Камея Дианы. Повесть

Нелепин наткнулся лысой башкой на кромку бассейна, застонал от боли.

– Зачем прямоидущий человек из всех солнечных дорог во вселенной выбрал самый легкий путь – назад, снова опускаясь на четвереньки?

Погрузился в воду с головой, и выскочил захлебываясь.

– Чтобы что-то поменять, для этого нужно иметь иные мозги, чем пользуются на Земле.

Глава поражался: как ему удается видеть мир не таким, как обычно видится человеку? И о чем он сам смутно догадывался.

А Нелепин, одеваясь, рассказывал занятные вещи. Чтобы не стать куском льда, бессмысленно крутящимся в космосе, или не изжариться до испарения, изворотливое сознание человечества наложило на квантовую неопределенность трехмерное измерение в единственно возможном для существования человека интервале между сильным и слабым электромагнитным взаимодействием, хотя такого измерения на самом деле не существует в природе. Бессмысленно говорить о микромире или макромире и мерности пространства, потому что пространство образуется взаимодействием объектов и субъектов бытия. И в точке, плоскости, линии нет никакой толщины и границ, это иллюзия, придумка чистой геометрии. Посмотри в микроскоп – не увидишь никакой грани предмета. В универсуме есть лишь некие законы, обеспечивающие равновесие и стабильность макромира.

– Мне стало грустно, – продолжал он. – Так и должно быть с сознанием человека, который из всех солнечных путей Бога избрал библейский путь отпадения от рая. Я стремлюсь отринуть строительные леса ученых, воздвигающих трехмерное мироздание, чтобы увидеть иное, совершенно фантастическое. Наш физический мир есть квант энергии. В квантовой реальности вращаются солнечные атомные системы, цветут невероятные цветы прозрачно-радужных сфер, расходящихся гармоничной музыкой. И там, в сердцевине музыки сфер, открывается частица Бога.

Нелепин ничем не мог помочь, но пробуждал воображение, и Главе открывался неопределенный выход. Это как после посещения выставки живописи выходишь, и в глазах цветные пляски, но вскоре все снова становится обычным, серым.

Вошел председатель комиссии Парламента по расследованию Базилевский, генерал с густыми черными волосами, треугольником доходящими до покатого лба, без единой сединки, с бесчувственным лицом и холодными глазами. Он недовольно покосился на писателя.

– Срочное дело. Важное сообщение.

Нелепин заторопился одеваться.

Глава сердито вытирал плечи. Он знал, что это за сообщение, но легкая тревога отразилась на его мокром лице.

– Подождите, я закончу.

Одевшись, Нелепин деликатно попрощался и вышел. Тогда генерал сообщил:

– Мы получили информацию, что на вас хотят совершить покушение.

– Знаете, кто?

– Ищем. Объявили операцию «Захват».

– Вот когда найдете, доложите.

Недовольный приемом генерал сказал тоном подчиненного, но уверенного в своем профессиональном превосходстве.

– Распустили народ. Ваши надежды на гражданское общество, которое само может править, не сделает страну сложным гармоничным механизмом, а просто развалит ее.

Глава, с полотенцем на шее, повернул изумленное лицо к собеседнику.

– В вашем ведении – безопасность. Не лезьте в дела управления.

Генерал презрительно наблюдал, как Глава одевается. Пацан из мягкосердечных либералов. Что он, не видит угрозы?

Это их давний спор, не вызывавший ничего, кроме раздражения. На Главу пахнуло бездушием, которое не признавало в нем живого человека, – метафизическим злом, но почему-то нужным ему сейчас, перед неопределенной большой угрозой.

Наконец, тот не выдержал:

– А ваши беспорядочные связи подрывают престиж власти.

Глава перестал вытираться, и отбросил полотенце. Он был уязвлен. Речь шла о его новой любви, которую он тщательно скрывал. Люди всегда подхватывают то, что может свернуть шею власти. И теперь ему приписывают чуть ли не грязные дела.

Этот нейтральный человек – самый опасный во власти, может устроить заговор, если все пойдет не так. О, как он ненавидел это отчуждение, которое не резало ножом, не расталкивало локтями, а просто видело его вне своего интереса!

– Порядок власти не нами установлен, – твердо сказал генерал. – Сколько империй погибло из-за неуважения народа к власти.

2

Эта маленькая славянская страна, отделившаяся от Большого соседа, с которым при разводе не поделили имущество, стала полагаться только на себя и свои внутренние ресурсы. Здесь тоже переходили на «импортозамещенные» продукты (из-за мировых санкций, наложенных на Большого соседа, повлиявших и на эту страну). Однако дремлющее отечественное производство почему-то не проявляло энтузиазма в замещении импорта, словно ожидая чуда. Уставшие от нехваток и сложности накормить семьи, люди тем не менее ничего не предпринимали.

После развода с соседом страна сохранила такую же структуру власти и все приемы управления вместе с налаженной коррупцией. Ничего не поделаешь – славянский мир! Ее называли изгоем.

Эта этническая общность родилась когда-то из бурлящего водоворота диких орд в регионе, то складывающихся в большое государство, то раздираемых на малые из-за постоянных этнических войн и борьбы за землю на перекрестке торговых путей и финансовых потоков Запада и Востока. Впрочем, об этом можно узнать из источников.

Здесь веками искали национальную идею. И находили! Вначале это было: «Бей чужих!», потом «Бей своих, чтобы чужие боялись!» и «Обогащайтесь!», а теперь были в большом сомнении.

В разные эпохи настроение народа было разное. Покорность року людей в древности, пригнутых земным тяготением, без возможности думать налегавших на соху, бороздя свои нищенские наделы от зари до зари, чтобы выжить. Своеволие гуннской вольницы, открытой на захват просторов, затопившей кровью степи земли, с тяжелой поклажей награбленного добра за спиной. Независимость средневековых представителей цехов и гильдий, всегда готовых восстать за свои религиозные убеждения; высокодуховное нищенство на стройках коммунизма; светлая вера оттепелей, призывающая быть добрыми и нравственными при лютой деспотии.

Сейчас уже не так важны конфликты иерархического неравенства, соблюдение аристократических или буржуазных приличий, скрывающее изломанные судьбы чистых влюбленных романтиков, они остались только на страницах знаменитых романов, вроде «Саги о Форсайтах». Люди забывают кажущийся теперь возвышенным настрой жизни религиозных предков – тревогу и ответственность перед Богом.

Сейчас другие конфликты, высунулось голое содержимое человека. Началась эпоха всемирного осознанного невежества, то есть освященной знанием неприкрытой борьбы за выживание и успех (недостаток воспитания и образования тут не при чем, нынче все воспитанные и образованные, стоят на вершине знаний из телевизора и интернета, накопленных человечеством). Сейчас весь мир пропитан коррупцией, от подвалов бомжей до властных кабинетов с государственными гербами и флагами. От продавцов мест в дырявых лодках для беженцев, хлынувших через эту маленькую страну в сытую Европу, обирающих их цыган, за валюту предлагающих транспорт и бросающих в пустом поле с самодельным указателем «На Берлин», до государственных взяточников, продающих шенгенские визы.

Мышление жителей маленькой славянской страны не хочет выходить за рамки того, что их пугает. В них совмещается нежелание изменяться, цепляясь за остатки стабильности (как бы не было хуже!), и тревога нестабильности с желанием изменить это состояние, или «отвалить» в любое время в случае неудачи.

Они говорят о закрепощении авторитарным насилием, и дают разгуляться своей славянской душе, кроя в интернете власть, и самого Главу чуть ли не матом, и на дорогах стреляя из травматических пистолетов в неуклюжих автолюбителей и пешеходов. Не желают видеть уродства жизни, больных, сирот, тем более брать их в свои семьи на воспитание. И не выносят неприятной правды. Тележурналистка показала в своем блоге пожарище на враждебной стороне и плачущего ребенка у тела мертвой мамы, и это не понравилось, – ее выгнали из телевидения. Нельзя жить под грузом невыносимой правды. И никому не верят, не признают любых шагов власти, всегда стоят в оппозиции, неприятии социальных перемен, словно за их спинами стоит скалой некая альтернатива, которую целиком принимает душа.

Наверно, поглощенность бытовыми заботами отбивает желание искать еще какие-то смыслы.

*

Стефану удавалось глубокой ночью, когда одолевала бессонница, писать дневник, чтобы удержать сознание на высоте, не впадая в цинизм политики. Это не регистрация событий, как у последнего императора России, а стремление захватить мгновенно возникающие мысли в некую оболочку, удерживающую вместе с корнями и аурой весь ее цветущий облик, всю ее цельность. Он всегда чувствовал то, к чему стремился, но забывал в вытесненной событиями внутренней жизни, и вечерами докапывался до озарений в своем дневнике. Что это за движение пластов души, когда над плато внешних нагромождений вдруг мелькнет свет озарения, и снова исчезает?

Странно, как быстро появляются и исчезают волны пассионарности у насельников моей страны. Бывали времена, когда от страха за самое дорогое – жизнь все внутри затаивалось, боясь ночного шума «черных воронков» за тревожной тьмой окна, и спастись можно было только прячась в глубинке, или оговорами и доносами на ближнего. И вдруг – опадали страхи, энергия людей освобождалась из состояний аскетизма и сдержанности души, и наступала оттепель, и буйно перла из-под асфальта ликующая зелень.

А теперь снова идет накат старых, никуда не ушедших страхов, и люди думают только о полном холодильнике, и смотрят по ящику безопасные развлекательные сериалы, так, что нельзя оторваться.

Что это за подземный затухающий гул истории? Почему людям так уютно сидеть в духовном бездорожье и грязи, опасаясь, что бездушные силы Системы могут притянуть к ответу?

Это не естественное желание прямоидущего человека в энтропии вселенной снова вернуться в первоначальное состояние – пасть на четвереньки, как думал мечтающий о честности в закрывшем все ритуале лжи писатель тоталитарной эпохи, скрываясь в сокровенных дневниках. У человека нет желания расслабиться, опускаясь на четвереньки. У него постоянная забота о себе, ужас от мысли о насильственной смерти – быть съеденным. Опускание на четвереньки помогает затаиться.

3

День Главы государства был таким плотным, что у него не было личного времени. Он был в стремительном потоке, в котором приходилось напрягаться, чтобы удерживаться на плаву. Но он был защищен от бурунов многослойной защитой – кольцом передвижных пусковых ракетных установок на границах, правда ржавых, оставшихся после дележа с Большим соседом, и цепями национальных гвардейцев, стерегущих его думы о народе от напора националистов и «пятой колонны» внутри страны.

Сухой желчный Глава, когда-то не желавший сакрализации своей должности, но насильно возведенный в ранг короля архаическим подсознанием людей, был объят тревогой.

Он не любил свою работу, она связана с постоянным изнурительным напряжением, иссушаюшим душу. Может быть, это не его? Конечно, были и замечательные стороны, когда догадки озаряли его сознание, и он заражал всех, убежденный в истине.