Найди сердце королевы

– Сомневаешься, что отец не доложил обо всём сразу, как Серебряные пришли к нему со своими подозрениями?

Нейт решает промолчать, видимо, поняв, что его вопрос был глуп.

– Ну, блядь, – слышу я голос Зайда. – Дело реально хуёвое, если так посмотреть. Они все в курсе.

– Ещё нет, – отрицает Гай. – Они не уверены. Это только подозрения. Каталины дома нет, это главное, а значит, даже если отец уже отправил за проверкой людей, они никого не обнаружат.

– Допустим. Но что потом? – снова спрашивает Нейт. – Что теперь-то делать? Это с самого начала дохлый номер. Ты же это понимаешь, чувак. Ты не можешь держать Лину здесь вечность, рано или поздно Вистан узнает, где она.

Гай поворачивает голову в мою сторону. Я просто не успеваю сделать вид, что не подслушиваю их. Он сохраняет невозмутимое выражение лица, нахмуренный, сосредоточенный, вечно размышляющий. Мне кажется, в его душе нет никакого покоя.

– О, смотрите, кто это у нас проснулся, – шуточно машет мне рукой Нейт.

Я не отвечаю, слишком занятая тем, что смотрю в зелёные глаза, прожигающие во мне дыры. Кто бы мог подумать, что глаза, в которых я хотела остаться навсегда, всё это время смотрели на меня как на жертву.

У небольшого деревянного стола устроились все пятеро: Гай, Нейт, Лэнс, Уэйн и Зайд. Я как никогда ощущаю всю неловкость, которой пропитался воздух.

Гай идёт в мою сторону, и я усердно делаю вид, что меня это не волнует.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он.

Какой абсурдный и жестокий вопрос.

– Как сам думаешь? – резко выговариваю я.

– Прости. – Хоть он и просит прощения, голос всё равно звучит грубо, словно это я провинилась перед ним. – Я не думал, что дойдёт до такого. Но я сделаю всё, чтобы тебя защитить. В этом даже не сомневайся.

– Как же ты защитишь меня от себя?

Мой вопрос застаёт парня врасплох, и он тут же сжимает губы, словно не зная, что ответить. Друзья Гая за его спиной, видимо, понимают, что дальше последует личная беседа, поэтому я слышу, как Лэнс громко произносит:

– Выйдем-ка на улицу, ребята. У меня к вам разговор.

Все выходят из домика, оставляя нас с Гаем наедине. Во мне борются два противоречия: мне страшно и спокойно.

– Где миссис Майер? – спрашиваю я серьёзным как никогда голосом. – Вы и её убили?

У него искажается в отвращении лицо, морщатся брови:

– Нет. Я не стал бы…

– Значит, чья-то жизнь для тебя неприкосновенна, а чью-то можно просто забрать, когда тебе захочется?

– Ты ничего не понимаешь, Каталина. Ты всю жизнь провела в неведении. Росла в окружении цветов и бабочек.

Злость вскипает в крови, бурлит в венах.

– Ну уж прости, что я не понимаю вашей работы! Работы, подразумевающей под собой преступления! Ты всё время мне врал, использовал в свою пользу моё незнание о том, что есть такие ужасные люди, как ты! А сейчас держишь меня здесь под дурацким предлогом защиты!

– Ты не можешь обвинять меня в том, в чём у тебя нет должных знаний.

– Я вполне могу обвинять тебя в том, в чём достаточно убедилась!

Он нервно и громко дышит. Его грудь резко вздымается. Возможно, я провоцирую его. Кто знает, на что способен человек, который наравне со своей семьёй возглавляет опасную преступную организацию? Что остановит его от очередного убийства? Может, он передумает меня спасать?

Я вспоминаю о Логане, о происхождении которого мне рассказал Нейт.

– Вот почему ты так отреагировал, когда я рассказала тебе о Логане, после того как сбежала с тобой, – говорю я, и Гай в удивлении поднимает взгляд. – Ты понял, что мои родители собрались защитить меня. Это могло помешать твоим планам.

Он не спрашивает, откуда я знаю об этом.

– Лучше бы ты не воротила нос в тот день и послушалась их, – хмурится Гай. – Если бы вышла за Гелдофа, оказалась бы под надёжной защитой. И мне пришлось бы отступить ещё тогда.

– Собираешься на меня всё свалить?

– Нет. – Он тяжело вздыхает, а потом опускает голову. – Нет, я просто… Если бы я был умнее, я бы многому не позволил случиться.

– Ничего не изменит того, какой ты ужасный человек.

Гай мотает головой, совершенно не соглашаясь со мной.

– Если бы я был так ужасен, как ты обо мне думаешь, Каталина, вряд ли ты сидела бы сейчас здесь. Я бы исполнил свой долг. Но во мне не нашлось силы даже на то, чтобы коснуться тебя. Использовать твоё тело оказалось мне не под силу. А я ведь был так уверен в себе, мой отец возложил на меня такое важное поручение, а я предал свою семью.

У меня, наверное, по его расчётам, должно дрогнуть сердце. Наверняка именно этого он и ожидал, когда решил поведать мне столь душещипательную историю.

Но я не хочу вестись.

– Говори что хочешь, Гай… Но, так или иначе, ты поступил отвратительно. – А потом, стискивая зубы, я почти выплёвываю: – Ты отвратителен. Целиком и полностью.

Он отшатывается словно от огня. В глазах вспыхивает нечто такое, что я ещё ни разу в них не видела. Может быть, это страх, отчаяние, желание услышать ровно противоположные слова из моих уст. Из уст девушки, которая казалась ему бесхребетной. Наверное, он уверен был в том, что я его с ходу прощу.

Но боль, которую Гай принёс в мою жизнь, так легко не забудется. Сердце, которое он разбил вдребезги, так скоро не восстановится. Так что он должен помучиться так же, как и я в своё время. И пусть это прозвучит жестоко, он заплатит за раны, нанесённые мне.

Гай отходит от меня. Больше не собирается давить на жалость. По крайней мере, так мне кажется.

– Думай, как хочешь, Каталина. Я не стану унижаться перед тобой. Я никогда ни перед кем не унижаюсь.

И с этими словами жестокий и уверенный в себе Гай Харкнесс выходит из дома, а я остаюсь сидеть и думать: друзья ли они все мне или самые страшные враги, и что я могу сделать, чтобы сохранить себе жизнь?

И самое главное: правда ли всё то, о чём мне рассказывают?

Глава 3

Гаю едва хватает воздуха.

И хоть снаружи он всегда кажется собранным и спокойным, в душе разгорается целый пожар. Особенно в эти минуты. Он делает незаметные для остальных длинные вздохи, собирая в себе спокойствие по крупицам.

Обычно в такие моменты ему очень помогает холодный душ или ванна, полная ледяной воды. Так отец приучал Гая к потере всех чувств разом. Ведь мало на что отвлекаешься, когда тело коченеет, и единственное, о чём думаешь, – как бы не умереть в этой чёртовой воде.