Записки Макса Невского. «Гремучий ручей»

– Пустяки. Лишь бы он был горячий, – ответил я, ткнув Слона в спину кулаком. Тот оказался понятливым и с благодарностью выдохнул:

– Спасибо…

Марина вышла, а я, погасив улыбку, взглянул в глаза Ивану:

– Она тебе нравится?

– Да, – откровенно ответил мой когда-то очень решительный одноклассник.

– Почему тогда мямлишь? Пригласи девушку куда-нибудь. Наверняка в Злобинске есть какое-нибудь приличное кафе.

– Она не пойдет. Откажется.

– Почему ты так решил? Хочешь, я приглашу эту Марину, и ты убедишься, что она не против куда-нибудь сходить.

– С тобой она пойдет. Со мной – нет.

– Нельзя себя так недооценивать. Хотя вид у тебя, честно говоря, тот еще, – я вздохнул. – Что, фрилансерам мало платят? Ну ладно, не злись, – поспешил продолжить я, заметив, как Ванины уши пунцовеют. Так происходило всегда, когда он злился или обижался. Это я еще со школы помню. – Сейчас заберу из багажника чемодан, зайдем ко мне, и ты переоденешься, совсем ведь мокрый…

Появилась Марина. Я забрал у нее дышащую паром кружку и вручил ее Ивану.

– Пей, не спеши, тебе надо согреться, а я пока вещи из машины заберу. Какой у меня номер, Мариночка?

– Двадцать второй, – ответила девушка, протягивая мне ключ. – Это на втором этаже.

– Замечательно! – я поцеловал кончики ее пальцев и покинул холл. Провести ночь с такой красавицей – милое дело. Скорее всего, я именно так бы и поступил, но тут вмешался Слон со своей любовью. Эх… Придется отказаться от своих планов. Мама говорила, что нехорошо отбивать девушек у друзей. И пусть Ванька мне не друг, а всего лишь одноклассник, но что-то мешало мне и дальше флиртовать с Мариной. Глупо, конечно, все это и старомодно, но иначе я не могу. Так воспитали меня родители. Черт бы побрал этого Тихоходова с его чувствами и жуткой мокрой одеждой. Словно это не он меня случайно встретил, а я его, как котенка на улице подобрал.

Дождь перестал, но стало холоднее. Открыв багажник, я вытащил чемодан и пошел назад. Обернувшись на пороге, пискнул сигнализацией и решительно вошел внутрь, чуть не столкнувшись с вешалкой, охранником застывшей в узком проходе. Выругавшись под нос, я открыл дверь в холл, с раздражением взглянул на медведя и бросил Ивану:

– Жду тебя в своей комнате.

Во взгляде Марины было удивление и непонимание. Ваня смущенно улыбнулся. Эх, Слон ты ушастый, откуда ты взялся по мою душу? Решительно поднявшись по лестнице, я практически вылетел в коридор и столкнулся с невысокой хрупкой девушкой. Она была такой маленькой, что ее макушка не доставала мне до плеча. В первую минуту мне даже показалось, что это ребенок.

– Осторожно! – на автомате произнес я, отодвигая незнакомку. Девушка подняла лицо. Если к сидящей на ресепшене Марине природа была щедра, то эту малышку она явно обделила. Темные прямые волосы выбивались из-под блеклого платка. Нос был слишком длинным, с явной горбинкой и подошёл бы какому-нибудь геройского вида кавказскому джигиту, чем этой худенькой девчушке. Кожа болезненного желтоватого оттенка, узкие бледные губы… А глаза! Вот здесь природа явно не поскупилась. Большие и травянисто-зеленые, как бериллы, они были прекрасны, хоть и не сочетались с немного восточной внешностью девушки.

– Извините! – уже намного тише и без недавнего возмущения произнес я. – Не ушиблись?

Девушка мотнула головой и шмыгнула в сторону. Через секунду я услышал ее шаги на лестнице у себя за спиной. Покачав головой, я поудобнее перехватил чемодан и пошел по коридору, вглядываясь в номера. Вот и двадцать второй. Я открыл дверь, еще раз зачем-то посмотрел по сторонам, бросил взгляд на висевшую на стене картину, изображающую сцену охоты на оленя, и перешагнул порог.

Тихоходов пришел минут через пятнадцать-двадцать с восторженной улыбкой на губах и застывшим взглядом.

– Раздевайся, – скомандовал я, доставая из сумки чистую футболку. – На вот, надень. Должна тебе подойти.

Тело Ивана было худым и бледным, как у человека, годами не бывавшего на открытом воздухе под лучами солнца. Да уж… Таким торсом он точно не заинтересует ни одну девушку… Может, и правильно, что ходит в широкой байковой рубахе, скрывающей его хилую фигуру.

– Вот еще свитер…

– Миша, не нужно… – произнес Слон, дергая мою футболку, которая ему была явно велика.

– Сейчас вообще-то ноябрь на дворе. Ты собрался в футболке по улицам разгуливать? Тогда уж точно без меня.

Иван нехотя натянул свитер.

– А что? Очень даже не плохо, – обрадовался я, поправляя на Тихоходове крупной вязки свитер мшистого цвета. – Тебе идет, и футболку под ним не видно. А эти вещи нужно постирать, – я сложил клетчатую рубашку и замызганную футболку в пакет, который протянул Ване. – Справишься?

Тот кивнул.

– Слушай, а где здесь можно поесть? В гостинице явно не кормят.

– Тут недалеко есть кафе…

– Пошли, отметим нашу встречу, – сказал я, вытаскивая из сумки зонт.

– Ты предусмотрительный, – то ли с уважением, то ли с завистью протянул Иван.

– Просто в окно посмотрел, когда из дома выходил. У нас в Н-ске тоже дождь. Я когда приехал – удивился, что здесь его нет, а он меня выходит, все-таки догнал. Ну что, ты поговорил с Мариной? Пригласил ее куда-нибудь?

– Нет…

– Горе ты мое. Ладно пошли, поедим, а потом будем думать, что с тобой… с вами делать.

Место, куда привел меня Иван, назвать кафетерием можно было лишь условно. Больше всего оно напоминало столовую или закусочную. За стойкой стояла неулыбчивая женщина сорока с лишним лет, я готов был поклясться, что пьющая. Само заведение больше напоминало кладовку, заполненную самыми разными вещами, начиная от вымпела с профилем Ленина и заканчивая картиной, изображавшей графиню, прогуливающуюся под кружевным зонтиком по песчаной тропинке в саду. Мы сели за деревянный стол и стали ждать. Правда, через пятнадцать минут Слон опомнился и с криком: «Сначала же надо заказать!» бросился к стойке. Я направился следом, надеясь, что специалисты эпидстанции хотя бы изредка посещают это заведение и после приема пищи меня не свалит какой-нибудь ротавирус или банальное отравление.

Мы взяли по борщу, салат и гуляш с картошкой. А еще бутылку водки. Надо же было все это как-то продезинфицировать. Народу в закусочной было мало, тихо бухтел висевший под потолком телевизор, в стекло с тупым упорством билась муха, на подоконниках в горшках росли, а точнее – выживали цветы. Иван разлил водку по стопкам:

– Ну, что? За встречу!

– Давай.

Мы чокнулись.

– Заберите борщ, – донесся голос, и Ваня бросился к стойке, занюхав выпитую водку куском хлеба.

После того, как был съеден борщ, оказавшийся вполне съедобным, несмотря на его неказистый внешний вид, разговор оживился.

– Как жизнь? Чем занимаешься? – деловито спросил Иван, разливая водку по стопкам.

– Я журналист, работаю в газете. Здесь в командировке. Да я же уже все это говорил, помнишь, тогда в гостинице. Ты разве не слышал?

– Слышал, но подумал, что ты это выдумал.

– Зачем?

– Ну, чтоб Маринке понравиться, – ответил Иван, размешивая салат и роняя на стол ломтики огурца.

– Завтра поеду в «Гремучий Ручей». Посмотрю, что там, – произнес я, наблюдая за тем, как он поднимает и засовывает упавшие овощи в рот.

– Гнилое место…