Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами

Одной из первых песен, записанных Анной Герман сразу после возвращения на эстраду, стала песня Александры Пахмутовой и Николая Добронравова «Надежда». Эта песня навсегда стала визитной карточкой певицы. А иначе и быть не могло. Всю свою волю к жизни, любовь к музыке и к людям, которые все эти годы присылали ей тысячи писем со словами поддержки и благодарности, вложила в эту песню Герман. Однако до первого публичного исполнения ее еще далеко – почти полтора года.

Пять лет Анна Герман безвыездно жила в Варшаве. И хотя за это время вышел ее диск «Человеческая судьба», который мгновенно стал «золотым», и она несколько раз выступила по телевидению, полноценным творчеством это было назвать трудно. И только весной 72-го состоялись ее первые после автокатастрофы гастроли по Польше. А осенью она приехала в Советский Союз с первыми в стране своими сольными концертами (в свой предыдущий приезд, в 1965 году, она выступала в сборных концертах). Успех этих двухмесячных гастролей был фантастическим: залы, где пела Герман, были переполнены. Особенным успехом пользовались две песни: «Надежда» и романс «Гори, гори, моя звезда». До того дня последний считался сугубо мужским романсом и ни одна из певиц за него не бралась. Герман сделала это первой, и произошло чудо: зал устроил ей овацию. Этот всплеск восторга объяснялся просто: всем без исключения стало понятно, что эту песню певица проецировала на свою собственную судьбу.

С этого момента Анна Герман стала одной из самых любимых певиц в Советском Союзе. Парадокс заключался в том, что Герман проходила по разряду зарубежных исполнителей, но это было чисто номинально – по сути, никто в Советском Союзе ее к таковым не относил. Герман стала истинно советской артисткой, поскольку не просто прекрасно пела на русском языке (чего нельзя сказать ни о Кареле Готте, ни о Бисере Кирове, ни о других звездах из социалистических стран), но делала это даже лучше многих советских певиц. Именно это и позволило Герман буквально взлететь на советский эстрадный Олимп и занять на нем одно из самых высоких мест. Кроме всего, этому прорыву способствовали и объективные факторы. «Старая гвардия» в лице Эдиты Пьехи, Гелены Великановой, Людмилы Зыкиной, Ольги Воронец уже не пользовалась такой популярностью, как несколько лет назад, и молодежь, после бурного всплеска в конце 60-х, в начале следующего десятилетия была буквально прорежена. Именно тогда волевым решением «сверху» были отлучены от сцены сразу несколько талантливых молодых певиц: Аида Ведищева, Нина Бродская, Лариса Мондрус (последняя даже эмигрировала в Германию). Поэтому на нашей эстраде в женском вокале образовался своеобразный вакуум, который и заполнила собой Анна Герман.

Стоит отметить, что чем большую славу приобретала Герман в Советском Союзе, тем сильнее росла к ней антипатия у нее на родине. Нет, в вышестоящих инстанциях ей продолжали покровительствовать, но вот в эстрадной среде и среди рядовых слушателей за ней закрепилось обидное прозвище «русская подпевала». И каждое ее посещение Советского Союза (а во второй половине 70-х Анна ездила туда практически каждый год) вызывало волну негативной реакции у поляков. Не у всех, конечно, но все же. И Герман прекрасно об этом знала, поскольку скрыть это было невозможно. Например, с какого-то момента польские композиторы вдруг перестали приносить ей новые песни, а телевидение если и показывало ее выступления, то в самое неудачное время – днем, в самый разгар рабочего дня. Дошло до того, что Герман сама начала писать себе песни на польском языке и с ними выступать. Однако ни одна из них так и не смогла подняться до высот «Танцующих Эвридик». Так что на родной польской эстраде Анна Герман была чем-то вроде изгоя.

После страшной автокатастрофы ни Анна, ни Збигнев уже не надеялись, что судьба подарит им наследника. Однако это все-таки случилось. В самом конце 1975 года Анна родила мальчика, которого счастливые родители назвали Збышеком. Самое интересное, что родные польские средства массовой информации отреагировали на это событие весьма скупо, зато советские отыгрались по полной программе – в Варшаву была командирована целая бригада телевизионщиков во главе с популярным тележурналистом Александром Каверзневым. Они не только сняли репортаж об Анне и ее семье, но и пригласили в Москву – сниматься в телепрограммах «Мелодии друзей» и «Встречи с Анной Герман». В тот приезд сразу несколько советских композиторов подарили ей свои песни, которые мгновенно стали шлягерами: Владимир Шаинский – «Когда цвели сады», Вячеслав Добрынин – «Белая черемуха», Евгений Птичкин – «Эхо любви».

Еще до страшной автокатастрофы здоровье Анны Герман оставляло желать лучшего: у нее часто кружилась голова, подступали приступы дурноты. Врачи, которые ее обследовали, никак не могли поставить верный диагноз и лечили кто чем мог. В основном прописывали всевозможные таблетки. А после аварии приступы головокружения стали еще более частыми. Особенно сильно начала сдавать Герман в конце 70-х. Так, в июне 1979 года из-за внезапного приступа она не смогла продолжать гастроли по Советскому Союзу. А спустя несколько месяцев ее начали одолевать дикие боли в ноге. Позднее врачи предположат, что это было следствием итальянской аварии, которая хотя и обошлась без жертв, но в итоге все-таки настигла певицу десятилетие спустя. Но это будет позже, а пока врачи поставили неверный диагноз: тромб, и заставили Герман лечь на обследование. Таких обследований будет несколько, причем в разных клиниках. В конце концов врачи предложили певице последний выход – ампутировать ногу. Но Герман категорически отказалась от такого варианта и уехала домой. Она стала лечиться самостоятельно – с помощью народных целителей. Но и они оказались бессильны. Тогда под давлением близких Анна вновь обратилась к помощи традиционной медицины. Она уехала в Москву и легла в Кремлевскую клинику. Там ей было сделано несколько операций. Но драгоценное время было упущено.

Анна Герман умерла в одной из варшавских клиник 26 августа 1982 года на сорок седьмом году жизни. У нее был рак. Болезнь стала следствием той страшной автокатастрофы, которая случилась с Герман в Италии за 15 лет до смерти. Певица тогда выжила, однако побочный эффект от лечения остался: для сращивания костей на ногах Герман были использованы нитки из пластмассы, которые, судя по всему, не прижились. В итоге спустя несколько лет после аварии в одной ноге Герман начались необратимые процессы.

Рассказывают, что в последние дни жизни Герман врачи вели себя с ней бесчеловечно. Однажды, когда Анна в полном сознании лежала в палате и разговаривала с мамой, туда зашел врач и сказал: «Сколько можно тратить лекарство! Она уже умирает, пора вынимать иглу!» Минуло всего два дня после этого случая, и Анна Герман умерла.

Когда Анна Герман умерла, Польша переживала не самые спокойные дни – там было введено военное положение. Отношение поляков к Советскому Союзу стало резко критическим. Поэтому смерть певицы, прозванной «русской подпевалой», прошла практически незамеченной. Обидно, что спустя всего несколько лет про Анну Герман забыли и у нас. В стране бушевала перестройка, и недавнее прошлое, а также все его герои были подвергнуты новыми властями остракизму, как недостойные поклонения. На какое-то время нация превратилась в иванов, не помнящих родства.

Когда спустя десять лет после смерти Герман, осенью 1992 года, советский журналист В. Шуткевич посетил ее могилу, он был удивлен увиденным. Он писал: «Да, было, все было – огромный всплеск любви и преклонения перед певицей Анной Герман, приглашения от советского посольства, частые поездки жен наших дипломатов на могилу Анны… Но сегодня редко кто из наших соотечественников здесь, в Варшаве, знает даже кладбище, на котором она похоронена.

Я был там в минувшее воскресенье. На могиле лежали пожухлые листья каштана и засохший букетик гвоздик. На черном надгробии виднелся выгравированный скрипичный ключ и ноты. Под ними – стих из псалма: «Отныне Господь моим пастырем…»

Только в конце 90-х в России вспомнили об Анне Герман. Стали выходить аудиокассеты с ее песнями, в газетах появились статьи о ней. В июне 2002 года министерство культуры и сенат Польши наконец-то решились провести фестивальный конкурс памяти своей знаменитой соотечественницы. Правда, принять участие в нем согласились не все артисты. Так, Марыля Родович заявила: «Я согласилась бы принять участие в любом фестивале, но только не посвященном Анне Герман – певице, которую я не переносила и не переношу!»

В мае 2000 года на площади Звезд у ГЦКЗ «Россия» в Москве появилась именная Звезда певицы, приуроченная к ее 65-летию.

27 августа – Валерий ХАРЛАМОВ

Этот спортсмен прожил короткую, но яркую и насыщенную жизнь. Он считался настоящим кудесником хоккея с шайбой, непревзойденным мастером этой популярной игры. На льду он творил подлинные чудеса, иной раз буквально в одиночку обыгрывая целые пятерки своих ледовых соперников. Однако и вне хоккейной коробки он жил на предельной скорости, как будто догадываясь, что судьбой ему отмерен слишком короткий срок. Эта скорость и стала для него роковой.

По злой иронии судьбы, рождение Харламова, как и его гибель, тоже связано с автомобилем. Это случилось в ночь с 13 на 14 января 1948 года в Москве, когда его маму, испанку по национальности Арибе Орбат Хермане, или Бегониту, везли в роддом, и схватки начались прямо в кабине автомобиля. По счастью, до роддома оставалось ехать недолго, и роженицу успели довести до больничных покоев, прежде чем она разродилась.

Будущий великий хоккеист родился очень слабым. Весил меньше трех килограммов, да и откуда было ждать богатыря при тогдашнем-то карточном питании. Жили его родители в ту пору весьма стесненно: в четвертушке большой комнаты в заводском общежитии, отгороженной от других семей фанерной перегородкой.

По всем показателям, Харламову путь в хоккей был заказан. Хотя обнаружилось это не сразу. На коньки он встал в возрасте 7 лет и вместе с отцом вышел на каток. Хоккей с шайбой к тому времени уже прочно вошел в нашу жизнь и по популярности не уступал футболу. Многие тогдашние мальчишки мечтали быть похожими на Всеволода Боброва или Ивана Трегубова. Мечтал об этом и Валера. Однако вскоре на пути к этой заветной мечте возникло серьезное препятствие – здоровье. В марте 1961 года 13-летний Харламов заболел ангиной, которая дала осложнения на другие органы: врачи обнаружили у него порок сердца и практически поставили крест на любой активности ребенка. С этого момента Валере запретили посещать уроки физкультуры в школе, бегать во дворе, поднимать тяжести, плавать и даже отдыхать в пионерском лагере. В противном случае, говорили врачи, мальчик может умереть. Однако если мама Валерия смирилась с таким диагнозом, то его отец думал иначе. Поэтому, когда летом 1962 года на Ленинградском проспекте открылся летний каток, он повел сына туда – записываться в хоккейную секцию. В том году принимали мальчишек 1949 года, но Валерий, с его маленьким ростом, выглядел столь юным, что ему не составило особого труда ввести второго тренера ЦСКА Бориса Павловича Кулагина в заблуждение относительно своего возраста. Харламов тогда оказался единственным из нескольких десятков пацанов, кого приняли в секцию. А когда обман все-таки открылся, Валерий успел уже настолько понравиться тренеру, что об отчислении его из секции не могло быть и речи.

Размышляя над этим фактом, невольно думаешь: не отведи в свое время отец сына в хоккейную секцию, прожил бы он дольше? Вполне может быть. Ведь в то роковое утро 27 августа 1981 года Харламов мчался в Москву, чтобы успеть на тренировку. Однако тогда мировой хоккей никогда бы не получил такого виртуоза льда, каким был Харламов, и миллионы болельщиков не смогли бы наслаждаться его вдохновенной и завораживающей игрой. Вот и получается: прожил бы он дольше, но славы, подобной той, что сопутствовала ему на льду, вряд ли бы добился.

В 1966 году карьера Харламова в хоккее вновь была поставлена под угрозу. На этот раз камнем преткновения стал его небольшой рост. Несмотря на то что за короткое время Харламов превратился в одного из лучших игроков Детско-юношеской спортивной школы ЦСКА и стал любимцем Кулагина, главный тренер команды Анатолий Тарасов не видел в нем будущего гения хоккея. Он считал, что с таким ростом никаких перспектив у Харламова нет. Тарасов не уставал повторять: «Все выдающиеся канадские хоккеисты великаны по сравнению с нашими. Как же мы их победим, если наши нападающие карлики, буквально – метр с кепкой?» В итоге в 66-м Харламова отправили во вторую лигу, в армейскую команду Свердловского военного округа – чебаркульскую «Звезду». И там произошло вроде бы чудо, но на самом деле вполне закономерное явление, если исходить из того, что все в судьбе нашего героя уже было предопределено. Перворазрядник Харламов «поставил на уши» весь Чебаркуль, сумев за один сезон забросить в ворота соперников 34 шайбы. Тренер команды тут же сообщил об успехах молодого «варяга» из Москвы Кулагину. Тот сначала, видимо, не поверил. Однако весной 67-го в Калинине Кулагин сам увидел Харламова в деле и понял, что место его в основном составе ЦСКА. Единственное, что смущало, – как отнесется к этому предложению Тарасов.

Говорят, что тот разговор Кулагина с Тарасовым по поводу дальнейшей судьбы талантливого хоккеиста был долгим и тяжелым. Тарасов по-прежнему сомневался в возможностях Харламова, считал его взлет в «Звезде» случайным. Но Кулагин продолжал настаивать на переводе 19-летнего хоккеиста в Москву. И Тарасов сдался. Так летом 67-го Харламов был вызван на тренировочный сбор ЦСКА на южную базу в Кудепсту.

В первенстве страны 1967–1968 годов команда ЦСКА стала чемпионом. Вместе с нею радость победы по праву разделил и Валерий Харламов. Именно тогда на свет родилась знаменитая армейская тройка Михайлов—Петров—Харламов. В декабре того же года ее включили во вторую сборную СССР, которая заменила команду ЧССР на турнире на приз газеты «Известия» (она не приехала в Москву после августовских событий). В 1969 году 20-летний Харламов стал чемпионом мира, установив тем самым рекорд: до него подобного взлета в столь юном возрасте не знал ни один хоккеист Советского Союза.

К началу 70-х Харламов уже безоговорочно считался лучшим хоккеистом не только в Советском Союзе, но и в Европе. Он четырежды становился чемпионом СССР, трижды чемпионом мира и дважды – Европы. На чемпионате СССР в 1971 году он стал лучшим бомбардиром, забросив в ворота соперников 40 шайб. В начале 1972 года в составе сборной СССР он завоевал олимпийское «золото», стал лучшим бомбардиром турнира, забросив 9 шайб. А осенью того же года Харламов покорил и Северную Америку.

Знаменитая серия матчей между хоккейными сборными СССР и Канады стартовала 2 сентября 1972 года на льду монреальского «Форума». Ни один житель североамериканского континента не сомневался тогда в том, что вся серия из восьми игр будет выиграна их соотечественниками с разгромным для советских хоккеистов счетом. Если бы кто-то возразил, его бы назвали сумасшедшим. А что же произошло на самом деле? В первом же матче разгромный счет настиг не нас, а канадцев: 7:3! Для «кленовых листьев» это было шоком. Лучшим игроком в советской команде они безоговорочно признали Харламова, забросившего в матче две шайбы. А ведь, по меркам канадского хоккея, Харламов был «малышом», и соперники особенно сердились, когда именно Харламов раз за разом обыгрывал их, могучих и огромных, на льду. Сразу после игры кто-то из канадских тренеров нашел Валерия и предложил ему миллион долларов за то, чтобы он играл в НХЛ. Харламов тогда отшутился: мол, без Михайлова и Петрова никуда не поеду. Но канадцы не поняли юмора и тут же заявили: мы берем всю вашу «тройку». Естественно, никто никуда не перешел, да и не мог перейти. Не те тогда были времена.

Харламов принадлежал к тому редкому типу людей, которых любили буквально все. Например, он играл в ЦСКА, а эту команду многие болельщики откровенно недолюбливали. Почему? Именно на базе ЦСКА строилась сборная страны, и поэтому спортивное руководство беззастенчиво забирало под армейские стяги лучших игроков из других команд. Однако Харламова, игравшего в ЦСКА, любили все болельщики без исключения. За его игру, за добрый характер. Хотя порой и у него случались досадные срывы. Редко, но случались.

Один из таких инцидентов произошел 6 февраля 1975 года во время матча в Лужниках, где ЦСКА играл против воскресенского «Химика». В том матче в пылу борьбы Харламов нанес удар кулаком по лицу своему сопернику Владимиру Смагину, с которым он некогда тянул одну лямку в чебаркульской «Звезде», а потом и в ЦСКА. Для всех болельщиков без исключения этот поступок Харламова был как гром среди ясного неба. Ведь в записных драчунах этот выдающийся хоккеист никогда не числился, предпочитая доказывать свое мастерство на льду с помощью иных методов. А тут вдруг так ударил соперника, что судья удалил Харламова на пять минут. Редчайший случай! И хотя определенные резоны в поступке Харламова были (практически в каждой игре соперники пытались остановить его филигранные проходы с помощью недозволенных приемов, а это любого может вывести из равновесия), однако случай все равно был расценен как вопиющий. Сам Харламов тоже так посчитал. Иначе не стал бы уже на следующий день разыскивать Смагина, чтобы принести ему свои извинения. И ведь разыскал его, хотя это было трудно: тот переехал в Люберцы, и его нового адреса не было даже в справочном бюро. Поэтому, когда Харламов погиб, его похороны собрали огромное число людей, среди которых были хоккеисты самых разных команд. И все потому, что врагов в спорте у него никогда не было.

Харламов ходил в холостяках почти до тридцатилетного возраста. Когда его самого спрашивали «почему», он обычно отшучивался: «Хотел найти одну-единственную». Такая девушка повстречалась на его пути только в 75-м, когда Харламову было уже 27 лет. Это была 19-летняя Ирина Смирнова. Их знакомство произошло случайно.

Однажды подруга Ирины пригласила ее к себе на день рождения в один из столичных ресторанов. Именинница с гостями расположились в одной части заведения, а в другой гуляла веселая мужская компания. В один из моментов, когда в очередной раз заиграла музыка, молодые люди гурьбой подошли к столу именинницы и стали наперебой приглашать девушек потанцевать. Иру пригласил чернявый невысокий парень в кожаном пиджаке и кепочке. «Таксист, наверное», – подумала про себя Ирина, но приглашение приняла. После этого молодой человек, который представился Валерием, не отходил от нее весь вечер. Когда же все стали расходиться, он вдруг вызвался подвезти Ирину к ее дому на машине. «Точно, таксист», – пришла к окончательному выводу девушка, когда усаживалась в новенькую «Волгу» под номером 00–17 ММБ.

Придя домой, девушка, как и положено, рассказала маме, Нине Васильевне, что в ресторане познакомилась с молодым человеком, шофером по профессии. «Ты смотри, дочка, неизвестно еще, какой он там шофер…» – посчитала за благо предупредить свою дочь Нина Васильевна. Но дочь пропустила ее замечание мимо ушей.

Встречи Харламова с Ириной продолжались в течение нескольких недель. Наконец мать девушки не выдержала и попросила показать ей ее кавалера. «Должна же я знать, с кем встречается моя дочь», – сказала она. «Но он сюда приходить боится», – ответила Ирина. «Тогда покажи мне его издали, на улице», – нашла выход Нина Васильевна.

Этот показ состоялся в сквере у Большого театра. Мать с дочерью спрятались в кустах и стали терпеливо дожидаться, когда к месту свидания подъедет кавалер. Наконец его «Волга» остановилась возле тротуара, и Нина Васильевна впилась глазами в ее хозяина. Она разглядывала его несколько минут, но, видимо, осталась этим не слишком удовлетворена и заявила: «Мне надо подойти к нему и поговорить». И тут ее тихая дочь буквально вскипела: «Если ты это сделаешь, я уйду из дома. Ты же обещала только на него посмотреть». И матери пришлось смириться.

Вскоре после этого случая было окончательно раскрыто инкогнито Валерия. Когда мать Ирины узнала, что кавалером ее дочери является знаменитый хоккеист, ей стало несколько легче: все же не какой-то безвестный шофер. А еще через какое-то время Ирина сообщила, что она беременна. В январе 1976 года на свет появился мальчик, которого назвали Александром.

Свадьбу молодые сыграли почти сразу после рождения первенца – в мае 76-го. А потом случилась целая череда событий, которые можно смело отнести к разряду пророческих.

Когда сразу после свадьбы мать невесты Нина Васильевна будет разбирать многочисленные подарки, преподнесенные молодоженам гостями, ей в руки попадется бюстик с изображением Харламова. «О боже! – всплеснула руками теща. – Это кто же додумался? Будто на могилку Валеры». Спустя 12 дней после этого случая молодожены попадают в аварию, которую можно назвать «первым звонком» для обоих.

Все произошло вечером 26 мая, когда Валерий и Ирина возвращались из гостей домой. Харламов, который был за рулем, не смог справиться с управлением, и автомобиль врезался в дерево. Досталось обоим: у Харламова были зафиксированы переломы лодыжек, ребер, сотрясение мозга, у Ирины тоже был перелом ноги, раздробление пятки и сильнейшее сотрясение мозга. Долгое время врачи не были уверены в том, сможет ли Харламов снова играть в хоккей. В итоге два месяца он провел на больничной койке. И только в августе он встал на ноги и сделал первые самостоятельные шаги по палате. А в конце осени снова заиграл за ЦСКА. Это случилось 16 ноября в календарной игре с «Крыльями Советов». Уже на 4-й минуте игры Харламов отличился – забил шайбу. Он отыграл два периода, после чего сел на скамейку запасных, поскольку играть весь матч ему еще было тяжело. В тот день армейцы выиграли 7:3.

В 1978 и 1979 годах Харламов в составе сборной СССР в очередной раз завоевал золотые медали чемпионатов мира и Европы. В эти же годы ЦСКА дважды становился чемпионом страны. Однако Харламова и других «ветеранов» советского хоккея все сильнее стала теснить талантливая молодежь. Да и силы «ветеранов» были не беспредельны. На Олимпийских играх в Лейк-Плэсиде в 1980 году прославленная тройка Михайлов—Петров—Харламов сыграла ниже своих возможностей. Не уходившая раньше с ледовой площадки не забив хотя бы одного гола, эта тройка тогда почти все игры провела «всухую». Даже в решающем матче с американцами им ни разу не удалось поразить ворота соперников. На той Олимпиаде наша команда взяла «серебро», что по тем временам считалось трагедией.

В 1981 году Харламов объявил, что этот сезон для него станет последним. Завершить его он хотел достойно, и во многом ему это удалось. В составе ЦСКА он стал в 11-й раз чемпионом СССР и обладателем Кубка европейских чемпионов. На последнем турнире он был назван лучшим нападающим. Теперь, чтобы на высокой ноте завершить свою карьеру в хоккее, ему требовалось выиграть первый Кубок Канады, который должен был стартовать в конце августа в Виннипеге. И тут произошло неожиданное: Тихонов заявил, что Харламов на этот турнир не едет. Для всех специалистов хоккея и болельщиков эта новость была из разряда невероятных. Однако Тихонов был неумолим, и в Канаду команда отправилась без Харламова. До трагедии оставались считаные дни.

Как утверждают очевидцы, Харламов несколько раз говорил: «Я трагически погибну». Да и у Ирины был один мистический случай. Ей кто-то нагадал, что она умрет в 25 лет. В начале 81-го она отмечала свое 25-летие и во время торжества, выйдя на кухню, сказала маме: «Ну вот, а мне говорили, что я не доживу…» Как оказалось, смысла предсказания она не поняла.

26 августа Харламов отправился в аэропорт – встречать жену с маленьким сыном, которые возвращались с отдыха на юге. Через несколько часов он привез их на дачу в деревню Покровка под Клином, где тогда жили его теща и 4-летняя дочка Бегонита. Переночевав там, утром следующего дня, 27 августа, супруги отправились в Москву, прихватив с собой и двоюродного брата Ирины Сергея. Ирина хотела сесть за руль «Волги», поскольку Харламов всю ночь плохо спал и не выспался. Однако запротестовала мама Ирины, сказав, что у дочери нет прав, да и погода плохая – ночью лил дождь. Харламов с тещей согласился, сказал: «Надо торопиться, хочу на тренировку к одиннадцати успеть, так что сам поведу. Да еще Сережу надо домой завезти». В итоге за руль «Волги» сел он, Ирина примостилась рядом с ним на переднее сиденье, а Сергей занял место сзади. В таком составе они и выехали.

Спустя несколько минут после отъезда Харламов уступил-таки место за рулем Ирине. То ли она его сама уговорила, то ли он действительно почувствовал, что не выспался и вести автомобиль ему несподручно. Именно эта пересадка и станет главной причиной в той цепи роковых случайностей, что сопутствовали гибели Харламова. После нее уже ничто не могло отвратить неминуемое.

«Волга» выкатилась на Ленинградское шоссе и помчалась в сторону Москвы. Ее бег был остановлен на 74-м километре. За день до аварии на этом участке трассы меняли асфальт, и в месте, где заканчивалось новое покрытие, образовался своеобразный выступ высотой пять сантиметров. Ирина была неопытным водителем (как мы помним, у нее и прав не было) и, наскочив на кочку, потеряла управление. Машину закрутило на шоссе, и она столкнулась с «ЗИЛом», который шел навстречу. Причем шанс выжить у пассажиров «Волги» был. Но опять в дело вмешалась роковая случайность: грузовик, как назло, был до отказа набит запчастями. Дополнительный груз усилил и без того мощный удар. Да и асфальт в этом месте, словно нарочно, не оставил шансов на спасение. Новое покрытие, на которое попала «Волга», во время жары было скользким как лед.

Уже через час после трагедии весть о ней разнеслась по Москве. А вечером того же дня мировые агентства передали: «Как сообщил корреспондент ТАСС, в автокатастрофе под Москвой сегодня утром погиб знаменитый хоккеист Валерий Харламов, тридцати трех лет, и его жена. У них осталось двое маленьких детей: сын и дочь…»

Хоккеисты сборной СССР узнали об этой трагедии в Виннипеге. Утром они включили телевизоры, а там портреты Харламова. Но никто из них толком по-английски не понимал. Так и не сообразили, что к чему. Уже потом, когда вышли на улицу и к ним стали подходить незнакомые люди и что-то говорить о Харламове, они поняли: с их товарищем случилась беда. А вечером прилетел их хоккейный начальник Валентин Сыч и сообщил о трагедии. Первым порывом хоккеистов было немедленно лететь в Москву на похороны. Но потом было решено остаться и во что бы то ни стало выиграть Кубок Канады и посвятить эту победу Харламову. Так в итоге и получилось. Причем больше с тех пор сборная СССР этот кубок не выигрывала.

Похороны погибших в автомобильной катастрофе состоялись через несколько дней на Кунцевском кладбище. Проститься с великим хоккеистом пришли тысячи людей. Вскоре после этого ушла из жизни мама Харламова, не сумевшая перенести смерть любимого сына. Что касается невестки, то к ней отношение было однозначным – ее назвали главной виновницей трагедии. Говорят, еще на поминках мама Ирины почувствовала вокруг себя определенный вакуум. Ее сторонились все: и родственники Харламова, и цековские начальники. Да и в поминальных речах ощущалась отчужденность. Единственные, кто поддержал тогда Нину Васильевну, были Иосиф Кобзон и адмирал Шашков. Они и потом ей помогут, когда родственники Харламова захотят отлучить ее от внуков. В заключение этой темы добавлю, что в течение некоторого времени какие-то вандалы целенаправленно оскверняли могилу Ирины.

Спустя десять лет после гибели хоккеиста – 26 августа 1991 года – на месте трагедии появился памятный знак – огромная шайба с надписью: «На этом месте закатилась звезда русского хоккея». Этот памятник установили солнечногорские друзья Харламова. Так вышло, но памятник обошелся бесплатно: ни в гранитной мастерской, ни в строительном управлении, где выделяли автокран, денег за работу не взяли. Сказали: «Что ж мы, не люди? Или хоккей не смотрели?» Правда, сначала с установкой вышла промашка – его поставили на противоположной стороне дороги. Но один из гаишников, кто был на месте происшествия – Виктор Останин, – заметил это и попросил переставить. Было холодно, на дворе стоял ноябрь, но справились с этим быстро: первые же водители, которых остановили для помощи, узнав, кому ставится памятник, немедленно согласились помочь. Первое время водители, проезжая мимо этого места, обязательно сигналили. Говорят, теперь это делать перестали. То ли время изменилось, то ли мы стали другими.

27 августа – Михаил НАУМЕНКО

Этот человек взмыл на гребень успеха в начале 80-х годов прошлого века и считался одним из самых одаренных рок-н-ролльщиков страны. Его песни пользовались большим успехом у продвинутой молодежи.

Михаил Науменко родился 18 апреля 1955 года в Ленинграде в интеллигентной семье, не имевшей никакого отношения к музыке: его отец был доцентом, преподавателем вуза, а мать – библиотечным работником. Даже в детстве Михаил занимался чем угодно, но только не музыкой: он обожал листать энциклопедии и словари, разбирался в марках автомобилей, конструировал самолеты, из которых за несколько лет собрал внушительную коллекцию. Вполне вероятно, из него мог бы получиться вполне неплохой конструктор самолетов, если бы родители не отдали его учиться в английскую спецшколу. И вот там Михаил заразился рок-н-роллом. На дворе была середина 60-х, когда в Советский Союз начали проникать первые записи популярных западных рок-групп типа «Битлз» и «Роллинг Стоунз». Официальные советские власти бросились искоренять эту «заразу» с помощью пропаганды, в который раз упустив из виду прописную истину: чем сильнее ругаешь, тем сильнее любят. Вот и Науменко утром читал в «Советской культуре» разгромную статью про «Роллинг Стоунз», а вечером мастерил самодельную деревянную гитару. Однажды за этим делом его застала родная бабушка Надежда Ивановна. Поглядев на творение рук своего внука, которое по своим формам напоминало нечто среднее между банджо и балалайкой, она отправилась к родителям мальчика и уговорила их купить ему настоящую гитару в музыкальном магазине. «А то ведь жалко мальчишку», – молвила бабушка.

Заполучив настоящую гитару, Михаил стал все свободное время посвящать только ей – разучивал на ней песни любимых «Роллинг Стоунз». И свое простое русское имя Михаил поменял на англоязычное Майк. Кроме этого, он начал собирать не только записи и пластинки популярных западных рок-групп, но и труднодоступную по тем временам зарубежную прессу, переводя на русский язык тексты песен и критические музыкальные статьи. В итоге за несколько лет он достиг в этом деле таких результатов, что с успехом мог бы читать часовые лекции по истории западной рок-музыки, причем на английском языке. Даже его родители удивлялись его способностям на данном поприще. Однако это не помешало им, когда сын закончил десятилетку, отправить его учиться в Ленинградский инженерно-строительный институт, где преподавал его отец. Целей у родителей было две: во-первых, дать сыну серьезное образование, и во-вторых – уберечь его от армии. Однако благие намерения родителей разбил сам Михаил: в армию он действительно не пошел, но образования так и не получил, уйдя из института после четвертого курса. Знай его родители заранее, чем обернется их боязнь отпустить сына в армию, может быть, сами отвели бы его в военкомат. Но получилось так, как получилось.

В самодеятельных рок-группах Майк начал играть еще будучи студентом ЛИСИ – в середине 70-х. Групп было несколько, но самой приличной из них, по его же собственному признанию, была одна с весьма длинным названием – «Союз любителей музыки рок под управлением Владимира Козлова». Потом Майк знакомится с Борисом Гребенщиковым и вливается в состав «Аквариума» на правах лидер-гитариста. В 1978 году они с Гребенщиковым записывают магнитоальбом под названием, явно навеянным идеями хиппи, – «Все братья-сестры». Песни на этом альбоме исполнялись в равной пропорции: половину спел Гребенщиков, половину – Науменко. Но поскольку запись производилась в полуподпольных условиях, то и тираж у этого рок-н-ролльного детища был мизерный – всего 10 экземпляров.