Море

Я нырнул в дождь, как разливательная ложка ныряет в кувшин с гаспачо. Некоторое время стоял, прислушиваясь к ударам палки по водосточной трубе и словно пытаясь разглядеть что-то, исчезающее в сумерках. Небо всей тяжестью лежало у меня на плечах. Происходящее казалось запутанной головоломкой, сложить которую я просто не в состоянии. Смысл рассыпался, раскатился по улице, будто яблоки из опрокинутой корзины… Наконец медленно, словно всё ещё сомневаясь в правильности моего решения, пошёл домой.

Я шёл вечерней улицей. Тускло манили витрины, размытые дождем, куда-то спешили прохожие. Я шёл, и сумерки сгущались шаг за шагом. Казалось, деревья превращались в старух. Где-то далеко, словно раздирая серую бумагу сумерек, пронзительно мяукал брошенный котенок. В памяти возникли два облачка волос у нее под мышками, и я вновь испытал возбуждение. Только уже с каким-то другим, неприятным чувством…

Чтобы срезать, решил пойти через Военное кладбище. И тут, среди могил времён русско-турецкой войны увидел странного парень, выглядевшего так, словно он живет за пределами нашего мира, в другом, более разреженном пространстве. Подстелив кусок туристического коврика, он просто сидел между могил, и негромко играл на флейте. Рядом лежал небольшой рюкзачок, из которого выглядывало оранжевое горлышко пластиковой бутылки.

Стараясь не мешать, хотел пройти мимо, но парень неожиданно поднял глаза и посмотрел на меня. Несколько мгновений мы разглядывали друг друга, потом он улыбнулся и внятно произнес: «Кто тебе сказал, что путь через кладбище короче?..»

Он вернулся к игре, а я отправился дальше в полном недоумении. Даже не знаю, что я хотел услышать, но явно что-то другое.

Я шёл и не узнавал Минск. Даже нет, «не узнавал» – не то слово. Я словно заново открывал другой, неведомый город. Всё так же шёл дождь. Но теперь он казался почти приятным.

***

Утренний мир совсем не то, что вечерний. Что вчера казалось крушением надежд, сегодня выглядело не более, чем неприятный эпизод. Что ж, лучше так, чем никак. Жизнь продолжалась, надо двигаться дальше.

Я снова шёл Минскими улицами. Мимо лип и тополей, мимо старушек на лавочках, мимо цветочных клумб, мимо кошек и голубей… Сколько раз я проходил здесь! В детский сад, потом в школу, в институт. Менялось время, но здесь, казалось, ничего не менялось: все так же текли дни и ночи, весна сменялась летом, осень зимой, детство юностью, а юность зрелостью… Все шло своим чередом, все оставалось на месте.

В редакции было тихо. Ира работала над текстом, Вова тоже что-то писал. Я поздоровался и прошёл за свой стол. Взялся править текст, но мысли путались и разбегались, как дети, играющие в прятки.

Почему-то вспомнился парень с кладбища. Тот самый, с которым мы бы ни за что не встретились, пойди я привычным маршрутом. Я подумал о его словах, потом о случайности, которая нас столкнула. Собственно, так всегда и бывает: измени время, пойди другой дорогой, и в твоей жизни появляются новые персонажи. Иногда не понятно, для чего они входят в нашу жизнь, но совершенно ясно, что не просто так…

Не работалось. Решил сделать чай, потом увидел, что кружка стоит немытая со вчерашнего дня. Отложил бумаги, поднялся:

– Пойду кружку помою, кому-то надо?..

– Да, – отозвалась Ира. – Возьми мою.

– Не вопрос, – кивнул я.

…Вернулся с помытыми кружками, поставил кипятиться воду в чайнике.

– Кто будет чай?

– Какой у тебя? – спросил Вова.

– Зелёный.

– У меня с бергамотом, – отозвалась Ира.

Мы с Вовой переглянулись.

– Ладно, я буду с бергамотом.

– Тогда я – зелёный, – кивнул Вова.

Мы стали меняться чаем, как дурни фантиками.

Заварив чай, все вернулись за свои столы. Я смотрел на бабочек за Вовиной спиной, Ира что-то читала, Вова прихлёбывал из кружки, задумчиво постукивая карандашом. Потом прервался:

– Ира, ты сильно занята?

– Не особо…

– Расскажи что-нибудь… Про Машу.

– Про Машу?.. – подняла голову Ира. – Легко!.. Я рассказывала, как ей на восьмое марта сразу три парня признались в любви?

– Прямо все сразу? – хмыкнул Вова.

– Ну, не сразу, по очереди… – пояснила Ира. – Но всё —таки…

– А тебе сколько? – пошутил я.

– Считая вас с Вовой?.. – отбрила Ира.

– Ха-ха-ха, браво! – воскликнул Вова.

Все засмеялись. Действительно, Ире палец в рот не клади – находчивость отменная!

– А вот ещё, – продолжала Ира, – прямо ржу, не могу. Маша моя создала страничку на сайте знакомств. Говорит, на всякий случай… Дня не прошло, как парни засыпали её предложениями встретиться… Некоторые даже прислали фотки в голом виде… Пишет, глянь, какой я красавчик, хочешь шпили-вили без обязательств?.. А Маша ему: у тебя сапоги есть?..

– Сапоги? – удивился Вова.

– Ага… Пишет, у меня мечта… Люблю, когда парень голый, но в сапогах и ковбойской шляпе… Или ещё: у тебя енот есть?.. Люблю, когда парень с енотом… Как с енотом, спрашивают? С убитым?.. Нет, отвечает, с живым! Такая ржача!..

– А енот ей зачем? – удивился я.

– Енот ей не нужен, – засмеялась Ира. – Но, говорят, запах от них не слишком приятный. Отобьёт желание у любого горе-любовника…

Мы засмеялись. Заржали на разные голоса.

– Но самый прикол, – продолжала Ира, когда все отсмеялись, – с семейными парами.

– Такие тоже пишут?

– Ага… Маша говорит мне, хочу заманить эти отвратительные парочки в какое-нибудь злосчастное местечко… Потом пишет, придумала: отправлю их в Солигорск, город грёз… Там найдут, чем заняться. Хоть отвалы породы посмотреть, хоть на кладбище прогуляться… Но чтоб без енота и не приезжали… Что это за пара без енота?..

– Жесть! – восхитился Вова.

– Вообще огонь!

– И чем закончилось?

– Не знаю, – потянулась Ира. – Для Маши ничем… А парочки, наверное, так и ждут её где-то в Солигорске. С енотиками…

– То-то я думаю, куда все еноты подевались… – усмехнулся Вова.

– Ага, Маша много с кем общалась… Всех в Солигорск!..