец на дверь, где заканчивалась моя макушка, а второй рукой развернул меня, чтобы я могла увидеть разницу. Затем освободившейся рукой он показал мне расстояние между моим ростом и стрелой.

– Если бы тебя хотели убить сейчас – точно бы учли твой рост. И не промахнулись бы.

– А как она вообще тут оказалась? – спросила я, подразумевая под словом «она» стрелу.

– Видимо, к ручке прикрепили кое-что. Когда открываешь твою дверь, запускается пружинный механизм, и датчик стрелы срабатывает. Дверь, – Эрвин показал на дверь напротив, там давно никто не живёт, – взломали и установили датчик со стрелой. Замаскировали.

– Ничего не поняла, – призналась я. Голова шла кругом.

– Ладно, в целом это тебе и не нужно знать все. Важнее – зачем это сделано. Что чужое ты забрала, Адель?

– Я? Я ничего не забирала у того убийцы. Вообще ничего. Что у меня чужого? Моя жизнь? Он только это хотел забрать.

– Успокойся, мы разберёмся.

– Мы? – удивилась я.

Эрвин усмехнулся и пожал плечами.

– А что ты без меня-то со всем этим будешь делать, милая?

– Я…

Я посмотрел на Эрвина, не веря в то что услышала.

Мужчина скрестил руки на груди, его брови были расслаблены, а плечи расправлены. Ноги расставлены на ширине плеч, он смотрел на меня, слегка наклонив голову вбок. Все в нем кричало: «Это все ерунда, справлюсь в два счета.»

Эрвин в самом деле собирается мне помогать? Зачем? И могу ли я вообще ему доверять? Эрвин Харрис – стратег и бизнесмен до промозглы костей. Он делает только то, что выгодно ему. А если я умру – наследников у меня нет и Эрвин найдет способ прибрать все к своим рукам. Моя смерть ему выгодна. Хотя. Может и не совсем. Нервотрёпка с судами ему вряд ли на руку. Не знаю.

Как все сложно. Но справедливости ради, я не справлюсь сама. И даже если Эрвину в теории нельзя доверять, об этом я подумаю непременно позже. Пока мне ничего не остаётся, как просто поверить ему и его доброй части души, которая непременно должна существовать. И как бы не было сложно довериться – у меня просто нет выбора, потому что я действительно наивная двадцатилетняя девушка, ничего не понимающая в мире. Мне бы хотелось вопить во все стороны света, что я – сильная, что справлюсь со всем, но я не стану обманывать себя. Сила – это не обязательно способность решить все свои проблемы, иногда – это способность признать, что сам ты сделать ничего не можешь и попросить о помощи тех, кто справиться со всем в состоянии. И порой второе требует куда большей воли.

У меня проблемы с доверием. Мне очень сложно доверять кому-либо. Но я не настолько глупа, чтоб рисковать своей же жизнью из-за этого. И я признаю, что не в состоянии что-то изменить в сложившейся в моей жизни ситуации. Я признаю это, и найду в себе на это силу воли, не смотря на то, как контроля над собственной жизнью у меня больше нет. В этом мы с Эрвином все же похожи.

Сложно управлять машиной. Но еще сложнее, когда твои глаза завязаны, и ты вынужден, отдать управление кому-то другому и просто сидеть рядом, доверяя видящему свою жизнь, гадая, не посадил ли на водительское сидение, такого же слепого, как и ты сам. А когда разговор заходит о людях – такой уверенности нет и не будет.