– Послушай, – снова обратился он ко мне, – у тебя нет знакомых в генштабе? Мой брат служил у Манштейна, и я ничего не могу узнать о нем. Слушал списки погибших и пленных, но там нет никого из четвертой танковой группы.
– Ты слушаешь запрещенное русское радио?
– Нет, но списки начали повторять по Радио Ватикана и из Стокгольма.
Вагнер был неплохим человеком, и я решил помочь ему.
– Курт, – обратился я к нему шепотом. – Только между нами, их больше нет.
В его глазах отразился ужас:
– Как нет?
– Они все исчезли, кроме нескольких тыловых частей. Скоро об этом объявят, и ты все узнаешь.
Курт мгновенно постарел на несколько лет. Он встал и, не прощаясь, пошел к выходу.
Я уже допивал кофе, раздумывая, как обрадуется фрау Марта моему возвращению, когда в кафе зашла Урсула фон Кардоф.
– Бог мой, Петр, с вами все в порядке? – взволнованно спросила она.
– Со мной все в порядке, чего нельзя сказать о ценах в этом кафе, – с улыбкой ответил я и пригласил даму к себе за столик.
– Когда сообщили, что гестапо ищет тебя, я хотела убить Мисси, но вчера все успокоилось, оказалось, что это была ошибка. Ты знаешь, та вечеринка просто прогремела по всему Берлину. Петр, почему ты раньше не говорил о том, что пишешь стихи?
– Это не мои стихи, я просто посредственно спел чужую песню, – ответил я.
– Что случилось с Вагнером? – спросила Урсула. – Я еще никогда не видела его таким подавленным.
– Я ему сказал, что его брата больше нет, – ответил я.
В глазах Урсулы загорелся хищный огонек профессионального репортера:
– Ты что-то знаешь о том, что произошло в Восточной Пруссии?
– Мне нельзя здесь говорить об этом, но у меня дома я смогу тебе кое-что рассказать, – с улыбкой произнес я.
– Вы наконец-то приглашаете меня к себе? – улыбнулась в ответ она. – Квартиры молодых холостяков очень опасны для порядочных девушек, но я готова рискнуть.
– О, вам нечего бояться, хозяйка моего пансиона фрау Марта как часовой стережет мою нравственность.
Мы шли по Берлину, и я слушал, как Урсула рассказывала последние новости.
– Ты просто не представляешь, как трудно жить в городе, когда нет воды и газа.
Полицейские и гестаповцы сбились с ног, пытаясь следить за ценами в лавках и магазинах, но у них это получается очень плохо. Люди боятся повторения ужасов восемнадцатого года. Вчера выступал Геббельс, он обещал, что голода не будет, а за повышение цен торговцев будут расстреливать, но ему, как и Герингу, уже никто не верит.
Сообщения с фронта в сводках очень туманны, сплошные истории про фельдфебелей, гранатами уничтоживших пару русских танков, было еще про подвиг пулеметчика, сбившего русский самолет, а про люфтваффе ни слова.
Вчера сообщили про гибель «Принца Ойгена» в неравном бою с большевистской эскадрой, но ведь у комиссаров только два устаревших линкора?
Мы подошли к дому, где я снимал комнату.
– Одну минуту, – сказал я своей спутнице и зашел в дом.
Фрау Марта с ужасом и удивлением смотрела на меня.
– Я надеюсь, вы прибрались в моей комнате?
– Д-да, но я не ждала вас так скоро, – заикаясь, произнесла хозяйка.
– Госпожа Коль, мне пришлось отбыть на два дня по служебной необходимости, прошу вычесть их из оплаты за пансион. – Я сунул хозяйке под нос удостоверение СД.
Лицо фрау Марты посуровело, она поднялась со стула:
– Слушаю ваших указаний, господин штурмбаннфюрер.
Я не ожидал такой реакции, забыв, что покойный муж хозяйки работал чиновником полиции.
– Приготовьте мне хороший ужин, – сказал я, доставая из чемодана продукты, купленные в Боргcдорфе, – и, пожалуйста, не беспокойте меня.
Я вышел на улицу и предложил Урсуле пройти в мою комнату.
– Что ты сказал этой старушке? – поднимаясь по лестнице, спросила она.
– Рассказал о своем новом месте работы, – ухмыльнулся я.
Наверное, слова «А у тебя здесь очень мило» миллионы раз звучали из уст девушек, пришедших в гости к молодым мужчинам, и слышать это от Урсулы мне было очень приятно.
– Почему ты раньше был со мной таким холодным и надменным?
– Я очень стеснялся и боялся показать, что вы мне нравитесь, – смущаясь, ответил я.
Хозяйка не успела упаковать мои вещи, но прибралась на славу.
Шнапса, как и бутылки из-под него, не было, однако запас вкуснятины не ограничился выложенными фрау Марте продуктами. Я начал, как иллюзионист из шляпы, вытаскивать из чемодана деликатесы под восторженные аплодисменты Урсулы.
Когда представление закончилось, она спросила меня, удивленно глядя на гору продуктов:
– Петр, откуда у тебя все эти продукты?
– Урсула, все, что я тебе скажу сейчас, должно остаться в тайне, – сказал я, открывая бутылку неизвестного мне французского вина. – Ты не должна говорить о том, что услышишь, неделю, потом все эти тайны перестанут иметь какое-либо значение.
Я налил вино в фужер и передал Урсуле: – Выпей.
Она взяла вино и, внимательно глядя на меня, начала пить.
Я налил себе и продолжил разговор: