Всевышнее вторжение

Хотя Херб Ашер умер и пребывал в криогенном анабиозе, у него тоже имелись проблемы. Годом раньше рядом со складским ангаром фирмы «Криолабс инкорпорейтед» поставили пятидесятикиловаттный передатчик. По причинам никому не ведомым криогенное оборудование стало принимать мощный УКВ-сигнал. Радиостанция специализировалась на так называемой бодрящей музыке, а потому Хербу Ашеру, как и всем его собратьям по анабиозу, приходилось денно и нощно слушать наглейшую музыкальную дребедень.

В настоящий момент беззащитных мертвецов поливали мотивчиками из «Скрипача на крыше» в переложении для струнного оркестра, что было вдвойне неприятно для Херба Ашера, пребывавшего в полной уверенности, что он еще жив. В его замороженном мозгу мир простирался далеко за пределы холодильной камеры; Херб Ашер словно вновь находился на маленькой планете системы CY30-CY30B, где у него был прежде купол, в том критическом году, когда он впервые увидел Райбис Ромми, женился на ней, пусть это и было чистой формальностью, вернулся вместе с ней на Землю, был допрошен с пристрастием земными чиновниками, а потом, для пущей радости, погиб в авиационной катастрофе, происшедшей уж никак не по его вине. Хуже того, его жена погибла настолько подробным образом, что ее было не оживить никакой пересадкой органов; робоврач объяснил Хербу, что хорошенькая головка Райбис раскололась на две приблизительно равные части – весьма типичная для робота лексика.

Хотя Херб Ашер и представлял себя вернувшимся в свой неземной купол, он не знал, что Райбис погибла, да он и вообще ее не знал. Он жил еще до того, как снабженец привлек его внимание к жизни соседки.

Херб Ашер лежал на койке и слушал свой любимый альбом Линды Фокс. Он никак не мог понять, почему на ее голос все время накладываются звуки поганого струнного оркестрика, наяривающего мелодии из популярных бродвейских мюзиклов и всякую прочую белиберду второй половины двадцатого века. С техникой явно творилось что-то неладное. Возможно, когда он делал эту запись, ушла волна. Вот же мать твою, подумал он с почти физиологическим отвращением. Теперь мне придется что-то там чинить. Это значило, что придется слезть с койки, найти инструменты, выключить принимающее и записывающее оборудование, разобрать его – это значило, что придется работать.

Не лейте слезы, родники.
Свою умерьте скорбь.
Взгляните – солнце золотит
Вершины снежных гор.
Мое же солнце сладко спит,
Не ведая о том, и лишь…

Это была лучшая ее песня, песня из Третьей и Последней тетради лютневых песен Джона Дауленда, который жил во времена Шекспира и чью музыкуЛинда Фокс перекладывала для нужд современности.

Не в силах больше терпеть гнусную помеху, Херб Ашер нажал на пультике дистанционного управления кнопку «стоп». Эффект получился более чем странный: Фокс смолкла, а струнные остались. Херб Ашер вздохнул и выключил всю аудиосистему.

Но даже и теперь «Скрипач на крыше» в исполнении восьмидесяти семи струнных инструментов продолжал терзать ему уши. Слащавые звуки заполняли весь маленький купол, почти заглушая чавканье нагнетателя воздуха. Только теперь до Херба Ашера дошло, что он слушает эту мутотень уже целых – боже праведный! – три дня.

Какой кошмар, думал Херб Ашер. В глубоком космосе, в миллиардах миль от Земли я вынужден бесконечно слушать пиликанье восьмидесяти семи струнных. Что-то тут явно не так.

Вообще-то за последний год многое пошло не так. Эмиграция из Солнечной системы оказалась страшной ошибкой. Он умудрился не заметить важнейшего обстоятельства, что обратная дорога закрыта для него на целых пять лет. Этим законом двустороннее правительство Солнечной системы гарантировало постоянный отток населения при полном отсутствии притока. Альтернативой эмиграции была армейская служба, то есть – почти верная смерть. Слоган «УЛЕТАЙ, А ТО СПЕЧЕШЬСЯ» не сходил с экранов государственного телевидения. Либо ты эмигрируешь, либо твою задницу поджарят в абсолютно бессмысленной войне. Теперь правительство даже и не пыталось подводить под войны какую-нибудь идейную основу. Тебя просто посылали на фронт, убивали и подменяли очередным придурком. Это стало возможным после объединения коммунистической партии и католической церкви во всесильную метасистему, возглавлявшуюся двумя правителями, на манер древней Спарты.

Здесь же, на этой планетке, Херб Ашер был хотя бы в безопасности от родного правительства. Ну а со стороны крысовидных туземцев ему ничего особенно не грозило. Немногие оставшиеся туземцы никогда не убивали землян, засевших в куполах вместе со своими ультракоротковолновыми передатчиками и психотронными генераторами, фальшивой пищей (фальшивой с точки зрения Херба, он ненавидел ее вкус) и техническими выкрутасами, создававшими жалкое подобие уюта; все эти вещи были абсолютно непонятны простодушным туземцам и не вызывали у них никакого любопытства.

Вот же зуб даю, что базовый корабль висит прямо у меня над головой, сказал себе Херб Ашер. Висит и лупит по мне из психотронной пушки этим самым «Скрипачом». Шутки у них такие.

Он встал с койки, кое-как доплелся до пульта и окинул взглядом третий радарный экран. Радар видел все что угодно, кроме базового корабля. Догадка не подтвердилась.

Бред какой-то, подумал Херб. Он собственными глазами видел, что аудиосистема надежно отключена, однако звук не затихал. И он не исходил из какой-то одной точки, а был вроде как ровным слоем размазан по всему пространству купола.

Херб сел к пульту и связался с базовым кораблем.

– Вы передаете сейчас «Скрипача на крыше»? – спросил он у дежурного контура.

– Да, – послышалось после долгой паузы. – У нас есть видеозапись «Скрипача на крыше» с Тополем, Нормой Крейн, Молли Пайкой, Полом…

– Хватит, – испугался Херб. – А вот сейчас, в этот момент, что вы сейчас принимаете с Фомальгаута? Что-нибудь со струнным оркестром?

– А, так вы, значит, Пятая станция. Фанат Линды Фокс.

– Это что, – хмуро поинтересовался Ашер, – это так меня теперь называют?

– Мы выполним ваш заказ. Приготовьтесь принять на высокой скорости два новых аудиоальбома Линды Фокс. Вы готовы к приему?

– Я хотел спросить совсем о другом.

– Начинаем передачу на высокой скорости. Спасибо.

Дежурный контур базового корабля отключился, и Херб Ашер услышал сжатые до комариного писка звуки; базовый корабль послушно исполнял заказ, которого он не делал.

Когда передача закончилась, Херб снова связался с дежурным контуром.

– Я слушаю «Сватья, сватья» вот уже десять часов кряду, – пожаловался он. – Меня скоро вытошнит. Может, вы отражаете сигнал от чьего-нибудь ретрансляционного щита?

– Я постоянно отражаю сигналы от тех или иных ретрансляционных щитов, – заговорил дежурный контур. – Это входит в круг моих прямых…

– Конец связи, – сказал Херб Ашер и отключился.

Через иллюминатор купола он видел сутулую фигуру, медленно плетущуюся по промерзшей пустыне. Туземец со своей жалкой поклажей, ищет, наверное, что-нибудь.

– Эй, клем[1 - Клем – уменьшительное от Клемент. На жаргоне американских «карнавальщиков», бродячих циркачей, «клем» обозначает «лох», «простофиля», «деревенщина».], – сказал Херб Ашер, нажав кнопку внешнего динамика. Для землян все туземцы были на одно лицо, и они называли всех их клемами. – Я хочу тут с тобой посоветоваться.

Туземец неохотно развернулся, подошел к шлюзовой камере купола и нажимом кнопки известил, что хочет войти. Херб Ашер активировал шлюзовой механизм, предохранительная мембрана встала на место, и туземец исчез в шлюзе; секунду спустя он уже стоял внутри купола, стряхивая с себя метановый иней и недовольно косясь на землянина.

Ашер извлек из ящика переводящий компьютер и сказал туземцу:

– Это займет буквально минуту. – Компьютер превратил звуки его голоса в последовательность отрывистых щелчков. – Я принимаю какие-то звуковые помехи и никак не могу от них отстроиться. Это не твои соплеменники забавляются? Вот, послушай.

Туземец стоял и слушал, напряженно наморщив темное, похожее на печеную картошку лицо. В конце концов он заговорил; голос компьютера, превращавшего двоичные щелчки в английскую речь, звучал на удивление резко.

– Я ничего не слышу.

– Ты врешь, – сказал Херб Ашер.

– Нет, – отрезал туземец, – я не вру. Возможно, твой разум удалился благодаря изоляции.

– Я блаженствую в изоляции. К тому же я совсем не изолирован.

И действительно, у него всегда была такая прекрасная компаньонка, как Линда Фокс.

– Я уже видел, как такое случается, – сказал туземец. – Купольникам вроде тебя начинают чудиться голоса и образы.

Херб Ашер достал стереомикрофоны, присоединил их к вольтметрам и включил магнитофон. Приборы ничего не показывали. Он прибавил громкость до максимальной, и все равно стрелки приборов не двигались. Ашер кашлянул, и тут же обе стрелки ударились об упоры; тревожно вспыхнули светодиоды перегрузки. Ну что ж, получается, что магнитофон по какой-то неясной причине не записал эту слюнявую струнную музыку. Ашер терялся в догадках. Туземец смотрел на него и улыбался.

– О, поведайте мне все про Анну Ливию! – с расстановкой сказал Ашер в микрофоны. – Я хочу услышать про Анну Ливию все, что только есть. Ну так как, вы знаете Анну Ливию? Да, конечно же, все мы знаем Анну Ливию. Расскажите мне все. Расскажите мне сейчас же. Ты сдохнешь, когда услышишь. Так вот, знаешь, когда эта старая анга стринулась и сделала то, что ты знаешь. Да, я знаю, продолжайте. Стирайте тише, не хляпайте. Закатайте свои рукава и распустите свои треполенты. И не пхайте меня задами, когда нагибаетесь. Или что уж там…

– Что это? – спросил туземец, внимательно слушавший вылетавшие из компьютера щелчки.

– Знаменитая земная книга, – ухмыльнулся Херб Ашер. – Поглянь, поглянь, полумрак крепчает. Мои ветви велиственны, в земле пускают корни. И хлада шер объясенился. Филур? Филю! Какой там век? Сакоро поздно. Это теперь безмерно сенно…

– Этот человек сошел с ума, – сказал туземец и повернулся к шлюзу.

– «Поминки по Финнегану», – уточнил Херб Ашер. – Я надеюсь, что автопереводчик донес этот текст до тебя в полной мере. Мешают слышать воды оф. Щеплечущие воды оф. Полет мышей, мышей беседы. Эй! Не пшел еще домой? Какой еще Мэлоун Том? Мешают слы…

Туземец шагнул в шлюзовую камеру, ничуть уже не сомневаясь, что землянин спятил. Херб Ашер смотрел в иллюминатор, как он уходит прочь, возмущенно размахивая руками, а потом нажал тумблер внешнего динамика и крикнул:

– Ты думаешь, Джеймс Джойс был психом? Ты ведь так думаешь? Хорошо, только объясни мне на милость, как это Джойс упомянул «треполенты», что, конечно же, означает магнитофонные пленки, – в книге, которую он начал в тысяча девятьсот двадцать втором году и закончил в тысяча девятьсот тридцать девятом? Дораньше всяких магнитофонов! И ты называешь это сумасшествием? А еще у него сидели вокруг телевизора в книге, начатой через четыре года после Первой мировой войны. Лично я думаю, что Джойс был…