Избранный выжить

16 сентября. В Ченстохове организован Юденрат (Еврейский совет) под председательством Леона Копински.

25 сентября. Второй погром, сожжена Большая синагога.

1940, август. 1000 евреев-мужчин в возрасте от 18 до 25 лет угоняют в лагерь Чижанов, не выжил никто.

1940/41, осень и весна. В Ченстохову привозят 20 000 евреев, в основном из деревень юго-восточной Польши.

9 апреля. Организуется Большое гетто.

1941, 23 августа. Выход из гетто запрещен. В гетто находится около 56 000 евреев. Некоторые пытаются бежать, многих при этом убивают.

1942, 23 сентября – 5 октября. Свыше 39 000 евреев увезены в лагерь уничтожения Треблинку, более 2000 убито на месте. Для оставшихся 6500 организуется Малое гетто.

1942, декабрь. Разрозненные группы сопротивления объединяются в БЕО – Боевую Еврейскую Организацию.

1943, 4-5 января. Первая попытка вооруженного сопротивления. 525 евреев убито на месте или депортировано.

20 марта. 127 работников интеллектуального труда увозят на еврейское кладбище и расстреливают под предлогом «гарантированного выезда за границу».

Апрель – июнь. Группы БЕО тайно покидают гетто и присоединяются к партизанским отрядам.

26 июня. Ликвидация Малого гетто. Оставшиеся группы БЕО оказывают немцам сопротивление. Около тысячи человек убито, остальных увозят в четыре концлагеря, принадлежащих концерну Хасаг в Ченстохове.

20 июля. Расстреляно 400 узников лагеря.

2 августа. Евреи в Треблинке поднимают восстание.

1944, осень. После ликвидации других лагерей в Хасаг содержится свыше 12 000 пленников.

1945, 15 и 16 января. Немцы депортируют свыше 6000 узников из лагерей Хасаг – почти никто из них не выжил.

1945, ночь на 17 января. Тринадцать советских танков ворвались в предместья Ченстоховы и освободили оставшихся в лагере Хасаг 5200 пленников.

1946, июнь. 2167 евреев остались в Ченстохове.

4 июля. Еврейский погром в Кельце, за которым следует еще ряд погромов в других городах Польши. Подавляющее большинство евреев покидает Польшу. Из Ченстоховы уехали почти все.

Мир, который будет уничтожен

Сара выходит замуж за Пинкуса

Мой отец Пинкус Мендель Эйнхорн родился в 1886 году в ортодоксальной еврейской семье в Заверче, небольшом промышленном городке, вошедшем после раздела Польши между Пруссией, Австро-Венгрией и Россией в состав огромной Российской империи. После раздела Польши большинство евреев мира жило под властью русского царя.

Мой дед, Хиль Йозеф Эйнхорн, чье древнееврейское имя я должен был унаследовать, был ортодоксальным мясником. В первом браке у него не было детей. Когда первая жена умерла, он женился второй раз, и его вторая жена, моя бабушка, родила одного за другим двух мальчиков, Пинкуса и Мориса. В третьих родах погибла и она, и ребенок – девочка. Дедушка женился еще раз, будучи семидесяти двух лет от роду. Свадьбу решили между ним и родителями невесты. Третья жена была намного моложе его, и она так и не стала хорошей матерью для мальчиков.

С этой третьей женой Хиль Йозеф встретился до свадьбы только один раз, да и то при свидетелях. По традиции они должны были встретиться снова только уже во время свадебного обряда. Но когда Хиль Йозеф, напрасно ожидавший под хупой – ритуальным балдахином, узнал, что его юная невеста горько плачет и отказывается выходить замуж, он нарушил все традиции. Он ворвался в комнату невесты и воскликнул: «Не оттягивай свадьбу! Я же не стану моложе, я только еще постарею, покуда ты тянешь!» И тогда она перестала плакать и поскорее вышла за него замуж. Дед, так же, как и мой отец Пинкус, быстро находил убедительные формулировки. И он, как и мой отец, был очень силен и духовно, и физически, и сохранил силу и ясность ума до глубокой старости.

Хиль Йозеф очень хотел, чтобы Пинкус, его старший сын, получил религиозное образование, пошел в одну из ортодоксальных школ в гетто, где жила его семья. Пинкус с пяти лет ходил в хедер, выучился читать, считать и декламировать тексты из Торы. Дед хотел, чтобы он продолжал образование на более высоком уровне в йешиве. А вдруг сын превзойдет его и станет даже не мясником, как он (хотя это тоже очень почетная профессия), а настоящим раввином. Но Пинкус понимал – настают новые времена, ворота еврейских гетто понемногу открываются. Он хотел учиться в обычной школе и не собирался посвятить жизнь обсуждению различных толкований Талмуда.

В тринадцать лет он сбежал из дома. Его имущество составляли пара башмаков и нехитрая одежда – все, что он успел на себя надеть. Случайно он попал к портному – и стал портным. Надежды его на хорошее образование не исполнились, ему не пришлось учиться в школе, зато он приобрел настоящую профессию.

Тринадцатилетним мальчишкой начинает он свою профессиональную карьеру, работая в подвале без окон за еду и постель. Подвал этот одновременно и мастерская, и жилье. Сначала он служит у бедного портного, который еле-еле зарабатывает себе на жизнь, перелицовывая поношенное барахло таких же бедных евреев, как он сам, потом учится у более искушенных мастеров своего дела, и наконец попадает в мастерскую к одному из лучших закройщиков, Кушниру. Здесь шьют одежду для министров, послов, для самого президента в Варшаве, новой столице возрожденной Польши, одной из крупнейших стран Европы с тредцатью тремя миллионами жителей, из которых три с половиной миллиона евреев.

Когда Пинкус посчитал, что полностью овладел профессией, он решил открыть собственное дело. Он переезжает в Ченстохову, промышленный город недалеко от границы с Германией, и быстро становится лучшим портным в городе.

Пинкус – художник. Тощие астеники с покатыми плечами превращаются в элегантных господ. Толстяки становятся стройнее, согнутые спины выглядят прямыми, коротышки внезапно подрастают в его пальто и костюмах. Все хотят шить только у него. Он повышает цены и нанимает новых помощников.

Пинкус, как правило, в хорошем настроении, всегда всех понимает, всегда щедр, всегда готов научить чему-то своих подмастерьев. Огорчается он только, когда кто-то не хочет учиться: «А что ты здесь тогда делаешь, если не хочешь ничего знать?» Очень многие хотят работать у него, но он не стремится слишком уж расширять дело, важнее всего хорошее качество, не устает он повторять своим помощникам.

Дело идет хорошо, но Пинкус не особенно заботится о финансовых успехах. Ему очень мало нужно, он ведет простой и не слишком здоровый образ жизни. Продукты и деньги складываются в холодильник, холодильник каждый день набивают льдом, его привозит человек, даже летом одетый в толстый стеганый ватник. Пинкус обожает мороженое, в холодильнике всегда полно мороженого. Он ест нерегулярно, и чаще всего именно мороженое. У него нет ни времени, ни интереса покупать или готовить еду, и ему совершенно все равно, чем питаться.

Пинкус влюблен в свою работу – и чтение. Он так и не научился писать, но он читает на идиш – смеси немецкого и иврита с приправой из польских и русских слов. Пинкус говорит по-польски с сильным акцентом, но ему это не мешает, он прекрасный профессионал, к тому же все его окружение говорит на идиш. Он буквально глотает книги русских классиков – Горького, Толстого, Достоевского, Тургенева – трудная, угрюмая литература, порожденная угрюмым народом в угнетенной царской России. Он погружается в сочинения немецких философов – Канта, Шопенгауера, Ницше, читает еврейских писателей – Хайма Нахмана Бялика, Шалома Аша, Переца, Анского, Фруга, Розенфельда, Менделе Сефарима. Его фаворит – Маймонидес. Иногда он принимается за немецких гениев – Гёте, Гейне, Шиллера, из скандинавских писателей любит Ибсена и Гамсуна, меньше – Стриндберга. Он прочитал всего Байрона и множество других английских, французских и испанских писателей; в хорошем настроении любит цитировать Сервантеса. Все это переведено на идиш, и две комнаты позади примерочной выглядят, как небольшая публичная библиотека. Там же он и спит.

Когда Пинкусу исполнилось тридцать восемь лет, он почувствовал себя достаточно зрелым, чтобы жениться. Он едет в городок Здуньска Воля недалеко от Лодзи и ухаживает там за Сарой Блибаум. Сара моложе его на тринадцать лет. Ей суждено стать моей матерью.

У Сары семь сестер и брат, они выросли в еврейской ортодоксальной семье, только что покинувшей гетто. Как и Пинкус, Сара не желает следовать ортодоксальным традициям, она модно одевается и овладевает профессией. Родители, дедушка Шия и бабушка Шпринця, не в восторге от образа жизни дочери, но все же относятся к ней с большим пониманием, чем отец Пинкуса. Может быть, у Сары просто более сильный характер. Она шокирует родителей, брата и сестер, родственников и соседей своими экстравагантными поступками.

Много позже, во время долгой ночной беседы в Торонто, вскоре после того, как Сара умерла в мае 1989 года, ее младшая сестра Карола рассказывала мне, как они восхищались Сарой, ее уверенностью и сильной волей, как она умела противостоять давлению со стороны окружения. Юная Сара, рассказывала Карола, могла в летний вечер явиться домой после работы в сверхмодной широкополой белой шляпе с блестящей черной лентой. Вместо того чтобы подростком выйти замуж, Сара устроилась на работу, что было уж совсем необычно для ортодоксальных еврейских семей. Она выучилась на зубного техника.

Впрочем, лишь много, много лет спустя ей придется вернуться к этой профессии.

Сара – красавица, у нее черные вьющиеся волосы и светлая кожа, легкая походка и гордая осанка, красиво посаженная голова. Мгновенная мягкая улыбка освещает лицо, а родинка на левой щеке придает ему еще большую выразительность. У нее хороший вкус, она одета модно, но без вызова, она как раз из тех женщин, которых мужчины на улицах провожают долгими взглядами, что мне не очень нравится. Она всегда знает, чего она хочет, и, как правило, добивается этого.

Когда Пинкус встретил Сару в Здуньской Воле, он влюбился с первого взгляда. Ты – или никто, сказал он, когда делал ей предложение. Сара не отказывает ему, он красивый мужчина. Она тронута решимостью, с которой он предлагает ей руку и сердце, но хочет немного подумать. Пинкус просто болен от ожидания. Его надежды вспыхивают вновь, когда она пишет, что собирается приехать к нему в Ченстохову – довольно необычное предложение в их кругу в двадцатые годы.

И вот они уже встретились в «Кристалле», самой элегантной кондитерской города, недалеко от вокзала. После этого Сара осматривает его жилье, книжный хаос, холодильник-сейф, плохо оборудованную кухню – ей, похоже, никогда не пользовались, – мастерскую. Потом они обедают в ресторане «Европа» конечно же лучшем в Ченстохове – и не могут наговориться. И еще до того, как Пинкус сажает ее на поезд, она соглашается выйти за него замуж. Она согласна, несмотря на беспорядок в его холостяцкой квартире, а может быть, именно из-за него: Сара понимает, как она ему нужна.

После свадьбы у Пинкуса нет ни малейшего шанса против Сары, если вдруг у них расходятся мнения. Но Сара уважает и любит его, и Пинкус любит свою Сару, хотя он и не очень умеет выражать свои чувства. Крупный, статный, мускулистый мужчина, он робок с женщинами…

Я родился через одиннадцать месяцев после свадьбы.

Родственники, друзья и знакомые

Пинкус ездит иногда на ткацкие фабрики в Англии и Польше, закупает ткани. Сара боится оставаться одна, и Пинкус покупает собаку. В клубе собаководов в Вене он выбрал Лотту, чистокровную овчарку. В этом клубе щенков обучают понимать своих будущих хозяев, а хозяева учатся общаться с собаками. Каждый хозяин должен участвовать в воспитании щенков.

Лотта уже была у нас, когда я родился. Насколько я помню себя, я помню Лотту. Темно-коричневая, большая, сильная, мудрая и заботливая овчарка. Самый тесный контакт у нее с Пинкусом, но, если необходимо, и с Сарой. Лотта не просто слушается приказа, для меня совершенно ясно, что она прекрасно понимает все, о чем говорит и что хочет Пинкус – иногда мне кажется, что они разговаривают друг с другом на каком-то неизвестном мне языке.

Когда я родился, Пинкус прекратил свои путешествия, но Лотта оставалась у нас, и вся атмосфера в доме была отмечена ее присутствием. Лотта была сама надежность, в первую очередь для меня, и покуда она у нас была, никто не мог причинить нам зла. Если происходило что-то необычное, она настораживалась задолго до того, как мы могли что-то заметить. Она поднимала свою мудрую голову и навостряла уши. Она осматривала окрестности яркими карими глазами, делала предупредительный круг и снова ложилась, когда, по ее мнению, нам больше ничего не грозило. Иногда посреди ночи она вдруг подымалась и вставала у двери, казалось, что она слышит что-то, даже, когда спит… Как сладко было расти вместе с Лоттой, но когда я поступаю в школу, ее уже нет с нами, она умерла преждевременно от паралича, начавшегося с задних ног.

…Она лежит в застеленной чем-то мягким корзине, продолжает прислушиваться и наблюдать. Иногда ей кажется, что нам грозит опасность, она пытается встать – и не может; Лотта страдает, и мы страдаем вместе с ней. Мне очень не хватает ее, и я на всю жизнь сохраню что-то от того ощущения защищенности и безопасности, которое она давала мне, когда я был маленьким. С Лоттой я никогда не чувствовал себя беззащитным.

Мои любимые места игр – отцовская мастерская и примерочная с большим зеркалом, где заказчики примеряют костюмы. Чтобы сшить костюм у Пинкуса Эйнхорна, надо прийти как минимум четыре раза: выбрать ткань, снять мерку, примерить костюм первый и второй раз, и лишь затем следует окончательная примерка. Только тогда костюм готов – если, конечно, все в порядке. Если, по мнению Пинкуса, что-то не так – надо приходить еще и еще.

Одно из самых ранних воспоминаний – на меня падает огромное зеркало, трельяж в позолоченной раме в элегантной примерочной Пинкуса. На счастье, боковые створки зеркала при падении подогнулись, и я лежу, как в палатке, парализованный ужасом, в куче больших и маленьких зеркальных осколков. Я понимаю, что мне нельзя шевелиться, лежу совершенно неподвижно. Первый раз в жизни я понимаю – мне грозит опасность, и в ту же секунду осознаю, что боюсь, не рассердится ли Пинкус: как же он сможет принимать заказчиков без зеркала?

Но Пинкус не сердится. Он осторожно поднимает тяжелую деревянную раму, он очень силен, он поднимает ее один, без чьей-то помощи. Он говорит без остановки какие-то успокоительные слова, повторяет, что я должен лежать неподвижно, не шевелиться. Пинкус осторожно подбирает с пола сначала большие осколки, потом помельче, он хочет все сделать сам, все остальные стоят полукругом и смотрят. Я вижу его лицо, застывшее и напряженное, он продолжает разговаривать со мной. Отец убирает последние осколки, потом осторожно поднимает меня и прижимает к себе. Он держит меня в объятиях долго, не говорит ни слова, это так прекрасно… мне так спокойно и уютно у него на руках… И только теперь он позволяет себе показать какие-то чувства. Он бледен как мел, и слезы текут по его щекам. Через мгновение я попадаю в руки перепуганной Сары, но на мне нет даже царапины. Пинкус просит бухгалтера Генека Эпштейна позвонить стекольщику, зеркало надо починить быстро. Надо так же выяснить, нельзя ли временно взять напрокат другое зеркало. Пинкус, с трудом дающимся ему спокойствием, просит всех вернуться к работе.

Мне только что исполнилось четыре года, и я никогда не видел и никогда уже не увижу, как плачет мой отец.