Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика

Отметим, что это далеко не все цифры еврейского присутствия в советских верхах. Теперь представьте себе такую картину: еврейское государство Израиль благоволит главному стратегическому противнику СССР Америке, а советское руководство безучастно взирает на то, что огромный процент евреев играет ключевую роль в его руководящих сферах. То есть руководители СССР добровольно соглашаются сидеть на пороховой бочке, поскольку симпатии большинства советских евреев к Израилю грозят серьезными проблемами для государственных основ СССР. Поэтому те чистки в среде советско-еврейской элиты, которые начались вскоре после создания Израиля, были вполне объяснимы.

Особенно не повезло еврейским националистам, вроде тех, что входили в состав Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Они слишком рьяно поддерживали создание Израиля, а также вынашивали мечту о том, что советское правительство разрешит советским евреям заполучить в свои руки благодатный Крым. Сталин расценил это как проявление крайнего национализма и отдал команду арестовать всех руководителей ЕАКа. В конце концов их потом расстреляли.

Однако от карающей руки Сталина пострадали тогда не только еврейские националисты, но и русские. Речь идет о представителях так называемой «русской партии», вожди которой группировались вокруг Жданова и были выходцами из Ленинграда. Это были секретарь ЦК ВКП(б) Алексей Кузнецов, зампредседателя Совета Министров Николай Вознесенский, 1-й секретарь Ленинградского обкома П. Попков, начальник ленинградского УМГБ П. Кубаткин и еще несколько десятков человек. Этим людям было инкриминировано желание создать Компартию России со штаб-квартирой в Ленинграде, перевести туда правительство России, написать российский гимн. Все эти люди были арестованы: в июне 1949 года эта участь постигла Кубаткина, в августе – Кузнецова, Попкова (последних арестовали прямо в кабинете Маленкова, который, как мы помним, давно точил зуб на ленинградцев). В следующем году всю верхушку людей, арестованных по «ленинградскому делу», расстреляют. Таким образом Сталин уравновешивал ситуацию, не позволяя каким бы ни было националистам взять верх и тем самым «накренить лодку на один борт».

А что же Райкин? В разгар «ленинградского дела» он, следуя своему давно заведенному правилу «каждый год – новая постановка», выпустил в свет очередной спектакль – «Любовь и коварство», авторство которого принадлежало Владимиру Полякову. Режиссером спектакля был бывший руководитель ленинградского ТРАМа Владимир Кожич, в труппе которого Райкин играл в середине 30-х. Однако его режиссура весьма осложнила выход спектакля в свет, поскольку обстановка в Ленинграде тогда была весьма нервозная и новый руководитель города – ставленник Маленкова Василий Андрианов (бывший 1-й секретарь Свердловского обкома партии) – проявлял чрезмерную бдительность. А Кожич вдруг решил в своем спектакле вскрывать недостатки советского общества, образно говоря, не скальпелем, а тесаком. Как вспоминал сам Райкин:

«Когда Владимир Платонович Кожич ставил у нас «Любовь и коварство», интуиция подсказывала мне, что так нельзя. Нужно тоньше. Я говорил ему об этом, но настаивать не мог. Он – мэтр…»

В результате спектакль встретил яростное сопротивление цензоров и его пришлось переделывать. По словам В. Полякова, выглядело это следующим образом:

«В спектакле было порядочно отрицательных героев, и режиссер решил их образы сугубо гротесково. На просмотре в эстрадном театре «Эрмитаж» присутствовало высокое театральное начальство. После спектакля состоялось обсуждение, в результате которого от спектакля ничего не осталось. От меня и Райкина – тоже… Мы с Райкиным молча дошли пешком до гостиницы «Москва», вошли в номер, сели на диван, посмотрели друг на друга, и вдруг на нас напал смех. Мы смеялись, хохотали, не могли прекратить смеяться, наверное, минут десять. Это была самая настоящая истерика… За ночь была переписана большая часть сценария, утром Кожич и его ассистент Белинский уже ставили спектакль заново…»

Обратим внимание, что переделке подверглись только персонажи из разряда «для внутреннего пользования» – то есть отрицательные типажи советского розлива. Зато герои с иностранными именами и фамилиями были оставлены практически в первозданном виде. А таковых в репертуаре Райкина было достаточно много, поскольку в разгаре была «холодная война» и идеология требовала от деятелей культуры активного участия в высмеивании господ империалистов (кстати, последние с таким же энтузиазмом бичевали у себя «красных товарищей» – коммунистов). А в свете борьбы с космополитами эта активность со стороны еврея Райкина должна была быть удесятерена.

Артист в те годы изображал на сцене совершенно разных обитателей капиталистического мира: начиная от реальных западных политиков, вроде бывшего премьер-министра Великобритании Черчилля, президента США Трумэна, папы римского Пия XII, и заканчивая более мелкими деятелями: пасторами, фабрикантами, журналистами, артистами. Причем узнаваемых персонажей он представлял с помощью каучуковых масок, которые он менял с молниеносной быстротой.