Бегущий по лезвию. Мечтают ли андроиды об электроовцах

Голос Айрен из спальни остановил его:

– Не выношу ТВ до завтрака!

– Набери 888,– подсказал Рик, пока нагревался телевизор. – «Желание смотреть любую телепередачу».

– Я не испытываю потребности набирать хоть что-либо, – сердито откликнулась Айрен.

– Тогда набери самое простое – 3.

– Я не желаю набирать код, стимулирующий кору головного мозга так, чтобы возникла потребность набирать что-то еще! Если я говорю, что не хочу набирать, то не хочу программировать «3» в первую очередь, потому что меня потянет набирать дальше и дальше, а сейчас сама мысль о желании кодировать для меня – самое гадкое побуждение из всех, которые только можно представить; сейчас я хочу лишь одного – продолжать сидеть здесь, на кровати, уставясь в пол. – Голос ее переполняли самые мрачные оттенки уныния, душа застыла, и неподвижным стало тело, будто скованное невидимой, но плотно облегающей оболочкой – тяжелой и инертной.

Рик все же включил ТВ; грохочущий из динамика голос Бастера Френдли заполнил комнату:

– …Стоп, друзья! Самое время для короткого прогноза погоды на сегодня. Со спутника «Мангуст» нам передали, что осадки будут особенно ощутимы около полудня, а потом слегка утихнут, так что если кто из вас, отважные друзья, намыливался выйти прогуляться…

Из спальни, шурша полами длинного халата, вышла Айрен, выключила телевизор и растерянно посмотрела на Рика:

– О’кей, сдаюсь. Я согласна набрать любой код, какой скажешь: «Исступленный порыв вожделения» и «Состояние экстатического сексуального блаженства»… Сейчас мне настолько погано, что я выдержу даже… Да будь оно все проклято! Какая, в сущности, разница?

– Я наберу нам обоим – кивнул Рик и, осторожно подталкивая в спину, отвел жену обратно в спальню. Остановившись возле корпуса модулятора Айрен, он набрал 594 – «Удовольствие от признания превосходства здравомыслия мужа в любых жизненных ситуациях». На своем модуляторе он выставил: «Творческий и нестандартный подход к работе», хотя едва ли нуждался в дополнительной стимуляции – серьезное отношение к работе не просто вошло у него в привычку, а было почти врожденным качеством. Он мог не прибегать к услугам «Пенфилда», искусственно стимулируя мозг.

После торопливого завтрака – Рик потратил отведенное на него время, препираясь с женой, – он поднялся, полностью одетый, включая свинцовый гульфик фирмы «Маунтибэнк», модель «Аякс», чтобы после посещения закрытого выгона, где его электрическая овца щипала траву, сразу же отправиться на работу. Рик Декард встал, попрощался с женой и поднялся на крышу, где животное (в действительности электромеханическое изделие) громко чавкало в порыве удовольствия, стимулированного специальной настройкой, старательно дурача остальных квартиросъемщиков в здании, где обитал Рик.

Конечно же, многие, если не большинство животных, как и овца Рика, состояли из комплекса электронных контуров и схем и являлись высокопрофессиональной подделкой. Но, как было принято, он никогда не совал нос в чужие дела, пытаясь выяснить происхождение соседских любимцев. И соседи, в свою очередь, не допытывались, действительно ли живет или всего-навсего работает его овца? Считалось верхом невоспитанности спросить: «Ваша овца настоящая?» или «Ваша овца чистопородная?» Так же успешно вы могли бы проявить свою бестактность и невоспитанность, поинтересовавшись у добропорядочного гражданина, а не может ли он документально подтвердить, что его зубы, волосы и некоторые внутренние органы настоящие, и не следует ли подвергнуть их дополнительному тестированию.

Затушевавшие солнце серые облака заполняли все свободное пространство. Утренний воздух, наполненный радиоактивными пылинками, навязчиво щекотал ноздри. Рик непроизвольно фыркал и чихал, чувствуя неотвязный гнилостный запах смерти. Возможно, он подобрал для своих ощущений слишком сильное сравнение, пока пробирался к участку, покрытому дерном, принадлежавшему ему вместе с черезмерно роскошной квартирой. Наследие Завершающей Мировой Войны вызвало снижение возможностей человека; не выстоявших в борьбе с пылью предали забвению много лет назад. Сегодня пыли, действие которой значительно ослабло, противостояли закалившиеся в борьбе с ней; пыль больше не убивала – она лишь сводила людей с ума и влияла на генетические факторы наследственности. Несмотря на свинцовый гульфик, который носил Рик, пыль, несомненно, проникала внутрь его организма и оседала на коже – изо дня в день и на протяжении всех лет, в течение которых он неизменно отказывался эмигрировать. Небольшими порциями она отдавала ему свою мерзость, оскверняющую плоть. Однако до сих пор ежемесячные медицинские проверки подтверждали, что он регуляр – мужчина, который может иметь потомство, учитывая допустимый уровень толерантности, установленный законом. Конечно же, в любой из последующих месяцев проверка врачей из полиции Сан-Франциско может засвидетельствовать обратное. Из года в год все новые и новые специалы появлялись на этом свете, перерождаясь из регуляров под воздействием всепроникающей пыли. Поговорку, которую безмозглые болтуны нанесли на рекламные щиты, подхватили телевизионщики и чурбаны из правительственных учреждений. Она гласила: «Эмигрируй или дегенерируй! Выбирай: сматывайся или вымирай!»

«Глупо, но очень точно, – подумал Рик, распахивая створки ворот небольшого загона и направляясь к электрической овце. – Но я не могу эмигрировать, – сказал он самому себе. – Из-за работы».

Владелец расположенного рядом пастбища Билл Барбо окликнул Рика; он тоже был одет так, чтобы сначала забежать и проведать животное, а потом, не спускаясь в квартиру, отправиться на работу.

– Моя лошадь беременна, – торжественно объявил Барбо и расплылся в улыбке. – Что вы на это скажете?

Рик внимательно посмотрел на крупного першерона, который стоял рядом с Барбо, тупо уставившись в пространство.

– Что вы на это скажете? – спросил владелец лошади.

– Скажу, что очень скоро у вас будет два першерона, – ответил Рик. Возле его ног лежала овца, неторопливо перемалывая жвачку; ее искусственные глаза внимательно следили за хозяином на случай, если тот захватил с собой лишний овес.

У псевдоовцы Рика был встроенный блок, реагировавший на овес: стоило ей увидеть или почуять запах зерен овса, она торопливо вскакивала на ноги и бросалась к человеку.

– И как же забеременела ваша лошадь? – спросил Рик. – От ветра?

– Я приобрел немного оплодотворенной калифорнийской плазмы высшего качества, – серьезно ответил Барбо. – Личные контакты в Департаменте животноводства. Неужели вы не помните, как на прошлой неделе сюда приезжал инспектор из Департамента и осматривал Джуди? Они просто трясутся от желания заполучить ее жеребенка, ведь Джуди – бесподобная особь, не имеющая себе равных.

Барбо громко, но ласково похлопал лошадь по шее, Джуди склонила голову к хозяину.

– Вы никогда не думали о том, чтобы продать свою лошадь? – спросил Рик. Он молил бога, прося у того лошадь или любое другое настоящее животное. Ухаживая за муляжом, хозяин подвергался опасности психического расстройства. И все же, с точки зрения положения в обществе, приходилось довольствоваться подделкой, заполнявшей пустоту, вернее, занимавшей место настоящего – живого – предмета роскоши. Поэтому у Рика не оставалось иного выхода, кроме как ежедневно подниматься к овце и продолжать игру. Даже не заботься он о своей репутации, оставалась жена; а ей, Айрен, далеко не все равно. Очень даже не все равно.

– Это безнравственно – продать лошадь, – ответил Барбо.

– В таком случае продайте жеребенка. Владеть сразу двумя животными куда безнравственней, чем не иметь ни одного.

– Что вы хотите этим сказать? – ошарашенно поинтересовался Барбо. – Многие люди имеют двух питомцев, даже трех и четырех. А у Фреда Уошборна – мой брат работает на его фабрике по выращиванию и переработке водорослей – даже пять животных. Неужели вы не читали заметку во вчерашнем номере «Кроникл» о его утке? Она считается самой крупной и самой тяжелой кряквой московской породы на всем Западном побережье. – Глаза Барбо заблестели так, будто увидели прямо перед собой утку-сокровище, и он начал постепенно погружаться в состояние транса.

Похлопав по карманам пальто, Рик достал изрядно помятое январское приложение к каталогу «Сидни» – «Животные и домашняя птица». Он открыл оглавление, нашел номер страницы «Жеребята» (см.: «Лошади, потомство») и вскоре определил нынешнюю государственную цену.

– Я могу купить жеребенка першерона у «Сидни» за пять тысяч долларов – громко сообщил Рик.

– Нет, не сможете, – запротестовал Барбо. – Посмотрите, данная строка напечатана курсивом, что означает – у них нет в наличии ни одного жеребенка на продажу. И только случае, если жеребенок появится, его оценят в пять тысяч.

– Предположим, – сказал Рик, – что я выплачиваю вам по пятьсот долларов в течение десяти месяцев, то есть полностью выплачиваю сумму по каталогу.

– Декард, вы совершенно не разбираетесь в лошадях, – снисходительно произнес Барбо. – У «Сидни» нет для продажи ни одного жеребенка першерона потому, что на то есть свои причины. Жеребята першеронов не переходят в руки других владельцев, даже если за них дают полную цену по каталогу. Даже с изъянами, они слишком редко встречаются. – Барбо оперся об изгородь, разделявшую их выгоны, продолжая рассказывать и жестикулировать. – Джуди у меня уже три года, и за это время я не видел кобылы першерона, равной ей по качеству. Приобретая ее, я летал в Канаду и сам лично вез обратно, чтобы быть уверенным, что Джуди не украдут. Окажись вы с таким животным в Колорадо или Вайоминге, вас живо хватят по голове, пытаясь завладеть лошадью. Знаете почему? Да потому, что перед Завершающей Мировой Войной существовало, без преувеличения, лишь несколько сотен…

– Но разве вы, – оборвал его Рик, – имея сразу двух лошадей, и я, не имея ни одной, не подрываем основ теологической и моральной структур мерсеризма?

– У вас есть овца, черт возьми, и вы можете следовать подъемам собственной жизни, а когда постигнете суть подходов к вершине эмпатии, вы честно и благородно приблизитесь к Цели. В данном случае, не имей вы старую овцу, да, эту вот, я бы принял логику вашего утверждения. Несомненно, имей я двух животных, а вы – ни одного, я бы постарался помочь вам найти путь к истинному слиянию с Мерсером. Но каждая семья в нашем здании… давайте прикинем: где-то около пятидесяти семей, то есть… одна семья на каждые три квартиры, я сейчас сосчитаю… каждый из нас имеет какое-нибудь животное. У Гейвса его цыпленок. – Барбо указал на север. – У Оакса с женой – огромная рыжая собака, которая лает по ночам. – Сосед задумался. – Эдди Смит держит в квартире кота. По крайней мере, он всем рассказывает о нем, хотя кота никто никогда не видел. Может, Эдди только притворяется…

Вспомнив о своей подопечной, Рик нагнулся над овцой и принялся рыться в густой белой шерсти, – по крайней мере, овечья шерсть была настоящей, – пока не наткнулся рукой на спрятанную контрольную панель механизма. Барбо молча наблюдал, как Рик ослабляет зажимы и снимает панель.

– Видите? – спросил он Барбо. – Теперь вам понятно, почему я так сильно хочу купить жеребенка?

После некоторой паузы Барбо произнес с искренним сожалением:

– Бедняга. И ничего другого у вас не было?

– Было, – ответил Рик, устанавливая контрольную панель электрической овцы на место. Покончив с неприятной работой, он резко выпрямился, повернулся и посмотрел в лицо собеседнику: – Изначально у меня жила настоящая овца. Когда отец жены эмигрировал, он оставил ее нам. Но потом, примерно год назад, вы должны помнить, я отвозил ее к ветеринару, вы в то утро стояли здесь наверху; я поднялся и обнаружил, что она лежит на боку, силясь подняться на ноги.

– И вы помогли ей, – кивнул Барбо, вспомнив то утро. – Да-да, вам удалось поставить ее на ноги, но потом, через минуту или две, немного походив, она вновь повалилась на бок.

– Овцы подвержены странным заболеваниям, – вздохнул Рик. – Или, говоря иными словами, овцы подвержены многочисленным болезням, симптомы которых крайне схожи; животное попросту не может подняться, поэтому невозможно определить, насколько серьезно положение – вполне вероятно, что овца лишь подвернула ногу, как возможно и то, что животное прямо на ваших глазах умирает от столбняка. Моя овца как раз и погибла от столбняка.

– Прямо здесь? – спросил Барбо. – На крыше?

– Сено, – вяло пояснил Рик. – В тот единственный раз я поленился полностью снять проволоку с сена, и Гроучо – так его звали – поцарапался и подхватил столбняк. Я отвез его к ветеринару, но он умер. Гроучо никак не шел у меня из головы, и в конце концов я позвонил в один из магазинов, которые торгуют поддельными животными. Я показал им фотографию Гроучо, и они собрали для меня вот этот образец, – он кивнул на развалившуюся у его ног эрзац-овцу, которая продолжала целенаправленно жевать жвачку, внимательно следя за каждым движением хозяина и любым намеком на овес – Великолепная работа. И я уделяю ей так же много внимания и заботы, как будто она настоящая, но… – он запнулся и пожал плечами.

– …Это не одно и то же, – досказал за него Барбо.

– Да, но очень похоже. Вы чувствуете почти то же самое, ухаживая за ней; вам приходится следить за ней так же внимательно, как и за настоящей. В любой момент механизм может сломаться, и тогда все соседи в доме сразу же узнают. Я шесть раз возил ее в мастерскую, в основном из-за мелких неполадок, и никто ничего не замечал; но если случится что-либо серьезное – например, может треснуть диск с записью и она начнет блеять без остановки, – то всем сразу станет ясно, что произошла механическая поломка в механизме. Конечно, – продолжал Рик, – на грузовике, который забирает животных в ремонт, имеется надпись «ВЕТЕРИНАРНАЯ КЛИНИКА такая-то…» И водитель одет, как настоящий ветеринарный врач, в белый халат… – Рик посмотрел на часы, неожиданно вспомнив о времени. – Мне пора отправляться на работу, – сообщил он Барбо. – Увидимся вечером.

Рик уже подходил к своему кару, когда Барбо окликнул его и поспешно произнес:

– Знаете… я… одним словом, никто в нашем здании ничего не будет знать…

Замявшись, Рик собрался было поблагодарить соседа, но потом какое-то странное отчаяние, напоминающее депрессию Айрен, будто похлопало его по плечу, и он ответил:

– Даже и не знаю… возможно, это не имеет никакого значения?