Необыкновенный паззл

– Ну что ж, вот мы и разогрелись с мессиром, карты играть он любит, хотя дальше подкидного дурака ремесла не осилил. Но если уж играет, то с отменным покер-фейсом, поверьте мне, такую морду специально не смастерить. Теперь же, дорогие староголубчики и староголубушки, перейдём к чему-то более занимательному.

Под занимательным татарин на сегодня понимает циферные фокусы, – они уже давно освоили, к примеру, правила простейшего сложения и вычитания, хотя особой гордостью Искандер определял, конечно же, разученную таблицу умножения. Успехи в её освоении он и готов продемонстрировать.

– Горемыка у нас голова, вам ли об том не знать? Сложение чисел мы уже предъявляли, ну а сегодня номер посложнее. Дело в том, что единорожка очень ненасытный на знания оказался. До школы пока что рановато, но таблицу умножения этот ботаник усвоил сполна. Прошу же вас, дамы и господа, озадачьте маэстро…

И люди с радостью и удовольствием предлагают вопросы, связанные с простейшим умножением: отвечает, хоть и после невнятного раздумья, Горемыка на всё верно. Затем уж Искандер чуть усложняет испытание, и начинает предъявлять ему купюры и монетки из цилиндра. Прося перемножить, к примеру, пятёрку с тройкой. Или же – двойку с десяткой. Перебрав все простейшие денежные комбинации, приступил татарин, наконец, к самоглавному вопросу:

– Такая тема, Горемыка. Была у тебя десятка и ещё десятка, а сверх них пятёрка на руках. Запомнил? После нашествия в лавку Фомы Игнатьича, купил ты, скажем, два пирожка с капустой и бутылку лимонада. Сколько ж у тебя остается всего гривней?

Вопрос сложный, с подвохом, тут меню лавки знать надо (но с этим как раз у единорога никаких закавык). Он долго думает, прохаживаясь по майданчику, поводя рогом туда-сюда, оглядывая замерших в ожидании зрителей. Наконец, выдаёт вердикт:

– Шешнадцать. Как есть, шешнадцать, пирожки подорожали…

Вокруг тут же громыхает густой смех вперемешку с аплодисментами, слышится отчаянный крик Фомы Игнатьича:

– Врёшь, пёс, никогда не дорожали, как были по двугривенному, так и есть, хучь щас иди подавись капустой…

Но никто не слушает лавочника, все довольны и шуткой, и счётом, кидают монетки-банкноты ручейком в цилиндр.

А Искандер между тем снова организовывает пассы руками, призывая к спокойствию.

– Не только антиллектом своим славен Горемыка, умеет он и силушкой-ловкостью блеснуть. Не верите, чудные? Ну так мы вам всё сейчас продемонстрируем. Але-оп!

В его руках появляется коричневый по цвету мяч из баскетбола. Нужно отметить, что, вообще-то, майданчик в Староголубово был одновременно приспособлен и под игровую площадку. Помимо штакетин футбольных воротец, имелись по оконечностям два столба с кольцами, – детвора тут частенько устраивала спортивные баталии, к которым ввечеру, бывало, присоединялись и мужики.

Собственно, к баскетболу и приготавливает Горемыку татарин. Расцветив положенными торжественными речами будущее представление, он приказывает единорогу замереть. И легонько накидывает ему на рог мяч.

Это, разумеется, полное чудо, однако, Горемыка с удовольствием подхватывает кожаный шарик, удерживает в тончайшем балансе, и медленно-медленно семенит к кольцу. Ещё мгновение, и под раздирающие аплодисменты мяч трепыхается в обмылках сетки.

Повторив на бис трюк раза два-три, единорог внезапно широко позёвывает, демонстрируя тем самым унылую для себя простоту проделываемого спортивного финта. Тогда Искандер решительно велит ему занять позицию в паре метров от столба, и снова аккуратно накидывает мяч на рог. Теперь уж Горемыка не шествует, переступая осторожно копытцами, к столбу, а с лебединой грацией, на ловком пируэте отправляет в корзину мяч с расстояния.

И тут уже полный восторга зрительский гул с воодушевляющим свистом достигает апогея. «Трёхочковый», «Вот это загасил», «Джордан мазафака», «Уууу, зверюга, чёрт», – такие улюлюкания сопровождают успешный момент для Горемыки. А он скромно, но явно в довольствии, пряча в сторону улыбку, кланяется вокруг себя, переступая по майданчику.

Однако же, время подходит к коронному номеру. Все собравшиеся умолкают, выжидая начала главного циркового священнодействия. Искандер, улавливая настроение людей, не торопится, его вступительная речь растягивается минут на десять. Тут он вспоминает обо всём на свете, касаясь и звёздного неба над нами, и глубинных недр с алмазами, и широченно-необъятного чувства любви, – причины первобытного. Пафос речи в конечном счёте сводится к тому, что нет смысла и надобности искать всего во многом, когда абсолют может обретаться в чём-то одном.

–… И вы спросите меня – дорогой Искан, так в чём же? Где нам искать эту крупицу истины, которая лежит перед глазами и на поверхности? А я вам отвечу так – здесь, вот именно тут и нигде более зашита правда души.

Татарин гулко стукает себя по левой стороне грудины, щёлкает кнопочку на гаджете, и взмахивает дирижерской рукой к Горемыке. Под мощный звук разносящейся мелодии оба запевают разученное дома:

Ще не вмерла Украино, ни слава, ни воля.

Ще нам, браття украинци, усмехнеться доля.

Згинуть наши вороженьки, як роса на сонцы,

Запануэм и ми, браття, у своей сторонцы.

И покажем, що ми, браття, козацького роду…

В момент подхватывают все гимн и тянут торжественно, выпевают, вытягиваясь ростом ввысь, облагораживая значение каждого слова. Особенно старается Горемыка, похаживающий туда-сюда, распаляясь своей радужной лошадиной фигуркой, подбадривая людей на патриотическое исполнение.

Так и заканчивается на этой высокой ноте нынешнее шоу, – публика одобрительно бравирует, подходит к героям сцены побрататься, суёт единорогу всякую вкуснятину. Искандер, приобнимая наполненный чуть ли не доверху цилиндр свой, светится от счастья, поскольку нигде более снисходительной и понимающей публики ранее ему не встречалось. Благодарит всех и каждого, хохмит по поводу репетиционных неудач с Горемыкой, обещает на следующую неделю придумать чего позаковыристее… И с тем люд староголубовский постепенно исчезает.

Остаются артисты в окружении самых преданных, истинно влюблённых фанатов. Среди которых, между прочим, имеется и Галка-вдовушка.

Ох уж эта Галка Литовченко – женщина знатная, роскошная для своих тридцати пяти: статная, чернобровая, загоревшая под соломенными волосами украинка с выпиравшей из-под одежды налитой, мощной грудью. А глазища-то, мама миа, – там в этих безднах карих зеркал души творилась нечистая сила такой энергетики, что сдавался под чарами Галки любой слабой воли мужчина.

И чего ей нужно было от Искандера после представления? Поди пойми, но только караулила она татарина глазищами, чего-то всё расспрашивала, раскатисто и озорно посмеиваясь над его внезапной неловкостью.