Школа безумия

Миссис Киттерман откашлялась.

Хлоя вздохнула и едва не швырнула телефоном в мать.

Миссис Киттерман бросила телефон в свою сумочку, напоследок посмотрела на меня, словно желая удачи, и вышла. Я закрыла за ней дверь. Развернулась. И улыбнулась Хлое, которая все сидела, впившись взглядом в колени. Затем подошла к столу, села, откинулась на спинку стула и уставилась в потолок. В молчании прошла целая минута.

– Весело с твоей мамой, наверное.

Моя фраза рассмешила Хлою, она даже тихонько фыркнула. Во всяком случае, комментарий застал ее врасплох.

Не вставая с кресла, я подалась вперед и пристально посмотрела на Хлою.

Она в ответ посмотрела на меня.

– Ты боишься, не так ли? – спросила я.

В отсутствие матери ей больше не нужно было сохранять бдительность, и она позволила себе легкий кивок.

– Тебе требуется помощь?

Еще один легкий кивок.

– Хорошо. То, что ты это сейчас признаешь, особенно в твоем возрасте, просто невероятно. Но я буду честна с тобой – что бы ты ни пережила, потребуется время, чтобы во всем разобраться. Я здесь для того, чтобы слушать, и все, что ты мне скажешь, останется между нами. Но, пожалуйста, пойми одну вещь: я так называемый уполномоченный по проблемам детей. Если ты скажешь мне нечто такое, что заставит меня заподозрить, что ты подвергаешься насилию или если ты признаешься, что тебе хочется причинять вред себе или другим, я буду вынуждена сообщить об этом органам опеки. Ты поняла?

Еще один кивок.

– Хорошо. Итак, я здесь для того, чтобы тебе помочь, при условии, что ты будешь честной со мной. Договорились?

На этот раз кивок был едва заметным.

– Нет, Хлоя, так дело не пойдет. Мне нужно услышать либо да, либо нет.

Ее взгляд вновь переместился на колени. Она долго сидела неподвижно, но потом, наконец, подняла глаза.

– Да, – прошептала она.

Двадцать минут спустя, отправив Хлою и ее мать домой с назначением явиться на следующей неделе, я снова включила телефон. Потребовалась минута, чтобы поймать сигнал, после чего на экране начали всплывать пришедшие за это время сообщения. По какой-то причине я ожидала, что они будут от Дэниела, но все оказались от моей матери.

Позвони мне.

Ты помнишь Оливию Кэмпбелл?

Она ПОКОНЧИЛА С СОБОЙ!

2

Новой страстью моей матери был чай. Не коробки с пакетиками, какие можно купить в супермаркете – «Липтон» и «Селестиал Сизонингс», «Бигелоу» и «Стэш», – а развесные чаи. Те, что стоят в больших стеклянных банках на стеллажах чайного отдела, и их нужно насыпать в бумажный пакет и взвешивать. По мнению моей матери, чем дороже чай, тем он вкуснее.

– Чего бы ты хотела? – спросила она меня, проходя по кухне, пока на плите закипал чайник. Она деловито открывала и закрывала шкафчики и, наконец, достала две чашки и два маленьких блюдца.

Я сидела на табурете у кухонного стола-островка и смотрела на нее. Двадцать лет назад я сидела на этом же месте, а моя мать с торопливой грацией перемещалась с одного конца кухни в другой, готовя нам с отцом завтрак, прежде чем мне пойти в школу, а им двоим – на работу. В то время я думала, что у нее слишком много энергии. Теперь я понимала: у нее СДВГ[3 - СДВГ – синдром дефицита внимания и гиперактивности (прим. пер.).].

– Ничего не надо, спасибо.

Мать замерла как вкопанная. Она умолкла, словно не знала что сказать, и с удрученным выражением лица повернулась ко мне.

– Ты уверена? На днях я купила четверть фунта рассыпного белого чая. Он называется «Серебряные жасминовые иглы». Девяносто девять долларов девяносто девять центов за фунт.

Я открыла рот, не зная что сказать, но это не имело значения, потому что мать снова повернулась к столу, поставила чашки и блюдца и начала рыться в корзине с чайными пакетиками.

– У меня есть «Сакура Сенча», это зеленый чай из Японии. И хризантемовый из Китая. И ромашковый из Египта.

– Меня устроит.

Она резко обернулась и быстро взглянула на меня.

– Что тебя устроит?

– Ромашковый.

Она поморщила нос.

– Не уверена, что тебе понравится.

Я вздохнула. У меня был долгий день, и этот разговор не помогал мне снять мой обычный ежедневный стресс.

– Ты попросила меня заехать к тебе после работы, – что, кстати, не ближний путь, – и вот я здесь. Я не хочу чая.

– А как насчет кофе?

– Мам.

– Тогда воды?

Я знала: она будет спрашивать до бесконечности, пока не уломает меня.

– Хорошо, воды. Я согласна.

Она повернулась к столу, схватила чашку и блюдце, вернула их на свои места в шкафчике и снова повернулась ко мне.

– В бутылке или из-под крана?

– У тебя есть вода из Японии?

Она замерла, как бы задумавшись.

– Мам, я шучу. В бутылке подойдет.

Она достала из холодильника бутылку родниковой воды. Между тем засвистел чайник. Мать заварила чай и наконец, подошла к столу и села.