Иресиона. Аттические сказки

Одним глотком он до половины опорожнил его.

– И вот что я вам скажу, мужи: хоть вам и понравился мой совет, сам я, обдумав дело глубже, решил иначе. Вижу я, Феспид, что согласился ты со мной помимо своей воли, а на твоем внутреннем чувстве сказалась воля богов. И теперь я думаю так: не следует нам вступать в спор с Артемидой, защитницей нашей. Возвратим ей луга, которые посвятили богине наши предки, она же да благословит земли, которыми мы владеем.

– И в самом деле – давайте вернем! – подхватили все. – С богами лучше жить в согласии.

…Но особо рад Ирине,
Что приносит мир для нас, —

пропел вполголоса Икарий.

– За мир обязательно нужно выпить, – осмелился вставить Филохор. – Давай-ка, гость, наливай по четвертому кубку!

– Нельзя, мужи! Четвертый – это Кубок Обиды!

– Какой там еще обиды! Обидно будет нам, когда в горле пересохнет.

– Говорю – нельзя! Да и жбан уже пуст.

– Так наполни его!

– Я уже все вылил из меха.

– Ах ты обманщик! У тебя ведь еще один есть. Я своими глазами его видел, когда ходил за посудой.

Икарий смутился. Понял, что присутствующие не на его стороне и смотрят на него как на преступника, пойманного с поличным.

– Тот мех не для вас. Я должен отвезти его в Трикориф.

– Что? Трикорифян собрался потчевать? И это говорит наш родич! Нет, брат, коли уж ты наш, ты нас и угощай, а трикорифяне пусть хлебают из своего комариного болота!

Птелейцы разразились грубым хохотом. Филохор же, получив поддержку, выбежал из лесхи и вскоре вернулся с мехом в руках, бурно приветствуемый всеми, кроме демарха, Феспида и Эврикрата.

IX

Демарх ударил кулаком по столу. Ссориться со своими он не хотел, тем более что и сам был не прочь выпить еще, но допустить беззакония не мог.

– Послушайте меня, мужи птелейские! Не полагается отбирать силой чужое добро. Икарий угостил нас по-родственному, и спасибо ему за это. – Он развязал пояс и достал из кошелька серебряную тетрадрахму с изображением совы. – Кто хочет вина, пусть последует моему примеру.

Все так и сделали, кроме Феспида, Эврикрата и, разумеется, Филохора. Раздались одобрительные возгласы:

– И правда: зачем человека грабить, разве мы кентавры?

Перед Икарием выросла целая горка серебра.

Но он покачал головой:

– Нет, вы меня не поняли. Я охотно угостил бы вас и без всякой платы, но поверьте – не могу: бог не велит.

– Ясно: одной тетрадрахмы тебе мало, – с досадой и нетерпением сделал вывод демарх. – Добавим еще по одной, раз ты такой жадный.

Горка серебра перед Икарием выросла вдвое; Икарий с тайным удовольствием наблюдал, как совушки Афины громоздились одна над другой, подобно курам на насесте. Подумал об Эригоне. Теперь будут у нее наряды, пляски, женихи, развлечения… Однако запрет Диониса не давал ему покоя. Но что поделаешь – так или иначе, они своего добьются. Силой возьмут.

Махнул рукой:

– Будь по-вашему, раз уж так настаиваете. Давайте жбан!

Но Филохор, довольный своим успехом, предложенным не удовлетворился:

– Зачем нам жбан? Мало, что ли, воды нахлебались мы в жизни? Разливай сразу по кубкам!

– Конечно, – подтвердил демарх. – Неразбавленное, поди, еще вкуснее будет.

– Лей, и до краев!

С тяжелым вздохом Икарий повиновался. Другие также протянули к нему свои пустые кубки.

Когда он их наполнил, все принялись пить, не принося жертвы. Крепкое вино жидким огнем разлилось по их жилам. Смотрели они друг на друга, смотрели на Икария, но взгляды их были теперь не такими, как прежде, скрывалась в них какая-то беспредметная подавленная злоба. Видно было, что они только ищут повода, чтобы дать ей выход.

Повод помимо воли подал Феспид.

– Друзья, – сказал он, – не пора ли нам принять окончательное решение? Предлагаю поручить писарям вырезать его на двух табличках: одну поставим на городской площади, а другую – в храме Артемиды.

– Что тебе не терпится? – возразил Каллий. – Позволь уж это дело обдумать как положено.

– Что тут еще обдумывать? Всё ведь уже решили.

– Ничего не решили. Поступило только предложение.

– Точно – только предложение, – подтвердил демарх. – Но разве я тиран? Все мы тут равны.

– Вот именно. Да здравствует равенство!

Выпили еще. Жидкий огонь сильней забурлил в жилах и выступил румянцем на щеках.

– Ты, Феспид, не пьешь с нами, так и помалкивай!

– Не соглашаемся на возврат лугов. Зачем они Артемиде? Мало ей, что ли, цветов на склонах Олимпа?

– Верно!

– Ну что ж? Тогда отложим дело, – тяжело вздохнув, сказал Феспид.

– Поглядите на него! Сам требовал поскорее решить, а теперь – «отложим»!

– Зачем откладывать? Заканчивать так заканчивать. Бабе твоей – фигу! Пусть так писарь и запишет!

– И конечно, на двух табличках.