Путь Сизифа

Мы сакрально задумались.

– Наша энергия неисчерпаема – это претворенная в нас энергия космоса. Она – из Пустоты, где заключено творческое начало мира, высшее, чем иллюзия жизни и смерти. Той беспредельной запертости Сингулярности перед Большим Взрывом. Она разнесла решетку, освобождаясь от одиночества несвободы. Так родились все религии мира, духовные взлеты великих творцов, сосредоточенный выход в нирвану буддийских джхан.

Магистр вглядывался в нас, проверяя, понятно ли. Увидел, что его перестали понимать.

– Это не то, как три олигарха-уголовника в книге Пелевина упражнялись в буддистских практиках "джанах" и нечаянно впали в нирвану, которая не достигается окончательно, а требует постоянного усилия. И вместо блаженства отрешенности от всего обнаружили в себе страх стать другими.

И подытожил:

– Вот мы и определили, есть ли у вас потребность выхода из узкого кругозора. Оказывается, вы ничего не желаете.

____

В перерыве мы обедали, сидя за столиком в столовой. Вокруг бесшумно двигались роботы, меняя блюда по нашему голосовому желанию. Матвей почему-то смущался перед роботами, неловко вырывая из их рук блюда.

– Чем-то он меня задел, – задумывался Марк, забыв поднесенную ко рту вилку.

– А я все это итак знаю, – сказал я.

– И я, – проворно сказа Юдин.

– Чушь все это! – заявил Матвей.

Бухгалтер Петр возразил:

– А что тут такого? У каждого ученого свои тараканы в голове.

Все же мы были в недоумении. Куда попали? Что хочет Магистр? Зачем оторвали от дела?

Этот идеалист как будто из некоего рая, легкий – и хочет чему-то научить.

Во всяком случае, это не тренировки занудного официального патриотизма. Он копал где-то в неразрешенном пространстве за горизонтом. Во всяком случае, ничем нас не расшевелил. В нас, погруженных в сумрачные заботы, не могли проникнуть никакие озарения от слов. Только нечто реально весомое, как, например, повышение зарплаты или получение наследства, могло пробить панцирь наших душ.

6

Магистр продолжал:

– А теперь поговорим об инсайте, или озарении.

Лицо его стало вдохновенным.

– Но лишь божественный глагол

До слуха чуткого коснется,

Душа поэта встрепенется,

Как пробудившийся орел.

– Научные изыскания говорят о том, что озарение приходит, когда подавляется логическое, трезвое мышление в лобных долях мозга. Подопытный освобождается от опутывающих сознание привычных трезвых мыслей, и открывается широкий квантовый мир возможностей, и поставленная задача вдруг легко уясняется. И психология, изучающая деятельность мозга, тоже недалеко уходит от аналитического, нейро-фрейдистского, гуманистического, социально-когнитивного, инперсонального подхода. Но все это механистически-биологический взгляд науки. Что же такое озарение на самом деле?

Я раздраженно сказал:

– Мы это и так знаем. А как "озариться", чтобы открыть что-то нужное всем?

– Я как раз об этом. У меня подход "эмоционально-энергийный". Знаете энергийную антропологию? Или онтологическую? Человек не безвольно плывет по течению, а ищет чего-то лучшего. Он – часть космической энергии, в его генах играют все четыре фундаментальных взаимодействия – основная причина движения материи. Это выражается в интеллектуальной энергии, психической, эмоциональной, соматической… Энергия – неустойчива, стремится уйти в состояние термодинамического равновесия. Энергия человека, ее неравновесное состояние создает в нем эмоцию неблагополучия, побуждающую искать выход. Она может скапливаться у заторов. И прорывается через внезапно распахнувшиеся шлюзы, ликуя и разливаясь счастьем. Человек не застывает в благоговении перед временем и вечностью, а находится в поисках иных состояний, чем и не жил.

И внимательно посмотрел на нас – поняли?

Мы с Марком почувствовали эмоцию в его словесах, она прошлась по нутру.

Бухгалтер Петр слушал по обыкновению внимательно, хотя все это было ему чуждо.

– Черт-те что, – ворчал Матвей.

Юдин записывал, словно коллекционировал заявляемые ценности, для него все было относительным, пост-правдой.

Мне показалось, Магистр стал прозрачным, словно растворился в эмоциональной энергии.

– Природа вроде бы рождает все живое без какой-либо цели. Говорят, нет в природе (времени) цели. В библейском раю двое голых людей испытывали самое большое на земле бесцельное счастье, в полном изобилии, и ничего не делая. Но вот что интересно!

Он выразил на лице удивление.

– Человек был изгнан из Эдема из-за мечты об иной жизни. Или желания бурь, как будто в бурях есть покой. И стал испытывать страдания, питаться полевою травою, и в поте лица возделывать землю и есть хлеб. Демоны превратились во множество богов, от милости которых зависела его жизнь. Он поднял глаза к небу, и увидел спасение в первопричине – едином милосердном боге. И впал в христианство, по-иному глядящее на природу, полную любви. Но в период Ренессанса люди снова разошлись с природой, это уже была «мастерская» для ее покорения. Эта рационализация духа, не видящего внутреннего мира человека, привела к двум самым страшным войнам в истории. Сейчас, в новую эпоху человечество уже старается слиться не только с земной природой – маленькой частицей космоса, а с самой вселенной.

Какое-то отвлеченное представление об истории. Марк спросил:

– Вы все про духовное. А где борьба за справедливость?

– А разве борьба за справедливость – не духовное? Это мечта о том времени, «когда народы, распри позабыв, в единую семью соединятся». Почему продолжается нашествие толп на художественные выставки? Зачем человеку полеты из своего времени в иное? В каждом таится нечто, ищущее исцеления, но забитое насилием общества и бытовыми заботами. Человек живет для бессмертия.

– Теперь можно не бояться окочуриться, – обрадовался Матвей.

Магистр был невозмутим.

– Люди всегда смутно предчувствуют все, даже пути вселенной. В древности предчувствовали электричество, ковер-самолет, скатерть-самобранку, жизнь на звездах. И потому нет ничего пустого неведомого, и люди не так далеки во временах.

– Значит, мы все знаем? – как будто издевался Матвей.

– Дорога постижения мира не уходит во что-то не бывшее, мы идем по ней, раздвигая ограниченность, путем аналогий, подобий, сравнением знаний мириад других людей, накопленными веками. В диалоге с людьми, их одиночествами, взрывающимися в действия – поступки, жесты, слова. С их пронзительными желаниями счастья и близости, потерянными в сером существовании. Или во всеобщем страхе перед возможной гибелью.

Марк удивился:

– Но вы сами говорите, что мы стремимся туда, где и не жили.

– Стремимся к наиболее возможному, что человек может помыслить. Человечество – а его можно ощутить как единый организм – болезненно ищет чего-то в безграничном, тревожном и чудесном. Только в детстве этой проблемы нет – ребенок блаженствует в защищенном мире, окруженный любовью и заботой.

– Да вы, профессор, сами живете иллюзией! – изобразил радость Марк. Я добавил язвительно: