Сказки долго не живут?

– Силой Семи Небес и силой Девяти Кругов я снимаю с тебя проклятье, о, неизвестное существо… в теле кота!

Однако через секунду ничего не произошло. Морок, лежавший на лавке, вернулся, а я стоял, как дурак, с палкой в руках, направляя её на маленького котенка.

– Мяу! – вознегодовало животное.

Старушка Шпиннэ тоже была удивлена. Обычно я колдовал наверняка, ошибиться я не мог.

– Ну, что ж. Придется тебе с ним разговаривать по старинке. Раз на наш язык он переводиться не хочет и даже твоя магия на него не действует.

Меня всегда забавляли люди, которые разговаривали со своими котами. Обычно это происходит невпопад, потому что двуногие не очень понимают кошачий язык и сцена их разговора для меня выглядит так. Вот приходит кот к человеку…

– Господин, а как вы относитесь к тому, что суперсимметрия является центральным звеном в теории струн?

– О, котэ, кис-кис-кис, пухленький!

– Простите, мне показалось, что вы умненький.

Или так:

– Милая дева, нравится ли вам Вагнер? Вчера я забрался в подвал оперного театра и слушал «Гибель богов», это же фундаментальное произведение! Сколько экспрессии!

– Какая няша! Иди сюда, я поглажу тебя, а теперь сфоткаю. Оу-у-у, ты такой миленький!

И кот терпит «обнимашки» и разочарованно уходит обсуждать Вагнера и Теорию струн к сородичам.

Что касается нашего гостя-котенка, мне понадобилось несколько часов, чтобы узнать, что родом он из Нюрнберга, человек, но был заколдован на набережной. Я взял корзинку, посадил туда котенка и, как стемнело, пошел на набережную реки Пегниц.

Как только туристы покидают улочки, а добропорядочные бюргеры и бюргерши запираются по домам, на улицах города становится не протолкнуться от других обитателей города и его окрестностей.

В Пегниц обитают русалки. Днём они снимают квартирки в домах на набережной, а ночью сбрасывают свои личины и заполняют водоемы. Жизнь городских русалок вообще печальна: сначала учись ходить на двух ногах, в реках вода с каждым годом не то чтобы очищается. Так что милые фрау с каждым годом все злее и злее. Я спустился на островок рядом с Мостом Палача и опустил руку в воду. Потихоньку колдуя и призывая местных дев ответить на несколько моих вопросов.

Девы особо не торопились. Как и положено, опоздали на свидание на двадцать пять минут, зато накрашенные.

– Господин Николас, какими судьбами? – спросила меня фрау Марта. Молоденькая русалка, всего ста пятидесяти лет, с синими волосами.

– Да вот, фрау, ищу тех умниц, которые приложили свои чешуйки к проклятию этого индивида, – я указал ей на кота.

– Ой, какой миленький! Какая няшка! – завопила русалка.

Я закатил глаза, потому что такая реакция нормальна для человеческих дев, а не для существ, живущих сотни лет. Видимо, фрау Марта слишком много времени проводит с людьми. На её умиления к нам подплыли ещё три девушки, которых я практически не знал, видимо, заезжие. И да, они тоже начали не с приветствий, а с умилений! Наконец подплыла фрау Ирма. Ирме было четыреста лет, она не любила шумные компании и была в Русалочьем Дворе за старожила.

– О, герр Николас. Вы нашли нашего мучителя?

– Кого?

– На набережной появился нерадивый поэт и музыкант. От его пения у меня и моих сестер очень болела голова. Вы знаете, герр Николас, у него нет слуха. И вкуса. И чувства ритма. И голоса. А тексты чудовищные. Я подумала, что как кот он будет более полезен генофонду.

Из корзинки донеслось истеричное «мяу».

– Милые дамы, расколдуйте его, а уж с его голосом и слухом я что-нибудь наколдую.

Русалки некоторое время посовещались и дали свой ответ. Конечно, я тоже приложил немного магических сил, чтобы мы пришли к соглашению. Мальчугану мы стерли воспоминания и направили его бурный талант в другое русло – в кулинарию. Пекарь из него получился отменный.

Саму набережную тоже пришлось заколдовать: у всех музыкантов, которые пытались там играть или петь, не имея ни слуха, ни голоса, постоянно происходили какие-то проблемы. То инструмент ломался, то голос резко садился. Русалки всегда любили качественный городской контент.

Слышали бы вы, какие сказки они рассказывали. Впрочем, одну я всё же записал.

Цветы и водоросли.

Далеко на севере, где небо впадает в море, а фьорды в ночи напоминают бесконечное звездное небо, стоял маяк. Каждый вечер волны рассказывали камням свои громовые сказки или пели колыбельные на своём неведомом языке. Из всех живых существ, живущих в округе, язык моря был известен лишь Хранителю маяка. Что у маяка вообще есть хранитель, люди в ближайшем городе старались не вспоминать. Женщина это была или мужчина – разницы не было, лишь бы делал свою работу да не приходил в город пугать людей.

Маленькую Гудрун выбросило на берег вместе с обломками корабля. Бывший смотритель маяка старик Хельсет подобрал ребенка и стал выхаживать. Девочка была хилой, того и гляди ветер похитит её душу. А кроме того, то ли море, то ли чудовище морское оставило девочке свою метку – не то акулий плавник, не то горб. Иногда Хельсету казалось, что крошка и вовсе не жертва кораблекрушения, а просто кто-то решил избавиться от неё за такое уродство. Но, как бы то ни было, в синих глазах ребенка читалась непреодолимая воля к жизни. И Гудрун выжила и после того, как пробыла в открытом море, и выживала в этих краях ещё долгие годы.

Старик обучал Гудрун грамоте, счету, рыбалке, готовке и, главное, как управляться с маяком. Девочка не жаловалась, да и не особо стремилась покидать свою белую крепость. Городские дети, прослышав про горбатое чудовище, живущее в маяке, часто прибегали, кидались камнями, палками и старались обязательно победить, чтобы рассказывать своим родителям, какой подвиг совершили (что родители, конечно же, поощряли). Если же чудовище старалось давать отпор или выходил старик Хельсет, чтобы остановить расправу, разъяренные мальчишки и девчонки спускались к самому морю и пытались бить камнями и палками нежащихся на берегу тюленей. Звери тоже не понимали, чем вызвана такая жестокость, и неуклюже уползали в море.

Зимы сменялись веснами, жизнь сменялась смертью, умер и Хельсет, оставив Гудрун совсем одну в этом мире.

***

Два раза в неделю она доходила до города, покупала продукты. Раз в месяц, когда в мэрии ей выплачивали жалованье, она могла позволить себе зайти в книжную лавку и даже что-нибудь купить.

Несколько слов с продавцами – вот, собственно, и все общение, которое было доступно молодой, но совершенно непривлекательной девушке.

У Гудрун были темные волосы, синие, почти черные глаза, хромала она на левую ногу, да и левая рука из-за горба развилась плохо и была тоньше правой. Рубка дров для дополнительного отопления становилась сущим проклятием, а местные мужчины не то чтобы горели желанием помогать чудовищу из маяка даже за деньги. Иногда, неохотно приходили, желающих стать новым смотрителем маяка было ещё меньше. Благодарность Гудрун за помощь – демонстративно отвергали: печеный хлеб или свежую рыбу выбрасывали в море. Боялись, что если съедят – то ещё, чего доброго, сами станут горбаты.

Сначала у Гудрун это вызывало боль, потом она привыкла, потом и вовсе молча отдавала мужчинам деньги и закрывала дверь.

Мир внутри маяка был совершенно другим. Безопасным и теплым.

Завтракать Гудрун предпочитала на берегу у моря. Подкармливая чаек и других обитателей большой воды. Осенью в эти края возвращались тюлени, занимали все окрестные скалы, шумели и пугали рыбу.

Так что Гудрун проходила по пляжу ещё дальше, чтобы спокойно кушать и думать о том, что прочитала в очередной книге. Только Гудрун села и налила себе из термоса горячее какао, как со стороны моря к ней стал приближаться здоровенный пятнистый камень. Присмотревшись, она обнаружила, что это никакой не камень, а самый обыкновенный тюлень. Для него следовало освободить место, потому что, если он окажется агрессивным, зверь мог ещё и порвать. Но тюлень выбрался на берег и стал принюхиваться. Гудрун изогнула бровь.

– Ты шоколад хочешь?

Тюлень продолжил принюхиваться. Девушка отломила кусок шоколадки и бросила её зверю. Не прошло и нескольких секунд, как зверь бодро съел кусок и стал с интересом присматриваться к остальной плитке. Гудрун вздохнула и кинула зверю ещё шоколада. Тот мгновенно разделался и с этими крохами.

– Все, больше нет. – Гудрун отряхнула свой балахон и направилась к маяку. Тюлень недовольно хрюкнул и стал двигаться следом.

– Правда ничего нет.

Зверь недовольно забил ластой по песку, привлекая внимание горбуньи. Девушка обернулась, махнула рукой и поплелась в гору. Тюлень недолго следовал за ней.

***

На следующее утро, когда Гудрун пришла на берег, тюлень уже ждал её. Она предполагала его здесь встретить, так что, кроме шоколада, захватила с собой и несколько рыбин.

Казалось бы, можно приступить к завтраку. Но когда Гудрун положила перед тюленем рыбу, тот демонстративно отвернулся. Тогда горбунья подошла к лестоногому товарищу и попыталась покормить его с руки, но тюлень при виде рыбы помчался в море.