Федиатрия. Что делать, если у вас ребенок

Врач, который практикует партнерскую медицину, должен работать над повышением навыков коммуникации. Такой специалист не жалеет времени на выстраивание отношений с пациентом, а в педиатрии – с пациентом и его родителями. Только внимательно выслушав пациента, разъяснив ему все этапы диагностики и лечения и убедившись (что очень важно!), что пациент его правильно понял, врач заслуживает истинное, а не якобы положенное ему по факту наличия диплома доверие. Потом это доверие позволяет гораздо эффективнее подвести сомневающегося пациента к более верному с точки зрения доказательной медицины решению.

К сожалению, партнерская медицина в нашей стране – роскошь. Самый базовый ресурс – время – в большинстве случаев сильно ограничен. Несмотря на избыток выпускников медвузов, поликлиники сильно перегружены: молодые врачи не стремятся в них работать, старые потихоньку уходят, а количество работы очень большое из-за низкого уровня осведомленности пациентов о здоровье. Большая часть проблем вообще не требует обращения к врачу. Какое выстраивание отношений, когда у тебя семь минут на пациента? Помимо прочего, такие условия работы в ускоренном режиме приводят к эмоциональному выгоранию, а выгоревший человек не имеет ресурса для эмпатии[11 - Эмпатия – способность сопереживать. Она может быть выраженнои? от природы, но также эмпатию можно развить как навык. Она необходима для установления контакта, иначе врач начинает рассматривать пациента как объект, а не как человека со своими переживаниями и чувствами.].

Тем не менее я убежден, что к партнерской медицине надо стремиться всегда, когда это возможно. Я всегда поощряю своих пациентов задавать вопросы, уточнять необходимость любых назначенных мной анализов или консультаций и делиться со мной всеми страхами, например перед прививками. Очень важно не маскировать патерналистский подход под партнерский, когда врач делает вид, что интересуется мнением пациента, но все равно поступает по-своему. Я очень рад, когда пациенты сообщают мне, что я становлюсь слишком настойчивым, потому что мне этот эффект не нужен.

Практика показывает, что осознанное вовлечение пациента (или его родителей) в процесс лечения не только повышает доверие, но и приводит к лучшим результатам за счет повышения комплаентности[12 - Комплаентность, или комплаенс (англ. compliance – согласие, соответствие) – приверженность пациента лечению или реабилитации.]. Мои коллеги удивляются, как у меня получается убедить пациентов не лечить детей, когда это не нужно, не делать лишних анализов, когда они ничего не покажут, а самое главное – прививаться по расширенному календарю[13 - Про календари прививок см. главу 31.] (почти сто процентов моих пациентов привиты или в процессе). Все это достигается через налаживание контакта, невозможного при патерналистском подходе.

Таким образом, патерналистский подход контрпродуктивен, а экономия времени за счет разговора с пациентом – иллюзия. Установив контакт один раз, врач сильно сэкономит свое время в будущем, не тратя силы на подтверждение дутого авторитета.

Глава 3. Что такое хороший врач

Очень важно понимать, что медицина – это не точная наука. Даже в таких базовых областях, как анатомия, совершаются новые открытия и наблюдаются расхождения в разных школах[14 - Однажды я переводил очень толковое американское руководство по взятию крови для известнои? лаборатории и обнаружил, что схема расположения и даже названия вен различаются во всех трех анатомических атласах, которые стояли у меня на полке.]. Даже такие базовые протоколы[15 - Протокол лечения – заранее установленныи? и утвержденныи? алгоритм и объем деи?ствии?, которые врач должен предпринимать при подозрении на заболевание или его выявлении. Система протоколов необходима для наиболее качественного ведения пациента (ничего не упустить), для сохранения преемственности (при смене врача можно продолжить с того же момента) и для защиты врача: доктор, деи?ствующии? в рамках протокола, защищен от обвинении? в ошибках, даже если лечение не помогло.], как алгоритмы сердечно-легочной реанимации, со временем изменяются и переписываются. Что уж говорить о более сложных процессах с участием иногда вовсе не изученных факторов.

Поэтому в большинстве медицинских ситуаций пациенту можно помочь разными способами. Вы наверняка сталкивались с тем, что, обойдя пятерых врачей, пациент услышал пять разных мнений. И это не значит, что четверо из них неправы! Вполне вероятно, что большинство рекомендаций приведет к положительному исходу. Во многом проблему плюрализма мнений решают протоколы – медицинские рекомендации по действиям в той или иной ситуации. Однако, во-первых, протоколы написаны менее чем для половины проблем, с которыми сталкивается врач. А во-вторых, во многих случаях (их можно назвать пограничными) протоколы допускают разную трактовку. Тут уже опыт, чутье и личная философия врача подсказывают, как лучше поступить. Например, когда протокол позволяет как лечение, так и наблюдение, лично я почти всегда выбираю невмешательство.

Тем не менее для эффективной помощи пациенту одних только медицинских знаний часто бывает недостаточно. Я знаком с очень начитанными врачами, которых при этом не стал бы рекомендовать своим пациентам, потому что им не хватает важных качеств, которые делают врача по-настоящему хорошим.

Что такое хороший врач? Это непростой вопрос. Очевидно, что профессиональные медики и пациенты часто отвечают на него по-разному. Есть врачи, которых очень любят пациенты, а коллеги считают шарлатанами. Есть крайне эрудированные врачи, напрочь лишенные харизмы и навыков коммуникации, и пациенты обходят их стороной. Можно вывести следующую формулу:

Хороший врач = знания + опыт + умение принимать решения + коммуникативность

Это упрощенная формула для педиатра; во многих других специальностях к ней добавляется умение работать руками.

Выпадение любого из этих компонентов может сильно снизить ценность всех остальных. Расшифрую поподробнее.

Знания – это медицинская эрудиция. Она не статична. Один из самых полезных сборников медицинской информации даже называется uptodate.com[16 - Up to date – современныи?, актуальныи? (англ.).]. Это сводные статьи по всем областям медицины, которые постоянно переписываются в соответствии с новыми данными и результатами исследований. Нет никакого смысла скачивать и распечатывать uptodate.com, потому что распечатка устареет через несколько месяцев. Медицинская эрудиция – это не только базовый набор знаний, полученных в институте, но и постоянное их обновление.

К сожалению, сегодня мы видим серьезный дефицит актуальных медицинских текстов на русском языке. Старается как может сайт medspecial.ru, который я очень ценю, несмотря на то что меня сбивает с толку его навигация. Всячески пропагандируют современные знания врачи в соцсетях (педиатр Сергей Бутрий, гастроэнтеролог Алексей Головенко, детский психиатр Елисей Осин и многие другие). Еще более активные пишут книги и статьи: например, кардиолог Антон Родионов курирует серию книг авторитетных специалистов в разных областях медицины. Грамотные медицинские журналисты, например Дарья Саркисян, Ирина Якутенко или Алексей Водовозов, тоже распространяют актуальные и проверенные знания в блогах и других медиа.

Интересно, что достоверными и полезными могут быть также коммерческие аккаунты в соцсетях. Например, гордость клиники Docdeti – их инстаграм: просто кладезь доказательной информации, которая проверяется и актуализируется всей врачебной командой.

В последнее время появляются и грамотные медицинские подкасты. Особенно хочу выделить подкаст «Охотин и Сизов». Он как будто для врачей, но иногда затрагивает очень широкие этические темы, а более специальные выпуски могут быть интересны желающим узнать, как работает медицинская кухня.

Однако хороший врач должен быть в курсе последних исследований в своей области, читать постоянно обновляемые клинические рекомендации, узнавать о новых препаратах. Для этого нужно как минимум владеть иностранным (в идеале – английским) языком; врач без знания языка устарел уже минимум на десять лет.

Поездки на международные конференции, повышение квалификации и участие в жизни врачебного сообщества повышают эрудированность врача не меньше чтения. Однако посещение таких мероприятий в нашей стране чаще всего не сильно способствует профессиональному росту, потому что отечественная медицинская наука отстала как методологически, так и этически. Исследования скудны, результаты искажены и ангажированы, личные наблюдения продолжают преподноситься как научные данные, многие доклады водянисты и пусты. Спасением от этого может быть только интеграция в международное медицинское сообщество, а для этого надо опять же учить язык.

Курсы повышения квалификации обычно еще хуже. Практикующим врачам рассказывают байки об эффекте иммуномодуляторов[17 - Про бессмысленность иммуномодуляторов – кратко в главе 5.] и гомеопатии. Или демонстрируют чудесные механизмы работы лекарств и методов, которые сплошь плод фантазии лекторов или фармкомпаний. Исключением служат отдельные платные курсы, такие как обучение навыкам коммуникации или практические занятия в учебных центрах, симулирующих больницу или экстремальные ситуации.

Главное, что препятствует получению медицинского знания, – изоляция. Врач, которого нет в соцсетях, который варится в своем соку на приеме и не посещает конференции, имеет очень мало шансов идти в ногу со временем.

Опыт – это важнейшая часть медицинского профессионализма, которая отвечает за врачебную интуицию (или чутье), качество, которое нередко помогает избежать больших проблем, а в других ситуациях – лишних энергозатрат. Все, что врач может сделать для скорейшего приобретения опыта, – разнообразить свою деятельность.

Кроме интуиции опыт расширяет эрудицию. Чем дольше работает врач, тем разнообразнее ситуации, в которых он оказывался, тем с большим числом патологий он знаком. Но на эрудицию опыт работает только тогда, когда врач готов получать новые знания.

Важно не переоценивать значение опыта, как это принято среди врачей старой школы. Сам по себе опыт мало значит, если он не подкреплен доказательными данными. Врач может, сидя на приеме, годами совершать одни и те же ошибки – и даже никогда не узнать об этом, потому что эти ошибки не приводят к быстрой смерти пациента. Опыт – очень личное знание, он подвержен множеству искажений и ментальных ошибок. Нас подводит память, мы находим ложные причинно-следственные связи, мы лучше замечаем то, что соответствует нашим представлениям, и эффективно игнорируем то, что в них не укладывается. Если опыт – это главное качество врача, то, на мой взгляд, этого недостаточно, чтобы считать врача хорошим.

Умение принимать решения – крайне важное качество врача. Лично я этому научился, много лет работая дежурным педиатром по больнице. Как я уже писал, пациенту часто можно помочь разными способами, и долгие размышления иногда вреднее, чем не самое идеальное решение. Я видел замечательных, чутких, эрудированных врачей, которые губили все свои достоинства нерешительностью. Пока они обдумывали варианты или пытались найти поддержку у более решительных коллег или даже медсестер, ребенок не получал помощи. Я повторюсь, что медицина – не точная наука, и чаще всего не может быть стопроцентно верного решения. Оно может быть оптимальным или почти оптимальным, но решение по-любому лучше его отсутствия. Хороший врач должен принять это и стать увереннее в себе.

Пациенты и их родители всегда чувствуют нерешительность. И после этого даже самое правильное решение воспринимается ими с подозрением. Без психологического комфорта пациент склонен обратиться к другому доктору, тем более что сам он не способен оценить качество медицинского решения. В итоге качество и своевременность оказанной помощи снижаются. Некоторые доктора умеют замаскировать свою нерешительность с помощью навыков коммуникации, поэтому рассмотрим последнее необходимое качество хорошего врача.

Коммуникативность – это сборное понятие, в которое я включаю навыки коммуникации, отзывчивость и эмпатию. Как педиатр я знаю, что больше половины моей работы можно определить емким термином reassurance[18 - Reassurance – возвращение уверенности, спокои?ствия (англ.).]. Главный секрет педиатрии заключается в том, что дети почти в ста процентах случаев выздоравливают сами. Важнейшая задача педиатра – успокоить родителей, вселить в них уверенность в благоприятном исходе, убедить их не предпринимать лишних действий. Все это достигается за счет коммуникативности.

Навыки коммуникации – это целая дисциплина, которая имеет свою доказательность. Психологи изучают, какие методы и слова снижают тревожность пациентов, каким образом налаживается самый прочный контакт, какие методы убеждения эффективнее, как наименее травматично сообщать плохие новости. Я считаю, что для врача одно из лучших вложений денег – это пройти обучение навыкам коммуникации и проиграть типичные ситуации с помощью актеров, специально обученных изображать пациентов.

Отзывчивость нужна врачу затем, чтобы пациент знал, что он не останется один на один со своими проблемами. Каким образом поддерживать связь с пациентами, каждый врач выбирает сам. Лично мне удобно использовать мессенджер фейсбука, кто-то предпочитает другие мессенджеры, электронную почту или даже телефон (динозавры!). Но хороший врач не бросит своих пациентов. Даже если не может уделить им время сам, он всегда отправит к коллегам, которым доверяет. Многие врачи теряют пациентов, потому что до этих врачей невозможно достучаться, хотя по всем остальным параметрам они могут быть уверенными профессионалами.

Эмпатия – одно из важнейших свойств врача. Те, кому не хватает эмпатии от природы, должны всячески культивировать и тренировать ее. Пациенты тонко чувствуют, есть ли врачу до них дело, и обмануть их сложно. К сожалению, в наших мединститутах эти простые истины не преподают, и в итоге мы наблюдаем такое вопиющее отсутствие эмпатии, как недопуск родственников пациентов в отделения реанимации. Эта практика ничем не обоснована, даже удивительно, насколько она до сих пор распространена. Если бы врач, который совершает такой антигуманистический акт, хотя бы на секунду включил эмпатию и поставил себя на место этих родственников, а то и на место пациентов, если они в сознании, он обязательно придумал бы способ этого избежать. Ведь как легко решает этот вопрос в каждом случае звонок правильного человека.

Главный враг коммуникативности – эмоциональное выгорание. Когда врач не рассчитывает свои силы и перерабатывает, он теряет способность к эмпатии, перестает слушать и отмахивается от пациентов, начинает давить, вместо того чтобы мягко убеждать. Хороший врач обязан проводить профилактику эмоционального выгорания, в идеале с помощью психотерапевта. Кроме того, помогает самоконтроль. Когда я чувствую, что хочу рявкать на пациентов, я беру отпуск. Если врач находится на постоянной связи с пациентами, перед отпуском он должен объяснить им, почему будет совершенно недоступен в течение какого-то времени. Тогда пациенты не будут принимать это за неотзывчивость.

Важность коммуникативности недооценивается профессиональным сообществом, и именно в этом направлении нужно развивать медицинское образование. Побочный продукт коммуникативности – просвещение. Общительные врачи больше склонны писать популярные тексты и ликвидировать медицинскую безграмотность.

Глава 4. Как врач принимает решения

Для того чтобы стать настоящим партнером своего врача, неплохо бы разбираться, как врач принимает решения. Врачебной интуиции я касаться не буду, потому что это труднообъяснимая вещь и сам врач зачастую не может сказать, почему склоняется к тому или иному решению. Однако в остальном за мыслью врача вполне можно проследить.

Практически каждое медицинское решение – это выбор между двумя рисками. Риски – это вероятности. Так же как физика частиц в какой-то момент отказалась от точности и перешла к вероятностям, так и медицина оперирует по большей части вероятностями событий. Заболеваемость, риск осложнений, летальность, риск побочных эффектов, заразность – все это вероятности, которые измеряются в процентах. Таким образом, принимая решения, врач кладет на чаши весов вероятности, связанные с тем или иным выбором. По большому счету медицинское решение – это осознанная оценка рисков[19 - К сожалению, осознанность этои? оценки в деи?ствительности далека от идеальнои?. В 2017 году в журнале JAMA был опубликован систематическии? обзор, показывающии?, что знания врачеи? о пользе и рисках назначаемого лечения оставляют желать лучшего. Лишь для трех из 28 показателеи? более половины врачеи? смогли правильно оценить пользу и лишь для девяти из 69 – правильно оценить риск. В целом врачи более склонны завышать пользу и занижать риски. Это привело меня к двум выводам: 1) надо больше читать; 2) если соотношение польза/риск не вполне определено, лучше не вмешиваться.].

Легко и приятно принимать решение, когда одна чаша весов значительно перевешивает другую. К таким решениям относится, в частности, вакцинация от гепатита В, но об этом позже. К легким решениям также относятся вопросы, где на обеих чашах лежат невысокие риски, например решение о жаропонижении у детей. Риски лихорадки невысоки; при правильном применении невысоки и риски получить побочные эффекты от жаропонижающих. Значит, врач может смело рекомендовать родителям принимать решение исходя из не вполне объективных параметров: в данном случае – по самочувствию ребенка.

Самые тяжелые решения – это решения, где на обеих чашах весов лежат высокие риски. Такие решения касаются серьезных вмешательств: операций, химиотерапии, переливаний биологических препаратов, выбора способа родоразрешения. Для того чтобы минимизировать человеческий фактор и снять эту ответственность с врача (а врачи от таких решений потихоньку выгорают), пишутся уже упоминавшиеся клинические протоколы, где четко прописаны показания и противопоказания. Но жизнь сложнее протоколов, и во множестве ситуаций врачу и пациенту приходится принимать решение вместе. Важно, чтобы врач мог грамотно и полно проинформировать пациента обо всех рисках – как вмешательства, так и невмешательства.

Педиатрия стоит в медицине особняком. Дети в подавляющем большинстве случаев выздоравливают сами, поэтому здесь гораздо чаще применяется тактика невмешательства, или watchful waiting[20 - Это выражение точнее всего можно перевести как «бдительное ожидание».]. Я вывел для себя всего две причины для вмешательства у детей[21 - У детеи?. У взрослых есть и другие причины – косметические и психологические.]. Если ни одной из них нет, можно спокойно продолжать наблюдение. Независимо от того, что происходит с ребенком, даже если он необычно выглядит или у него есть симптомы, которые обычно не встречаются у здоровых детей. Чтобы начать действовать, надо ответить на два вопроса.

1. Угрожает ли состояние ребенку? В этом случае невмешательство может привести к неприятным последствиям: ухудшению состояния, осложнениям, необратимым повреждениям, хронизации.

2. Мешает ли это состояние самому ребенку? Нарушение качества жизни – это показание к действию. Ребенок не должен страдать.

Например, кашель сам по себе не может привести ни к каким неприятным последствиям и детям обычно не мешает, зато очень беспокоит родителей. Грамотный педиатр не будет заниматься лечением кашля, если это не симптом более тяжелого состояния, например бронхиальной астмы или пневмонии.

Обычно неверные решения, которые принимают пациенты, связаны с тем, что они не очень хорошо умеют оценивать риски. Одни и те же люди не хотят колоть витамин К[22 - Подробнее про витамин К – в главе 17.], потому что это стресс, но требуют брать кровь у своих детей ради бессмысленного анализа перед прививками. Они считают существенным почти отсутствующий риск постпрививочных осложнений, но в упор не замечают резкое увеличение риска смерти своего ребенка при домашних родах[23 - О домашних родах – в главе 15.].

Глава 5. Признаки плохого педиатра

В профессиональном сообществе есть понятие «медицинская этика», которое очень часто подменяется тем, что называется «цеховая этика». Истоки и изначальная важность цеховой этики понятны: профессионалы должны защищать представителей своего цеха от внешних нападок, потому что это выгодно каждому из цеха. У врачей существуют этические правила, изначально выработанные для повышения доверия к цеху в целом. Например, не принято обсуждать ошибки коллег и критиковать других врачей при пациентах. Однако со временем это стало приводить к обратному эффекту: у пациентов формируется ощущение цехового заговора, и доверие к отдельно взятым врачам падает. При этом врач, ругающий других врачей, обретает вес в глазах пациентов и завоевывает доверие на фоне коллег.

Лично мне цеховая этика не близка, потому что я стараюсь не ассоциировать себя с большими и неоднородными группами, за действия которых не могу отвечать. Признаюсь, я тоже нередко грешу критикой рекомендаций, выданных другими врачами. Но не из желания возвыситься за чужой счет, а чтобы предостеречь родителей от выполнения неразумных рекомендаций впредь. В то же время я с большой радостью хвалю коллег, когда вижу грамотные назначения в рамках современного доказательного подхода. Потому что вижу предназначение медицинской этики не в защите цеха, а в защите пациента.

В связи с этим хочу поделиться с вами некоторыми признаками, которые позволяют различить не очень грамотных педиатров. Я понимаю, что любой врач может совершать ошибки, добросовестно заблуждаясь, – и это не означает, что в будущем из него не вырастет прекрасный специалист. Больше того, он может блистательно разбираться в одних областях, допуская ошибки в других. Но если он будет упорно и безосновательно отстаивать эти ошибки, есть повод обратиться к кому-то еще.

Я советую держаться подальше от врачей, которые:

1. Ставят такие диагнозы:

Перинатальная энцефалопатия – ничего не значащее сочетание букв.

Гипертензионно-гидроцефальный синдром (или внутричерепная гипертензия) – реально существующий, но очень редкий диагноз, который должен быть подтвержден клинической картиной (рвоты, головные боли, увеличение размеров головы, выбухание родничка) и визуальной диагностикой.