Алый парус для енотов

Сердце Фирузы забилось сильнее, по рукам побежало колкими мурашками желание схватить кисть и добавить те штрихи в картины, от которых они пронзительно и ярко зазвучат: о всеобъемлющей жизненной силе и беззащитности, заключённой в каждой травинке и камушке, о любви ко всем живущим на земле. Любви простой и безусловной, как сама жизнь, которую нельзя предавать.

Она быстро шла по аллее. В кармашке сумки лежал чёрный вязаный квадратик, похожий на паутину, лицо задевали разноцветные бабочки и стрекозы. Мир был залит звонким солнечным светом, и зелёные лакированные ладошки листвы нежно аплодировали тому лучшему, что есть на планете. Тому, что называется жизнью. Жизнью, которую каждый должен превратить в судьбу.

Через год картина «Восхождение на гору Иремель» стала победителем международного конкурса в Лондоне.

Случай на Торатау

Вот впереди всех – Великая Радость Быть Справедливым, она улыбается всякий раз, когда нарушенная справедливость восстанавливается. Я ещё молода, и поэтому мне пока не приходилось видеть её улыбку.

    Морис Метерлинк «Синяя птица»

Внутри организма Рузаны жила сова, которая каждое утро, вздрагивая от трезвона будильника, начинала ворчать, а в последние лет десять после окончания универа просто вопить до изнеможения: «Дайте выспаться!»

Сова перестала взмахивать крыльями и возмущаться после того, как некий коварный вирус из незнакомого доселе города Ухань слишком ухарски молниеносно опоясал земной шар и, вырубив население из активной жизни, вынудил человечество самоизолироваться.

Рузана сидела дома, выходя лишь по необходимости, и наслаждалась свободой. Спи, читай, сколько хочешь, готовь, вяжи – что еще нужно для счастья? Сидя в длинной клетчатой рубашке в кресле оливкового цвета, она с наслаждением пила кофе из чёрной с позолоченным рисунком чашки от импортного сервиза, который до сих пор доставала только для гостей. И в который раз с удовольствием смотрела фильм «Ворошиловский стрелок», с нетерпением ожидая сцен методичных последовательных актов возмездия за зло. В конце она плакала вместе с главным героем и с чувством подпевала героине. Она обожала графа Монте-Кристо за то же самое – за тонкое, порой изощрённое воздаяние за подлости и преступления. В эти моменты ей казалось, что в мире восстанавливается справедливость и прибавляется чувство безопасности для каждого человека.

Обострённое чувство справедливости с детства толкало её саму на безрассудные поступки – любому взрослому сказать в лицо правду, отчитать верзилу, обижающего слабого. А уж как на работе порой стонали: они не могли втолковать строптивому экономисту, что работать в строительстве честно невозможно.

Рузана сама страдала в такие моменты и вспоминала прабабку. Аулда[2 - В деревне (тат.)] она, жена местного муллы, пользовалась репутацией непримиримо строгой и до невозможных пределов справедливой апа[3 - Тетя (тат.)]. Порой Рузана корила себя за негибкость и покаянно шептала в такие моменты: «Это пепел прабабки стучит в моё сердце»…

Но сейчас этот «пепел» вызывал в её душе катарсис.

Когда Рузана вытирала слёзы счастья в конце фильма, зазвонил городской телефон. Она обожала этот звук. Он обещал хорошую слышимость, неспешную беседу, отсутствие всяких дозвонов в ухо. Мобильник хорош для коротких деловых разговоров вне дома, в этом она была убеждена.

Звонила однокурсница из Стерлитамака. Они немного похожи внешне. Обе кареглазые худенькие шатенки. Во внешности Рузаны проглядывают черты благородных предков: высокие скулы, большие внимательные глаза, сдержанные манеры. У Дамиры – широкое азиатское лицо с небольшими живыми глазами. Ее бесцеремонность иногда обескураживала, но Рузана ценила в ней честность и доброту. Они вместе занимались, готовились к сессиям, пели в вокальном ансамбле. После универа часто созванивались, разговаривали подолгу.

Вот и сейчас они оживленно обменивались мыслями и новостями. Говорили уже больше часа, как вдруг Дамира нарочито сурово сказала:

– Читала в соцсетях твои впечатления о поездке в Лондон. Завидую тебе. Столько ездишь, столько видишь. А у меня дом и работа, других радостей нет.

– Почему все думают, что я много езжу? Ну, в мае была в Турции, летом съездила на однодневную экскурсию на шихан Торатау, осенью – в Англию. И всё.

– Так Торатау недалеко от нас. Почему не заехала ко мне?

– Я ж тебе говорю, по путевке была. От группы отставать не хотела.

– Понравилось там?

– Не то слово. Красивые легенды, любопытная история возникновения. Эта одиночная гора издалека выглядит такой беззащитной, а вблизи она смотрится теплой, какой-то домашней, и тропинки ее так и зовут наверх. Мы находили известняк с вкрапленными в них древними моллюсками, раковинами.

– Ну да, пятьсот миллионов лет назад на территории Башкирии был океан, потом Уральское море, а шиханы – это сохранившиеся рифы.

– Представляешь, этому шихану двести тридцать миллионов лет! Здесь пальмы росли, зимы не было. Климат был, как сейчас на Мадагаскаре.

– Ничего себе! Я этого не знала. Ну улёт, – удивленно протянула Дамира.

– После поездки я испытывала очень необычные ощущения, – увлечённо продолжала Рузана. – Во-первых, восторг от древней картины мира. Не могу представить, что вся земля, на которой стоят города, засеиваются поля, дымят заводы и ходят и ездят люди, – все было покрыто аж до Астрахани огромным океаном, в котором плавали рыбы. Во-вторых, внутри меня появилась некая могучая энергия. Она переливается перламутровым, светящимся шаром и наполняет меня неведомой силой. Там есть нечто аномальное.

– Похоже на то, – Дамира засмеялась. – У нас соседи наверху живут. Я все время с ними скандалила: собака без конца лает, пацаны носятся по комнатам, как угорелые. Сама знаешь, какая слышимость в наших домах. Так вот прошлым летом они всем семейством тоже ездили на Торатау. Приехали оттуда, и начались у них странности. Их, в общем-то, спокойная такса вдруг укусила хозяйку. Собаку отдали теще. А соседка стала панически бояться псов. Но самое поразительное другое: как только она выходит во двор, все собаки поднимают сумасшедший лай. Просто с цепей и поводков готовы сорваться. Ураган, слушай…

Рузана почувствовала озноб, поёжилась, как под дождем. «Не может быть, – пронеслось в голове. – Не может быть».

– Дамируша, извини, я тебе перезвоню.

– Что случилось?

– Да чайник вскипел, надо заварить чай. Я перезвоню.

Рузана положила трубку. Ее вновь зазнобило от тайного восторга и одновременно страха.

– Неужели это случилось? Неужели я на самом деле это могу?

Внутри нее явственно ощущалась светящаяся энергетика, она переливалась, тянула за собой, и, как тогда, от ее силы и напора она чувствовала страх. Что это? Случайность? Совпадение? Действие неведомой энергии? Дар это или наказание? Да, были, были случаи. Еще в школе, например, ее раздражала Сонька по прозвищу Оса. Зловредная, с визгливым голосом, она встревала со своими ябедами во все разговоры: этот списывает, тот курит, эта красится. «Да чтоб тебя аппендицит тряхнул!» – с досадой подумала как-то Рузана. И надо же такому случиться: с выпускных экзаменов Осу увезла скорая с подозрением на воспаление аппендикса. Было несколько подобных случаев, которые она списывала на случайное совпадение. Но сообщение Дамиры заставило задуматься.

Она вспомнила ту поездку. Группа веселых туристов заполнила желтую полуразбитую газельку. Всю длинную дорогу часто беспричинно смеялись, много пели.

К шихану подъехали, когда солнце уже стояло в зените. Летний жаркий день мягко ласкал лицо и руки, земляная колея утопала в пыли. Рузана вместе со всеми у подножия горы искала камни с отпечатками древних кораллов и водорослей, испытывая восторг, если удавалось найти что-то необычное, а главное, узнаваемое. Ведь иногда в простой трещине можно увидеть что угодно, а тут реальный оттиск ракушки не вызывал сомнений.

Духота гнала их к водоему, и они поехали к озеру неподалеку. Мужчины сразу двинулись к воде, а дамы задержались, переодеваясь в купальники в машине.

Озеро лежало в низине, и тропинка, петляя, круто спускалась вниз. На полпути к месту купания была небольшая ровная площадка. С трех сторон она как бы нависала над обрывом. У палатки цвета хаки женщина и двое пацанов возились с сумками, выложенными на серый дощатый стол. Над мангалом уже плясали оранжевые языки пламени, и мужчина плотного сложения, в подвернутых к коленям легких брюках, нанизывал на шампуры куски мяса. У его ног крутилась такса на тонких кривых лапах. Справа по краю вилась серая утоптанная тропа, за которой недвижно стояли высокие, как кусты, серые от пыли непроходимые заросли сорняков и неопрятных деревьев.

Озеро было дикое, судя по крутым неухоженным берегам, заваленное сломанными ветвями. Окруженное высокими пышными деревьями, оно тонуло в густой прохладной тени. И только ближе к середине солнечные лучи свободно проникали к воде, согревая ее. Вход в воду был также не оборудован: ноги ступали по тине, водорослям, камушкам. Все это вызывало неприятные ощущения.

Освежившись, туристы пошли назад. Рузана ещё издали услышала, как, надрываясь, лает псина на впереди идущую туристку. Рузана ступила на утрамбованное пыльное плато, и такса, развернувшись, визгливо начала облаивать и её, поощряемая хозяйкой. Муж и сыновья молча смотрели на разворачивающуюся картину.

Черная такса на тоненьких лапках остервенело лаяла, глядя прямо в глаза Рузане. Она поёжилась. Страха не было. Душу царапали взлетающие к высокому небу визги, крики, окрашенные необъяснимой, подавляющей волю агрессией.

Рузана обернулась и молча посмотрела на группу. Женщина в светло-коричневых шортах и серо-буро-малиновой, застиранной до бледноты, футболке стояла у противоположного края тропы поодаль и сверкала ядовитыми глазами. Муж и мальчишки, видимо, случайно выстроились ровненько слева, ближе к палатке, и выглядели индифферентно, как оловянные солдатики. Их пустые взгляды безучастно переходили от женщины к Рузане.