– Не думай, брат. Я вот снял кабак-то у Синельникова. Подрядился от него за тридцать рублей в месяц на всем на своем, да залогу отдал сто рублей. А вот теперь от него поступило водки всего одно ведро, и посуды нет. Не знаю, что и делать.
– Смотри, чтобы не надул: у него, говорят, долгов много.
– Что ты!.. Да я почти все деньги ему отдал и за кабак хозяину свои деньги заплатил за месяц. От Синельникова расписку получил.
– Ну, дело, значит, пропащее. Впрочем, нынче гласные суды открылись.
И Петров рассказал о смерти Панфила и со всею подробностию про Пелагею Прохоровну.
– А вот мы с Гришкой дошли-таки благополучно. Что-то дальше господь пошлет, будет ли здесь лучше? – сказала Лизавета Елизаровна.
На другой день Григорий Прохорыч перешел с Короваевым и Лизаветой Елизаровной к Петрову, и с этого дня между Петровым и Короваевым началась дружба: оба они знали свое дело хорошо, были сдержанные и сходились во взглядах. Часто они задавали друг другу вопрос: где лучше? – перебирали жизнь в разных местах и приходили к тому заключению, что человек создан для того, чтобы самому себе добывать пропитание, а так как человеку нужно для этого немного, то он был бы вполне доволен и спокоен, если бы его не обижали те, которым хочется жить в свое удовольствие.
notes
Сноски
1
Каторжная.
2
Это слово у петербургских рабочих означает все равно что – «возрадуйся». Оно употребляется как выражение обиды, оскорбления. (Прим. автора.)