Промзона

– Не-е-т… – неуверенно протянул Тонкошей и обиженно шмыгнул носом.

– Ладно! Не хнычь! – Кит перегнулся через стол и по-дружески похлопал его по плечу, – эт мы так, любя, можно сказать!

Глядя на Кита, все вдруг замолчали, каждый глазами уставился в свою пустоту.

В это время больной на полу застонал, все увидели, как рука у него медленно потянулась вверх, но тутже опять безвольно рухнула на грудь, словно отключённая от питания.

– Как он в Промке оказался, не знаешь? – посерьёзнев вдруг, Кит пристально посмотрел на Сержанта.

– Есть версия… Тайка говорит, он со спущенными штанами сидел на земле! А это минимум синдром пасты ГОИ! Все уколотые почему-то сразу пытаются снять с себя портки, словно у них непереносимая аллергия к оксиду хрома!

– Ну да, ну да… – задумчиво произнёс Кит, – не всякой змеёй был укушен в запястье…

– То-то и оно! – Сержант исподлобья оглядел товарищей.

– А, ну! – тут Кит резко поднялся из-за стола и решительно направился к доходяге. Подсев к нему, он резким движением повернул его на бок, а своё левое острое колено слегка подопхнул ему под живот, чтобы тот не заваливался лицом вперёд, – где, тут? – задрав ему рубаху и немного приспустив штаны на ягодицы, он нетерпеливо принялся осматривать его со спины, ища глазами место инъекции.

– Нет там ничего! Мы уже проверяли… – отвернувшись к столу, Сержант достал пачку сигарет и закурил, отстранённо глядя перед собой.

Малой, глядя на него, без спроса тоже угостился из его пачки, а за ним уже и Салогрей с Лаки Мэном.

– Скорей всего, это «фальшак»! Мы однажды тягали такого. Помнишь, Малой? – Салогрей посмотрел на Малого, передавая ему словесную эстафету.

– Как не помнить… – Малой тонкой струйкой выпустил дым изо рта, а сам вприщур то на Кита посмотрит, то на Сержанта.

Выдержав паузу, Кит опять заправил рубаху доходяге в джинсы, одёрнул ему куртку на поясницу и после аккуратно опустил на спину;

– А чего ты вдруг так решил, а, Салогрей? – уголок его губ саркастически оттянулся вправо вместе с усом.

– «Опыт, сын ошибок трудных!» – с лёгким сарказмом процитировал Пушкина Салогрей и тоже коротко ухмыльнулся, словно поставил точку в спорном вопросе. Затем, глядя на часы, пристёгнутые поверх эластичного жгута, он стал что-то подсчитывать себе в уме, потом вскинул голову и на полном серьёзе спросил, глядя на Кита, – а ты ему в очи давно заглядывал, дед?

– В зенки-то? – Кит мотнул головой и бросился опять к незнакомцу. Склонившись над ним, он двумя пальцами раздвинул ему оба века на левом глазу и обомлел… – Ё-ё-ё!

– Что, «патина»? – с тревогой в голосе спросил Малой, для чего не понятно, выставив вперёд свою длинную стеклянную трубку с колбообразным утолщением на конце.

Заслышав слово «патина», все остальные мужики тоже повскакивали со своих мест, чтобы посмотреть на инфицированного.

– Да, вот ты ж, господи!.. – опираясь руками о колени, Кит с трудом поднялся с корточек, но и отойдя на метр, он продолжал ещё долго вертеть головой по сторонам, словно искал чего-то.

– А я вас предупреждал! – зло заметил Малой, – эту суку надо было ещё там добить! На месте! Возле седьмого эгрегора!

– Тьфу, опять двадцать пять! Ну с чего ты взял, Малой, что это был седьмой эгрегор? – Кит нарочно сделал ударение на слове седьмой.

– Сам выдумал! – огрызнулся Малой и опять направился к столу допивать свой чай.

Никто не заметил, как Сержант в это время молча снял берданку с плеча, надломил казённик, проверяя патрон в стволе, потом тихо защёлкнул его и, незаметно наставив ружьё на доходягу, уже собрался было нажать на курок, как Кит мгновенно поднырнул ему под руку, пытаясь своим предплечьем ствол его ружья отвести максимально вверх и в сторону… Но… секунда – и оглушительный хлопок с треском разорвал тишину в помещении и тотчас дробь десятками свинцовых точек усеяла неоштукатуренную стену за печкой. Продолжая удерживать рукой ствол книзу и строго глядя на Сержанта, Кит с укоризной покачал головой.

– Не сейчас, чехча! Так мы их и за сто лет не вычислим, переносчиков этих!

– Я не согласен! – Сержант резко вырвал ружьё из цепкой руки товарища, – у инфицированных был разный всегда диагноз!

– Ну да, ну да… – Кит выставил ладонь вперёд, словно успокаивал здоровяка, – только бывают носители, Сержант, а бывают переносчики! Этот… – он миролюбиво кивнул головой в сторону дохляка у печки, – не переносчик! Я тебе зуб даю!

Инцидент был вскоре исчерпан. Больного решили не трогать, пока тот сам не оклемается. После как всегда бросили жребий, кому этой ночью в тепле спать придётся, а кому опять до утра шастать под дождём по Промке, отслеживая нежелательных гостей из Медного Города. Хотя, «до утра» – это слишком сильно сказано! Ночь в Промзоне не известно откуда начало своё берёт и почему-то никогда не заканчивается.

Кому повезло однажды побывать в Медном Городе, а потом вернуться живым обратно, рассказывают, что там напротив, от надраенной меди так бликами лупит по глазам, что недолго и зрения лишиться. А ещё, что там есть особые зоны, где свет, отражённый от медных скульптур в луч фокусируется специально, замешкаешься на минуту и фатальный ожёг тебе обеспечен. В этом суть эгрегора и заключается, чтобы сначала приманить, а потом уничтожить.

По закону подлости заступать в караул опять пришлось Манулу с Лаки Мэном. Им же сегодня предстояло и печку в подвале подтапливать, дабы тепло в нём сохранилось до утра, а уж там и и время Кита опять настанет.

– «Ребят, вас словно сглазил кто-то!» – сочувственно подначил Кит, перед нарядом снабжая обоих двумя банками трофейного энерджайзера и пачкой крепких сигарет из неприкосновенного запаса.

Делать было нечего, те подняли опять воротники, взяли одну на двоих плащ-палатку, котомку с провиантом и оружие, вжали головы в плечи и нехотя побрели на выход. За тёплой чертой протопленного подвала их опять поджидала промозглая ночь у которой не было ни начала ни конца.

Остальные счастливчики тутже завалились спать, ногами придвинувшись поближе к печке и улегшись на тонкой мешковине, постеленной поверх обычных досок на полу. Могли бы и нары себе сколотить давно, да только лишний шум в этом районе поднимать было нельзя, в Промке эта мера вынужденная, что б «блестящие» опять не засекли их новый лагерь.

Кит в эту ночь долго не спал, всё сидел каракули какие-то чертил на листке бумаги, да иногда поглядывал за спящими.

Их здесь всех объединяет похожая судьба и один и тот же мучительный вопрос не даёт всем покоя: «где же конкретно выход у эгрегора находится, если не в Промке он? В Медяшке?» – Вспоминая рассказ Тайки, Кит по памяти пытался изобразить на листке бумаги символы «ментального конденсата».

С её слов, у христиан, к примеру, этот выход он как бы в двух квадратах располагается. Причём, схематично второй в виде равностороннего ромба в первый вписан, а в их центре соразмерная вертикаль стоит, их границ она не касается и перечёркнута четырьмя или пятью, одной над другой расположенными параллельными линиями, похожими на короткие хирургические стежки. Ни дать ни взять, операционный шов! Ну, а вход, известное дело, в виде креста католического изображён, а на нём наш Господе Иисусе Христе распят.

Есть ещё и его буддийское толкование, как входа, так и выхода, но с этим вопросом лучше к Чогу. Хотя сам Чог, похоже, в эти сказки не верит.

А вот Сержант почему-то больше к магическому варианту склоняется. Типа, выход у него был такой же, на шрам похожий, но уж больно вход подходящий, в виде семиконечной звезды, будто сложенной из трёх наконечников стрел, которые остриём своим повёрнуты на север, на юг и на запад.

…«Север, запад и юг… Опять всё указывает на Медный Город? И почему отсутствует восток? По-видимому, «блестящие» хотят запечатать их в Промке, отсюда столько ложных приманок за последнее время? Кит знает, что работают они не так как в Медном Городе, а словно на плоть человеческую настроены, по примеру вервульфов!» Подумав так, Кит с тревогой посмотрел на часы, словно спавшие на полу товарищи ровно в полночь должны были обернуться в волков с человеческим торсом.

Киту единственному повезло вернуться из Медного Города живым, а вот Горе Мышц нет… Слюнявя себе очередную самокрутку, Кит мыслями своими опять углубляется вдаль, где жизнь его была хоть и сложной, но понятной, а теперь он живёт в странной реальности, где кругом полно ещё прежних признаков присутствия, а ни Манул его больше не узнаёт, ни Чог, ни Салогрей с Малым? Кит столько раз намекал им про «прозедс», а они лупают на него детскими глазами, словно слышат об этой экспедиции впервые? Вряд ли! Такое не забывается…

Сержант к их отряду прибился позже, сразу после смерти Горы Мышц и он тоже странным образом был похож на покойника! Хоть и назвался Сержантом, а приняли его в отряде как родного. Но и тогда Кит заметил сразу, что тормозит его что-то, не даёт ему сравнивать обе личности непредвзято, хотя бы чисто внешне?

Но проект «Прозедс» был! Кит не выжил ещё из ума, чтобы не помнить этого! Ну вот же, как сейчас перед глазами стоит список его команды! Салогрей – бывший моряк, два года работы в Траловом Флоте и пять в АМНГР! После ЧП на ТБС «Нефтегаз – 2» был вчистую списан на берег, а по приходе в порт его нежно «приняли» сотрудники мурманского КГБ, с тех пор след его в жизни теряется…

Морпех Гора Мышц… Хм, Гора Мышц – легендарная личность! Этот кого-то шмальнул в посёлке Видяево на почве ревности… после его история тоже прерывается… Малой – разборка в питерской подворотне, заступился за пожилую женщину, за что получил удар ножом исподтишка. Кажется, Малой тянул срок… Но сколько лет и по какой статье, информация полностью отсутствует.

Чог… этот успел отметиться под Идлибом в Сирии, банальная пуля на излёте. Ехал в госпиталь, а попал сюда… Посмотрев на спящего Чога, калачиком свернувшегося на полу, Кит усмехнулся, потом пошкрябал себе бороду над кадыком и снова запалил от свечки потухший было окурок…

Тонкошей… Странно, но инфа о нём тоже очень скудная; много путешествовал, один раз был депортирован из Греции… Всё?!Тайка? Тайка тоже пропуск! То, что она там наговорила о себе, когда её полуживую с укольчиком в попе нашли у пятого «фальшака», так это тоже не теорема Пифагора! А криокамера? Зачем она отрицает очевидное?

Манул с Лаки Мэном… эти прибыли вместе, будто на парашютах с неба спустились! Кстати, у обоих служба в ВДВ, только большая разница в призывах. И оба, что характерно, были с одинаковыми шрамами на лицах. Только у одного справа на щеке, а у другого слева! Манул, тот моложе своего напарника лет на десять, зато, здоровенный, гад, и цепкий, как степной забайкальский кот!

Сам Лаки Мэн никогда не распространялся об этом, а вот его напарник Манул говорит, что у того два нераскрытия «основного» было за службу! И правда счастливчик! Они теперь так и таскаются вместе, из наряда в подряд – чехча!» – Вспомнив про десантников, Кит весело дёрнул головой.

«Отстаёшься ты, Кит! Тебя здесь тоже все Китом почему-то называют, а ведь имя-то у тебя было раньше другое! Какой буквы в слове не хватает, подсказать? Кит «КИЛТОМ» был раньше, чехча! Вот в чём дело! Такое ощущение, что где-то их перехватили и так изменили им сознание, что они теперь все играют в несознанку?»

Бросив чертить, Кит двумя короткими, но сильными затяжками добил окурок, затушил его об доску на столе, потом развернувшись, лёг спиной на скамейку, сцепил кисти на животе, что б не болтались, и закрыл глаза. В образовавшейся темноте под веками стали сразу роиться образы, в основном из прошлого, не придуманные. Одни приближались близко к закрытым глазам, их можно было разглядывать не спеша, как статичные предметы, другие словно трепыхались на ветру, загибались краями и рвались, отлетая в сторону, в ещё большую даль во времени и стирались совсем.

Тогда, заполняя возникшую пустоту, туда тутже вползали мысли из отсюда, из очевидного и невероятного. Сознание противилось это признать, Кит противился этому тоже, как будто его сознание было отдельно, а сам он отдельно.